Царская Русь - Дмитрий Иванович Иловайский

были только немногие крепостные или неподвижные орудия, железные, скрепленные такими же обручами. Особые старания о заведении артиллерии прилагает Иван III, который, как известно, приглашал иноземных мастеров для литья пушек; одновременно с ними, несомненно, работали и русские мастера — литейщики. Василий III усердно продолжал это дело; он также имел при себе итальянских и немецких литейщиков, которые кроме пушек и пищалей отливали и железные ядра; но рядом с ними употреблялись еще и каменные ядра. Порох или так наз. зелье русские выделывали у себя дома; в Москве на Сивцевом Вражке был большой пороховой завод уже при Василии III. При Иване IV, кроме орудий и снарядов, приготовленных в Москве, иностранцы, преимущественно англичане, стали привозить много пушек, ядер и всяких огнестрельных снарядов морем через Нарву, а потом, когда Нарва была потеряна, через Архангельск. В XVI столетии появляется у нас значительная полевая и осадная артиллерия; русские выучились действовать ею довольно искусно и часто стали употреблять пушки и пищали как при осаде городов (например, Смоленска и Казани), так и в открытых битвах. Во второй половине сего столетия иностранцы даже удивляются многочисленности русской артиллерии и указывают на большое количество медных красивых пушек, собранных в царской Оружейной палате. Один немецкий посол (Кобенцель) доносил императору Максимильяну II, что у Московского государя наготовлено до 2000 всяких орудий. Мы видели, как успешно действовала русская артиллерия при обороне Пскова против Стефана Батория и как в 1591 году нашествие крымского хана Кази-Гирея на Москву было отбито преимущественно действием наряда. Сохранившиеся до нашего времени образцы показывают, что орудия эти были вообще очень разнообразны по своей форме и величине; иногда они достигали огромных размеров. Так, в царствование Федора Ивановича русским мастером Андреем Чеховым отлита была знаменитая московская «Царь-пушка».

Кроме собственных русских войск во время походов под царскими знаменами шли вспомогательные отряды разных восточных инородцев, каковы: мордва, черемисы, а главным образом легкая конница из служилых и наемных татар, Касимовских, Темниковских, Казанских и Ногайских, вооруженных большей частью только луком и стрелами. В конце XVI века встречаем в Москве небольшой наемный отряд (в 300 человек) из разных иноземцев; туг были немцы, шотландцы, датчане, шведы, греки и пр. Упоминается еще наемный отряд из нескольких тысяч черкас, т. е. малороссийских казаков.

Что касается до внешнего порядка, в котором выступала в поход русская рать, то в этом отношении видим различие с предыдущей эпохой. Еще при Иване III сохранялось старое деление рати на 4 полка: Большой, Передовой, Правая и Левая рука. В XVI веке видим уже пять частей: к прежним четырем прибавился Сторожевой полк (арьергард). Иногда встречается еще отдельный легкоконный полк Яртоульный, употреблявшийся для разведок. Воевода большого полка считался главным начальником и всех остальных воевод, которые обязаны были ежедневно являться к нему с донесениями. Воевода каждого полка имел у себя товарища или второго воеводу, а иногда и двух товарищей. Особый воевода с товарищем состоял «у наряду», т. е. начальствовал артиллерией. Воеводы обыкновенно назначались из бояр, окольничих и думных дворян. Под воеводами начальствовали головы, бывшие из дворян первой статьи; а под ними сотники, пятидесятники и десятники, назначавшиеся из боярских детей. Вообще при распределении людей на отряды господствовала древняя десятичная система. Деление на пять полков соблюдалось как при многочисленном войске, например в 30, 40, 50 тысяч и более, так и при рати в 5 — 10 тысяч. Когда сам царь принимал участие в походе, то рать собиралась возможно более многочисленная; при том его сопровождал особый полк, состоявший из бояр, окольничих и других придворных чинов, из царских жильцов, московских дворян и детей боярских, стремянных стрельцов, служилых татарских отрядов и т. д. Этим полком начальствовали особые «дворовые» воеводы. В походах же небольших и неважных встречается деление только на три полка: большой, правая и левая рука.

На южных украйнах почти ежегодно на осень высылалась рать «для бережения» от набегов крымских татар. Численностью своей она простиралась обыкновенно до 20 000 человек или свыше того и подразделялась на две рати, береговую и украинную: первая располагалась вдоль берега Оки, опираясь на Коломну, Каширу, Серпухов, Калугу; а вторая размещалась в области украинных или польских (полевых) городов, каковы: Тула, Пронск, Дедилов, Донков, Мценск, Новосиль и пр. При сем каждая рать делилась, по обыкновению, на пять полков; начальники береговой рати считались выше и назывались «большими воеводами», а начальники полевых полков назывались «украинными воеводами» и назначались из менее знатных людей. Согласно с укоренившимся обычаем местничества, самое назначение воевод должно было строго сообразоваться с тем, чтобы степени их родовой знатности соответствовали взаимному отношению должностей. Уложением 1550 года было разъяснено, что первый воевода большого полку выше всех других, всякий второй воевода (товарищ) меньше своего первого, воеводы передового и сторожевого полку равны между собой; они меньше воевод правой руки, но выше левой, и т. д. При всем старании правительства установить лестницу старшинства должностей, счеты все-таки путались иногда, в особенности по отношению к товарищам или вторым воеводам разных полков. При сем даже и против таких лиц, как зять царя Никита Романович, поднимались родовые счеты со стороны других бояр. Так, в 1574 году известный крещеный татарский царевич Симеон Бекбулатович доносил из Новгорода царю Ивану Васильевичу, что «списков не емлют», т. е. не берут списков людям своего полку и тем как бы отказываются от своего назначения, двое воевод: князь Андрей Репнин и князь Василий Тюфякин. Репнин объявил неудовольствие на то, что он назначен другим воеводою правой руки, тогда как Никита Романович, другой воевода в большом полку; а князь Тюфякин, назначенный вторым в левой руке, просит «дать счет» ему с князем Григорием Долгоруким, вторым в сторожевом полку. Государь велел обоим списки взять; причем дело Репнина обещал разобрать, когда «служба минется», а Тюфякину велел написать, «что ему меньше князя Григория быти (можно)». Известно, что при всем своем деспотизме Иван IV постоянно должен был считаться с этим явлением, столь вредным в военном отношении, послужившим источником многих наших неудач и поражений.

Особенно затруднителен был в случае больших походов выбор главного воеводы, которого приходилось брать из представителей весьма немногих знатнейших родов; хотя бы эти представители были люди малоспособные. Таковыми именно являются во второй половине XVI века князь Иван Дмитриевич Бельский, после его смерти князь Иван Федорович Мстиславский, а за ним его сын Федор Иванович. Один иностранец (Флетчер) в конце XVI века выдаст за правило, будто московское правительство намеренно назначало в главные воеводы людей весьма знатных, но малоспособных, чтобы к своей великой породе они не прибавили еще и расположения