Царская Русь - Дмитрий Иванович Иловайский

и пошлин, стекавшихся в Большой Приход, по Флетчеру, простирался до 800 000 руб. Следовательно, Дворцовый приказ, Четверти и Большой Приход, по его вычислению, вместе собирали ежегодно чистого доходу 1 430 000 руб., который они передавали в Кремлевское дворцовое казнохранилище, состоявшее под ведением главного царского казначея.

Сверх означенных доходов большую прибыль получал царь от дорогих мехов, которые в виде ясака собирались с пермских и сибирских инородцев. Меха эти отчасти продавались, отчасти менялись на привозные иноземные товары, как европейские, так и восточные, т. е. турецкие, персидские, бухарские, армянские и пр. Флетчер говорит, что «в прошлом году (по-видимому, 1588) из Сибири в царскую казну получалось с лишком 18 800 (470 соро-ков) соболей, 200 куниц и 180 чернобурых лисиц». К этому доходу надобно прибавить еще значительные суммы, составлявшиеся из частных имуществ, отбираемых на государя в случае опалы, и из других чрезвычайных поборов, взимаемых единовременно с архиереев, монастырей, чиновников и т. д. по поводу какой-либо особой нужды, не говоря уже о военном времени.

Московские государи, начиная еще с Ивана Калиты, отличались вообще хозяйственной расчетливостью, бережливостью и наклонностью ко всякого рода приобретениям, а потому в течение времени при Московском дворе скопились большие богатства и множество разных сокровищ. Особенно при этом дворе ценились и усердно приобретались золото, серебро, драгоценные камни, жемчуг, парча и разноцветные сукна. Иностранцы с удивлением рассказывают о множестве хранившейся в дворцовых кладовых дорогой утвари, т. е. золотых кубках и чашах, массивной серебряной посуде, царских одеждах, унизанных жемчугом и дорогими камнями. Во время таких торжеств, как прием и угощение иноземных послов, из царских кладовых раздавались богатые одежды вельможам и стольникам, а по окончании пира они отбирались назад; причем строго взыскивалось за всякую порчу. В случаях неприятельского вторжения сокровища царские обыкновенно увозились далее на север, в Ярославль или на Белоозеро.

Иностранцы, писавшие в XVI столетии о России, которую они видели собственными глазами (отчасти Герберштейн, а более Поссевин и Флетчер) слишком темными красками рисуют хозяйственную и финансовую деятельность московских государей, говоря о какой-то их ненасытной алчности, о системе постоянного угнетения и разорения подданных, об изобретении новых налогов и выжимании соков из народа ради собственного обогащения. Такой взгляд, может быть, и то отчасти, оправдывался тиранским характером второй половины царствования Ивана Грозного; но вообще он несправедлив, и объясняется тем, что иностранцы мало понимали и значение московского самодержавия, и характер исторически сложившихся гражданских отношений древней Руси; они смотрели на нее с своей западноевропейской точки зрения и забывали, что эта Русь только что освободилась от варварского ига, которое в течение двух веков угнетало ее и уединяло от европейского образованного мира. Одновременно с постепенным освобождением шла на Руси тяжелая работа над созданием единого, прочного государства, созданием, которое требовало всех народных сил и средств и потому было впереди всех других общественных нужд и желаний. Сплачиваясь внутри, это государство продолжало вести неустанную борьбу с сильными и враждебными соседями. Государи московские, естественно, с особым рвением старались увеличить свою казну, свои доходы (государева казна в те времена не различалась от казны государственной), ибо они постоянно должны были заботиться об улучшении и развитии своих военных сил и средств. Понятно, что расходы на войско не только поглощали большую часть доходов, но иногда и превышали их, так что приходилось изыскивать новые источники для их покрытия{78}.

Выше мы видели, что основную часть русского войска в данную эпоху составляло сословие землевладельческое или собственно помещичье, так наз. дворяне и дети боярские, обязанные пожизненно ратною службою. Они должны были выходить в поле по первому требованию на коне в полном вооружении и в сопровождении такого числа хорошо вооруженных людей, которое определялось количеством владеемой ими земли (по одному коп-нику с каждых 100 четвертей) или, как тогда выражались, «людно, конно и оружно». Дворяне и боярские дети, сообразно своим поместьям, были расписаны по городам, и эти отделы назывались «десятнями»; областные наместники вели списки зачисленных на службу или «верстанных» помещиков и их сыновей, подлежащих верстанию (так наз. «новики»). А все списки обязанного военной службой помещичьего сословия и его ведомство сосредоточивались в Разряде, т. е. в Разрядном приказе. По этим спискам число дворян и детей боярских, получавших государево жалованье и обязанных по первому требованию выступить в поле, в XVI веке простиралось от 80 до 100 000, как говорят о том некоторые иностранные известия. Но каждый помещик приводил с собой по нескольку своих вооруженных людей, и, если он являлся только сам-третей, т. е. если взять средним числом на каждого по два сносно вооруженных человека, то все количество московской конницы, в случае нужды выводимой в поле, определится приблизительно в 300 000 человек. Нелегко было в короткое время собрать (мобилизовать) это войско. Обыкновенно, когда угрожала война или нашествие неприятельское, из московских Четвертных приказов рассылались повестки к областным наместникам, воеводам, городовым прикащикам, губным старостам и дьякам; они в свою очередь собирали помещиков и высылали их к известному дню на такую-то границу или вообще в назначенные места. Тут писцы, присланные из Разряда, по спискам проверяли собравшихся и отмечали тех, которые оказывались в «нетях», т. е. неявившимися. Последним грозило строгое взыскание и даже отобранные поместья. Собравшиеся всадники распределялись по полкам. По окончании похода они распускались по домам, за исключением тех, которые назначались в гарнизоны пограничных городов и в полевую сторожу (на южных степных украйнах). Кроме того, время от времени производились общие смотры, на которые собирали дворян и детей боярских; причем переписывали их с людьми, конями и со всем их вооружением, чтобы знать, в каком количестве и в какой исправности они готовы выступить в поле. Военнослужилое сословие вооружалось и отправляло походы на свой счет; поэтому помещики, обыкновенно, в обозе (в кошу) имели особого коня или, смотря по состоянию и количеству прислуги, несколько коней с вьюком, т. е. нагруженных съестными припасами и разными походными принадлежностями. Хотя дворяне и дети боярские затем и получали поместья, чтобы быть в состоянии отправлять царскую службу, однако кроме земли им в подмогу назначалось и денежное жалованье; смотря по его количеству, они распределялись на известные статьи.

В сем отношении имеем любопытный памятник от пятидесятых годов XVI столетия. Это так называемая «Книга боярская» 1556 года, или собственно перепись (хотя и не вполне сохранившаяся) дворян и детей боярских, по преимуществу собиравшихся на смотр под Серпуховом с обозначением их кормлений, вотчин и поместий, а также их вооружения, количества людей и следующего им денежного оклада, на основании которого они разделены, по-видимому, на