Флёр - Синтия Хэррод-Иглз

«Дорогая моя Флер, мне нужно с тобой поговорить. Передавший тебе письмо приведет тебя ко мне. Приходи немедленно и захвати с собой как можно больше денег, а также мой меховой капюшон и муфту, черные ботинки и любое нижнее белье, которое у тебя найдется. Но поторопись, не говори об этом никому и постарайся, чтобы тебя не заметили с вещами. Тебе тоже может грозить опасность. У этого человека дикий вид, но ему вполне можно доверять».

Письмо не было подписано, но Флер сразу узнала каракули Людмилы, ее простоватый стиль. Но что это все значило? Может быть, она хотела вернуться, и для этого ей был нужен посредник? Нет, на это не похоже. Скорее всего, Милочке нужны были вещи и деньги, чтобы выжить там, в английском лагере. Слава Богу, теперь хоть появился шанс поговорить с ней. Слава Богу, что она жива и отважилась на такую дерзость.

Опустив письмо в карман, Флер задумалась. Денег у ней было немного, но она отдаст все. Нижнее белье — не проблема. Быстро обшарив все ящики, она нашла то, что считала первой необходимостью. А что делать с меховыми вещами и ботинками Милочки?

Выйдя из своей комнаты, Флер по коридору направилась к той, в которой жили Карев с Людмилой. Она уже взялась за ручку, как вдруг услыхала изнутри какой-то звук, заставивший ее вздрогнуть. Она прислушалась. Вскоре в этом звуке Флер угадала монотонный голос Нюшки, напевающей одну из печальных грузинских песен. Когда графа не было дома, старуха проводила большую часть времени в их комнате. Она там стирала пыль, наводила порядок, перебирала вещи, оставленные Людмилой, словно они могли ей рассказать что-то о ее хозяйке.

Можно ли довериться Нюшке? — смущенно размышляла Флер. Нюшке не нравилось то, что произошло в доме, и она во всем винила Ричарда, похитившего ее маленькую госпожу. Если старуха узнает, что Людмила где-то неподалеку и что ее можно вернуть, то она наверняка забьет тревогу, а почуяв это, Людмила сможет улизнуть. Флер решила хотя бы поговорить с ней.

Она вернулась к себе, вынула из комода длинную меховую накидку и самую большую муфту.

Спрятав в муфту нижнее белье и все деньги, за исключением двух серебряных, оставленных для солдата, Флер добавила еще несколько пар теплых вязаных чулок, пару перчаток, а в последнюю минуту не удержалась и взяла еще маленький флакончик духов. Но, к сожалению, с обувью оказалось потруднее, нога у нее была меньшего размера, чем у Милочки.

Замотав шею шарфом и надев на голову меховую шапочку, Флер набросила на себя широкий плащ и вышла из комнаты. Под плащом муфта была незаметна. В доме стояла тишина. По коридору она дошла до лестницы, потом до выходной двери и, прислушавшись, выскользнула на крыльцо.

Хотя Флер управилась со всем довольно быстро, но уже наступили ранние декабрьские сумерки. Солдата нигде не было видно. На мгновение она подумала, что ей это пригрезилось, но, бросив взгляд в дальний конец улицы, заметила струйку пара, выходящую из-за полуоткрытой двери какого-то дома. Это дышал ее нарочный. Тут же она услыхала его глухое покашливание. Когда Флер подошла к крыльцу, он вышел из своего укрытия. Она протянула ему серебряный рубль.

— Один сейчас, второй получите после того, как приведете меня к ней. Так распорядилась она в письме, — солгала Флер.

Солдат, пожав плечами, отправил рубль в карман.

— Пойдемте, барышня. Держитесь ближе ко мне и не отставайте.

— Куда вы меня ведете?

— На горку. Это возле Четвертого бастиона. Да вы не беспокойтесь, — улыбнулся он, заметив, как ее всю передернуло при упоминании об этом страшном месте. — Сейчас там неопасно, если, конечно, он снова не начнет палить. Тогда нам придется повертеться.

Русские солдаты, — заметила Флер, — всегда называют противника местоимением — он, его, им.

Он резво зашагал, и она заторопилась за ним, низко опустив голову, чтобы ее не узнал в лицо кто-нибудь из знакомых.

Но чем выше они поднимались, тем тише и пустыннее становилось на улицах, кругом царило разрушение. Солнце уже зашло, и было довольно холодно.

Ноги скользили по булыжной мостовой, покрытой то ли изморозью, то ли льдом. На западе она видела красную полосу. Может быть, это последний отблеск заката, а может, костры во французском лагере, он располагался в том направлении.

Солдат остановился у какого-то парадного и, бросив осторожный взгляд вверх и вниз по улице, поманил ее рукой. Флер пошла за ним, стараясь не терять бдительности, и вздрогнула, когда он сжал ее руку.

— Глядите под ноги, — прошептал солдат, увлекая ее влево. — В полу большая дыра. Идите по моим следам.

Что-то скатывалось у нее из-под ног, а она, крепче прижимая к груди муфту, вдруг увидела рядом громадную воронку от бомбы, по краям которой валялись куски досок от пола, а на ее дне слабо мерцала вода.

Флер шла вперед, с трудом удерживаясь на ногах, и у нее перехватило дыхание от страха при мысли, что она в этой темноте может рухнуть туда, вниз. Благополучно миновав этот кратер, они с солдатом вышли на другое поврежденное крыльцо, с которого, вероятно, жители разрушенного дома выходили в сад.

В нос ей ударил запах зелени, она чувствовала под ногами черную скользкую траву, высокую, растущую пучками — похоже, за ней никто не ухаживал, — видела вьющийся по разбитым стенам зеленый ползунок. Теперь землю покрыл настоящий иней — он поблескивал на камнях садовой дорожки, окрашивал пожелтевшие опавшие листья в белый цвет. У дальней стены намело целый сугроб — снег так и не растаял за целый день.

Чуть подальше Флер заметила фигуру крестьянки — это сразу бросалось в глаза. Она натянула поверх толстого слоя одежд тулуп, намотав на голову крестьянскую шаль. Она повернула к ним свое бледное лицо, тревожно прошептав еле слышно:

— Флер?

— Милочка, это ты?

— Ах, Флер, наконец-то!

Они крепко обнялись. Людмила вдруг резко ее оттолкнула.

— Нет, давай без объятий, — заявила она с удивительным спокойствием. — На мне еще полно вшей. Боже, как я рада увидеть тебя снова!

В разговор вмешался солдат.

— Побыстрее, барышня. Мне еще нужно довести ее назад, до дома. И прошу вас — потише. Хотите, чтобы здесь появился патруль?

— Хорошо, — ответила Людмила, — пять минут. А ты подожди вон там, понаблюдай за обстановкой. — Солдат отошел от них, и Людмила снова повернулась к Флер. Голос у нее был низкий, возбужденный. — Тебя по пути сюда никто не видел?

— Конечно нет. Но как ты очутилась здесь?

— Пришлось подмазать кучу людей. Придумывать себе разные имена. Рассказывать всяческие немыслимые истории. Наплевать. Ведь это первый и последний раз. Ты принесла мне вещи?