Есть что скрывать - Элизабет Джордж

настоящая документалистика, как сказала она Деборе – займет не меньше года. Хорошая новость состояла в том, что Завади согласилась взять на себя роль рассказчика и в том, и в другом.

Накануне вечером Нарисса рассказала Деборе, что Завади, репутация которой была разрушена «делом Акин», как она это называла, прекрасно понимала, что лишь высоко поднятая голова и непреклонность в борьбе против насилия над женщинами могут доказать общественности, что она не сломлена ошибкой, которую могла допустить в отношении семьи Акин. «Она поняла, что залечь на дно было бы неразумно, – сказала Нарисса Деборе. – Лично я намерена предложить ей воспользоваться услугами специалиста по связям с общественностью, чтобы улучшить свой имидж в глазах публики. Но время еще не пришло – я не хочу, чтобы она отказалась от участия в фильме.

– Я рада, что вы согласились выступить в роли рассказчика, – сказала Дебора Завади, когда та присоединилась к остальным. – Это удачный выбор.

– Вы так думаете? – в своей обычной манере ответила Завади. – Этой большой черной женщине действительно есть что сказать?

Дебора залилась румянцем.

– Я не хотела… Простите. Наверное, я непроизвольно… Я только имела в виду…

– Да. Точно. Она это делает, – со смехом сказала Завади Нариссе.

– Я… что?

– Извиняетесь. За всё. В этом нет нужды. Я и без этих любезностей вижу, что у вас по крайней мере благие намерения. – Она указала на фотографии. – Они прекрасно подходят для этой цели. Я не говорю, что не найдется черного фотографа, который мог бы сделать то же самое, но они хороши. Я это вижу.

Дебора знала, как скупа на похвалы эта женщина. И не могла ее в этом винить. Честно говоря, она бесцеремонно вторглась со своей камерой, треногой и благими намерениями в мир Завади, хотя могла бы настоять, чтобы эту работу поручили черному фотографу. Но она этого не сделала, потому что сразу поняла, что из этой работы может получиться еще один альбом фотографий, наподобие «Голосов Лондона». О цене она не думала.

Втроем они вышли из кабинета Доминик Шоу после того, как та выразила удовлетворение проделанной работой. В следующий раз они встретятся, когда и буклет, и фильм будут готовы к показу. А затем еще раз, когда проект представят учителям тех школ, которые получат буклеты и копии фильма.

Они вышли на улицу и собирались разойтись по своим делам, когда у Деборы зазвонил телефон. Взглянув на экран, она сказала двум женщинам, что должна ответить на звонок, и они попрощались. Дебора вернулась в Санкчуэри-билдингс.

– Томми?

– Ты где?

– Грейт-Смит-стрит, – ответила она.

– Ты не занята?

– Нет. Только что закончилась встреча в Министерстве образования. А в чем дело?

Дебора услышала, как он говорит кому-то: «Она на Грейт-Смит-стрит. Найдешь ее в Министерстве образования». Затем Линли снова обратился к ней:

– У нас есть твоя фотография – портрет Тани Банколе. Уинстон взял ее у матери парня сегодня утром.

– Все так, – подтвердила Дебора. – Я сняла портрет для его мамы.

– Где?

– В Дептфорде.

– Похоже, у кого-то дома.

– Да. Я уже фотографировала женщину, которая там живет. Ты видел тот портрет, Томми. Помнишь? У них с мужем большая коллекция африканского искусства.

– Ага. Перегруженный фон. Конечно.

– Своими похвалами ты вгоняешь меня в краску.

– Ой. Прости. Ты права. Мои извинения.

– В общем, я взяла Тани и Симисолу, чтобы те посмотрели коллекцию. И немного отвлеклись от Челси. Особенно Тани. К тому моменту я не услышала от него и десяти слов.

– Как ее зовут?

– Лейло. Ее мужа – Ясир. Фамилии не знаю.

«Лейло и Ясир. Фамилии она не знает. Проверь список», – сказал Линли кому-то, кто находился рядом с ним.

– Список? Томми, что происходит? – спросила Дебора.

– У них с мужем есть скульптура – ее видно на портрете Тани, – которую мы, возможно, ищем. Адрес знаешь?

– На память не помню. Нужно взглянуть на мой GPS. Их дом выходит на Парк Пепис. Больше ничего не могу сказать. Хочешь поближе взглянуть на скульптуру? Или чтобы я ее взяла?

– Этим займется Нката, – сказал Линли и снова что-то сказал стоящему рядом человеку. – Может, составишь ему компанию, Дебора? Женщина тебя знает.

– Конечно. Прямо сейчас?

– Он уже едет. Что тебе известно о супружеской паре, владельцах скульптуры? Барбара только что сказала мне, что их нет в списке людей, которые купили копии в галерее, если это действительно та скульптура, которую мы ищем. Как ты познакомилась с женщиной и ее мужем?

– Я делаю проект для Министерства образования.

– Значит, через «Дом орхидей»?

– Нет-нет. Это совсем другое. Но связано с «Домом орхидей». Я фотографировала в клинике на Собачьем острове, а там была Лейло с мужем. Она – жертва женского обрезания и решилась на восстановительную хирургию…

– Доктор Уэзеролл? – перебил ее Линли.

– Ты ее знаешь, Томми?

– Знаю. И Тео Бонтемпи знала.

Дебора выслушала подробности, а также о том, что знакомство двух женщин, Тео Бонтемпи и Филиппы Уэзеролл, может служить уликой. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы все это осознать.

– Думаешь, доктор Уэзеролл имеет какое-то отношение к смерти Тео Бонтемпи? Но зачем ей это нужно?

– В данный момент мы теряемся в догадках. Именно поэтому нам нужна скульптура. Если это «Стоящий воин» – так она называется – и если это десятый номер в серии, значит, ее взяли из квартиры Тео Бонтемпи и она должна отправиться к криминалистам.

Дебора пообещала, что скульптура непременно попадет туда, куда хочет Линли. Этим займется Уинстон Нката. Не успели они закончить разговор, как у тротуара остановилась красная «Фиеста» сержанта Нкаты.

Челси Центр Лондона

Тани ждал новостей об отце. Он пытался вспомнить, что происходит, когда тебя забирают копы. Тани очень мало знал о работе столичной полиции, и все эти сведения были почерпнуты из телевизионных фильмов. Но ему казалось, что таких людей, как его отец, какое-то время будут держать за решеткой, хотя насчет продолжительности этого времени он не был уверен.

Прошло двенадцать часов, но Тани по-прежнему не знал, где находится Абео Банколе. Поэтому он предполагал, что полиция может задержать отца на двадцать четыре часа. Но нельзя исключать, что Абео вообще не отправили за решетку. Единственное, в чем был уверен Тани после появления отца в доме Сент-Джеймсов: мама не собирается писать заявление на своего мужа. Она никогда этого не делала. Этот раз ничем не отличается от остальных, чтобы она изменила свое мнение.

Тани не понимал свою мать – хотя он никогда ее не понимал. Конечно, она присутствовала в его жизни. Он знал, что она – его мать. Но ему казалось, что она положила свою преданность в банк под названием «Абео» в тот день, когда вышла за него замуж. Тани пытался убедить себя, что ничего другого она не знала, что родители воспитали ее, дабы она служила и подчинялась мужу, который заплатил за нее выкуп, запрошенный отцом, – но все равно не мог не думать