Никогда не сдаваться! Лучшие речи Черчилля - Уинстон Черчилль

Под материальным благосостоянием я подразумеваю не только изобилие, но и появление у широких масс такого количества свободного времени, о котором раньше не могло быть и речи в условиях отчаянной борьбы за выживание. Нужно, чтобы трудящиеся всех стран осознали эти удивительные перспективы, нужно открыть им глаза на них; нужно, чтобы те же самые перспективы вдохновляли тех, кто несет ответственность за политический курс. На этом этапе истории человечества мы, как и все другие нации, оказались на перепутье двух дорог: одна ведет к катастрофе невиданного масштаба, а другая – к небывалому росту благосостояния. Я убежден, что с Божьей помощью мы сделаем правильный выбор.

«Более спокойные и благополучные времена»

9 ноября 1954 года

Званый обед у лорда-мэра, Гилдхолл, Лондон

Я принадлежу к числу тех людей, которые полагают, что державы Запада и Востока должны учиться жить в мире и согласии друг с другом. Любые их шаги в этом направлении, безусловно, пойдут на пользу всем. Нам не по душе ни коммунизм советского толка, ни однопартийная система. Мы считаем, что есть множество веских аргументов в оправдание природного многообразия, и думаем, что правительства должны служить людям, а не люди – правительствам. Но если советские люди действительно хотят, чтобы ими правили чиновники, действующие по шаблонам, это их частное дело, и они вольны поступать так, как им угодно, по крайней мере до тех пор, пока они не угрожают безопасности и свободе других. Но это вовсе не означает, что в данном вопросе поставлена точка. Все постоянно меняется, и весьма вероятно, что человечеству еще предстоит узнать много нового, прежде чем оно доберется до конца своего пути.

Ясно одно: если мир будет так же разобщен, как сейчас, единственное, что сможет обеспечить независимость нашему союзу свободных народов, – это сила, а сильными мы будем до тех пор, пока мы едины. Залогом нашего дальнейшего существования являются дружба и партнерство с Соединенными Штатами и крепнущие узы братства между нашими народами. С другой стороны, мы занимаемся налаживанием все более тесных связей с Францией, Германией, Италией и странами Бенилюкса: мы даже не могли себе представить, что наши отношения с ними будут такими крепкими и глубокими. Мы надеемся, что благодаря этим важным соглашениям мы сумеем создать, действуя с позиции силы, такие условия для мирного развития, в которых время возьмет свое, и весь мир сможет вздохнуть с облегчением. Более того, вполне возможно, что через каких-то пару лет мы уже прочно встанем на путь мира и благоденствия, вместо того чтобы балансировать на краю адской пропасти. Что касается меня, я полон оптимизма – что толку впадать в уныние? А потому я не верю, что человечество не найдет выхода из ситуации, в которой оно оказалось, даже несмотря на разделяющие его непримиримые противоречия, подобных которым оно еще не знало в своей истории. Я с нетерпением жду того момента, когда, говоря словами сэра Энтони Идена, добившись стабильности и единства на основе общности целей на Западе, мы получим необходимую основу для достижения взаимопонимания с Востоком. Таким образом, если мы проявим терпение, отвагу и твердую решимость двигаться вперед, на смену нашей эпохе придут более спокойные и благополучные времена.

«Нация… в чьей груди бьется сердце льва»

30 ноября 1954 года

Вручение памятных подарков представителями обеих палат парламента, Вестминстер-холл

По случаю 80-летнего юбилея Черчилля в Вестминстер-холле состоялось собрание с участием членов обеих палат парламента, которые пришли, чтобы почтить заслуги величайшего парламентария не только своего времени, но, как считали многие, и всех времен. Я присутствовал на этом собрании и хорошо помню тот возглас изумления, который прокатился по залу, когда с портрета работы Грэхема Сазерленда был снят покров. Черчилль, которому портрет определенно не нравился, ехидно охарактеризовал работу художника как «выдающийся пример современного искусства», чем вызвал взрыв смеха у присутствующих.

Ни одно другое официальное мероприятие в моей жизни не вызывало у меня столько эмоций, сколько это. Пока еще никто не удостаивался такой чести. За всю историю Британии не было ничего подобного, и, более того, я сомневаюсь, что в современном мире есть другая демократическая страна, которая проявила бы такую же доброту и щедрость по отношению к политику, который представляет конкретную партию, который пока еще не ушел на покой и в любой момент может оказаться участником политических баталий. На моей памяти это, пожалуй, самый яркий пример применения на практике принципа, являющегося отличительной чертой британской парламентской жизни и последовательно проводимого как палатой лордов, так и палатой общин: «Политика не должна вторгаться в частную жизнь». Это, конечно же, говорит о фундаментальном единстве нашей нации, единстве, которое не только сохраняется, но и продолжает крепнуть, несмотря на все перипетии ожесточенной межпартийной борьбы и многочисленные расхождения во взглядах и убеждениях, носящие самый серьезный характер. Я думаю, своим существованием это единство обязано принципам свободы и справедливости, которые зародились и окрепли в колыбели наших древних островных институтов и поддерживаются традицией и обычаями.

Я безмерно благодарен господину Эттли за добрые слова, сказанные им в мой адрес сегодня утром, и за ту высокую оценку, которую он великодушно дал моей извилистой карьере. Однако меня, признаюсь, не покидает мысль, что сама эта церемония и все то обаяние и великолепие, которым она наполнена, могут очень серьезно повредить моей и без того не самой прочной репутации партийного деятеля. Впрочем, наверное, если мне окажут достаточную поддержку, я справлюсь с ее последствиями и через какое-то время приду в себя.

За последние 14 лет пост премьер-министра в этой стране занимали только два человека – лидер оппозиции и я. Никто из премьер-министров прошлого не дожил до этого дня. К тому же господин Эттли был моим заместителем в решающий период нашей истории – в годы войны. За то время, что мы сменяли друг друга у власти, мир стал свидетелем событий громадного значения, а в нашей стране произошли перемены, которые будут иметь самые серьезные последствия для ее будущего. Жители страны трижды принимали участие в общенациональных выборах, проводившихся на основе всеобщего избирательного права, а наши парламентская и партийная системы работали с полной отдачей без всяких ограничений. Тот факт, что все это время мы с господином Эттли удерживали монополию на государственный пост, который не только дает самые широкие полномочия, но и вызывает самую большую полемику в Британской империи, в глазах внешнего мира, несомненно, должен служить признаком устойчивости, присущей британскому укладу жизни. Впрочем, я вовсе не хочу сказать, что этот принцип должен быть закреплен в нашей конституции.

Я уверен, что еще никто из членов палаты общин не получал таких поздравлений, и я от всего сердца благодарю представителей обеих палат за подарки, которыми вы осыпали меня от их имени. Этот портрет – выдающийся пример современного искусства. Убедительность сочетается в нем с прямотой. Это те качества, без которых не может обойтись и которых не должен бояться ни один активный член любой из палат. Книга, которую мне преподнес старейший член палаты общин [господин Дэвид Гренфелл], является знаком уважения и искреннего расположения со стороны представителей всех партий. Моя жизнь прошла в палате общин, членом которой я являюсь вот уже 42 года из тех 54, что миновали с начала этого столетия бурь и потрясений. Откровенно говоря, в моей жизни было все – взлеты и падения, капризы рока и подарки судьбы, но я никогда не переставал любить и уважать родоначальницу парламентов, образец для законодательных собраний столь многих стран.

Я тронут до глубины души тем вниманием и заботой, которыми дышат страницы этого изящного фолианта, а также тем фактом, что в нем есть подписи почти всех моих коллег-парламентариев. И я хочу сказать, что я очень хорошо понимаю позицию тех из них, кто счел своим долгом воздержаться. Главная ценность такого подношения в его добровольности и непринужденности. Я буду беречь его как сокровище остаток своих дней, а члены моей семьи и потомки будут относиться к нему как к самому ценному из того, что у них есть. Когда я прочел панегирик, с таким изяществом и вкусом начертанный на титульном листе, и увидел там знаменитые слова Джона Баньяна, я, признаюсь, оказался во власти двух эмоций – гордости и смирения. До сих пор я думал, что они противоречат друг другу, что они нейтрализуют друг друга, но теперь я даже не могу вам сказать, какая из них преобладает в моей душе. Более того, мне кажется, что они прекрасно уживаются друг с другом. Вряд ли нашелся бы кто-нибудь, кто не почувствовал бы гордость при виде всего, что происходит вокруг, но в то же самое время сейчас я как никогда уверен в том, что все это далеко превосходит мои заслуги.