Флёр - Синтия Хэррод-Иглз

Теперь он был почти здоров, только по-прежнему слаб, немного беспокоен, и страдал от депрессии — такова была природа заболевания. Но сейчас не требовался такой тщательный уход. Флер проводила с ним все свое время, как прежде, словно он уже давно поправился. Они вместе ели за столом, играли в карты, она читала ему, обсуждала с ним прочитанное. Иногда Флер шила, а Карев, погруженный в свои думы, неотрывно смотрел на пылающий в камине огонь. Но все было не так, как прежде. У Флер с каждым днем крепло убеждение, что она не на своем месте.

Стыдясь собственных мыслей, Флер весело сказала:

— Надеюсь, он скоро совершенно поправится!

— И что тогда? — спросил Петр.

— Я увезу его отсюда. Здесь не место для выздоравливающего. Здесь трудно найти приличную пищу, постоянно не хватает дров, и в воздухе такое множество бактерий разных болезней, что я даже боюсь за него, когда он просто дышит. В любую секунду Сергей может подцепить что-нибудь еще. Я попытаюсь убедить его вернуться в Курное…

— Боюсь, что об этом не может быть и речи, — прервал ее Петр. — Союзники собрали в Евпатории немало боеспособных сил. Там высадились победоносные турецкие армии с Дуная, и ходят слухи, что и французские войска тоже. Такая крупная армия — это серьезная для нас угроза. Она в состоянии перерезать наши пути снабжения, совершенно изолировать Севастополь от внешнего мира, а с ним и всю армию. К тому же наш храбрый Меншиков затевает новое наступление — фронтальную атаку с применением всех имеющихся в наличии боевых сил.

— Понятно.

— Курное теперь уже не будет надежной и безопасной гаванью. Даже если его пока не захватили, эту оплошность союзники в скором времени исправят, смею тебя заверить. — Флер задумчиво кивнула. Петр продолжал: — На твоем месте я убедил бы его вернуться в Петербург. Там, возможно, и холодно, но зато у тебя будет все необходимое для ухода за ним в роскошных условиях.

— В таком случае ему придется уйти в отставку.

Лицо Петра исказила загадочная гримаса.

— Вот что я тебе скажу по секрету, маленький цветочек. В скором времени здесь ожидаются большие перемены. Сереже, если он человек мудрый, лучше не вмешиваться в это, а держаться подальше.

— Перемены?

Опустившись на диван, он похлопал по нему ладонью рядом с собой.

— Сядь… В этом все дело. Ты, конечно, слышала немало недовольных высказываний и слухов, касающихся нашего любимейшего генерала и князя?

— Ты имеешь в виду Меншикова? Да, конечно, по-моему, он здесь никому не нравиться.

— Совершенно верно. Его ругают не только здесь. В Петербурге сформировалась целая оппозиция, выступающая против него, — Нессельроде, с одной стороны, Паскевич, Ливен — с другой, а вместе с ними много влиятельных людей, которые постоянно нашептывают что-то на ухо государю.

— Откуда тебе это известно?

Петр мрачно усмехнулся.

— У меня свои шпики. Самое главное условие успеха войны — это удерживать линии коммуникаций.

Флер посмотрела на него еще с большим уважением, чем прежде. Ей и в голову не приходило, что такой беззаботный, легкомысленный человек, как Петр, может заделаться интриганом.

— В любом случае, — продолжал он, — дело состоит в том, что Меншиков почти достиг пика своей карьеры. Независимо от результатов нового наступления на Евпаторию, его все равно скоро снимут и, по-видимому, отзовут в Петербург, где князя ждет долгая опала. Вот почему очень важно для любого, кто приближен к нему, сейчас держаться от него подальше.

— Ну, а ты? — спросила Флер. — Ты с ним еще теснее связан, чем Сергей. Сергей ведь только помощник Нахимова, не больше.

— Меня отозвали, — признался Петр. Заметив, как в ее глазах промелькнуло отчаяние, он продолжал: — Вот та главная причина, которая заставила меня прийти к вам. Не волнуйся, я не возвращаюсь опальным. Я — человек императора. Меня сюда послал лично он, чтобы проследить кое за чем, и теперь я возвращаюсь, чтобы представить ему свой рапорт.

— Под «кое за чем» ты, разумеется, подразумеваешь Меншикова. Выходит, ты способствовал его падению?

— Нет, моя маленькая, во всем виноват он сам. Да ты не расстраивайся. В России дела делаются именно таким образом. Между прочим, все это происходит не у него за спиной. У Меншикова в Петербурге есть свои шпионы, вероятно, они даже обедают с моими, выкладывая все друг перед другом!

— Ах, Петр, не шути. Это так ужасно.

Он ласково похлопал ее по руке ладонью.

— Нет, не очень. Все играют по правилам, а в каждой игре всегда можно выиграть, если ты умнее и сноровистее противника. Но Сергей, как мне кажется, в последнее время не очень пристально следил за разворачивающимся спектаклем. Поэтому он может и не знать, какой кульминации достигло развитие событий. Мне думается, ему нужно как можно скорее возвратиться в Петербург. Когда, по-твоему, он сможет выехать?

— Через неделю, если только не простудится, будет хорошо питаться и хорошо спать по ночам.

— Отлично. Я поговорю с ним, посмотрю, смогу ли я его переубедить. Кстати, путешествия зимой более удобны, чем в любое время года. Сани бегут быстрее экипажей.

Итак, предстоит возвращение в Петербург, — размышляла Флер. Она, конечно, будет только рада поскорее уехать из этого ужасного города, но как ей не хотелось встречаться в столице с семьей Полоцких, однако в Петербурге это неизбежно. Они были так добры к ней, к тому же ее брат увез их дочь в чужую страну, куда им фактически доступ закрыт. Все их мечты о ее славном, блестящем будущем разбиты — теперь их Милочка опозорена, от нее отвернулся свет. Полоцкие давно не знают, увидят ли ее снова. И они вправе проклясть тот день, когда оказали радушный прием ей, Флер, и ее брату Ричарду.

Петр не спускал глаз с ее лица.

— А что будет с тобой, Флер? — спросил он. — Что собираешься делать?

— Делать? — переспросила она, возвращаясь к реальности.

— Если Сережа вернется в Петербург, ты поедешь с ним?

— Конечно! Куда же мне деваться?

Поколебавшись, Петр сказал:

— Но ведь ты можешь вернуться домой.

— Домой? Ты имеешь в виду в Англию?

— Разве такая мысль не приходила тебе в голову?

— Нет, не приходила. Я уже давно не думаю об Англии как о своей родине или доме.

— В таком случае, где твой дом?

Флер посмотрела на свои руки.

— Не знаю. Там, где Сергей, насколько я понимаю.

Наступило молчание. Она опустила голову, поэтому не видела его реакции на свои слова. Потом она добавила:

— Я не могу бросить его сейчас, когда нужна ему.

— И ты этого не хочешь, — повторил он прежнюю фразу.