Стихи и эссе - Уистан Оден

Существует три класса преступлений: (А) преступления против Бога и ближнего или ближних; (В) преступления против Бога и общества; и (С) преступления против Бога. Разумеется, любое преступление (а не только самоубийство, пьянство или употребление наркотиков) направлено, помимо всего прочего, и против человека, который преступление совершает. Убийство как таковое образует класс В, то есть класс преступлений, направленных против Бога и общества. Всем преступлениям из класса А, то есть преступлениям против Бога и ближнего, присуще, что пострадавшей стороне, по крайней мере теоретически, можно возместить ущерб (например, украденные вещи можно вернуть владельцу), или же пострадавший может простить преступника (например, в случае изнасилования). Соответственно, общество вовлечено здесь лишь косвенно. Его представители — полиция и другие — действуют в интересах пострадавшей стороны. Убийство стоит особняком, так как в случае убийства пострадавшая сторона устраняется. Нет никого, кто смог бы довольствоваться компенсацией или даровать прощение: связь убийцы с жертвой прервана. Часто говорят, что убийцам являются призраки, и происходит это потому, что призрак выражает желание убийцы не оставаться наедине с мыслью о содеянном, желание сохранить связь с человеком, которого он убил. Читая детектив, мы стремимся найти убийцу: если произошло убийство, закон и общество замещают пострадавшую сторону и действуют от его имени (в отличие от других преступлений, когда закон действует в интересах пострадавшей стороны).

Что касается участи убийцы, то из трех возможностей — казни, самоубийства и безумия — предпочтительна первая. Если убийца кончает с собой, то он отказывается раскаяться, а если он сходит с ума, то он не в состоянии раскаяться, но если он не раскаялся, то общество не сможет его простить. Казнь — это акт искупления, посредством которого общество прощает убийцу. В действительности я не сторонник смертной казни, но в детективе мы воспринимаем казнь как единственную достойную развязку. Цель смертной казни — правосудие, осуществление принципа, что кровью воздастся за кровь, а жизнью — за жизнь. Убийца должен сознаться и добровольно принять смерть, а общество обязано простить его. Так палач просит прощения у человека, которого собирается повесить. Выступая за пожизненное заключение, вы утверждаете, что убийца отказывается признать или осознать свою вину, и все, что можно сделать, это изолировать его от общества. О заглаживании вины не может быть и речи, единственное искупление — смерть. Если убийца признал свою вину, необходимо или казнить его, или, взяв на себя ответственность за выражение последней воли убитого, отпустить преступника на все четыре стороны.

В "Макбете" можно сопоставить убийство и измену. Тан Кавдорский совершает предательство, признает свою вину и добровольно идет на казнь. Малькольм сообщает:

Но мне сейчас сказал

Один из тех, кто видел, как он умер,

Что он вполне признал свою измену

И, о прощенье вашем умоляя,

Сердечно каялся; ни разу в жизни

Он не был так хорош, как с ней прощаясь[518]

Акт I, сцена 4.

На примере Макбета, а позже леди Макбет, показано, как общество отчуждает убийцу и, представляя интересы жертвы, ожидает искупления. Макбет лишился сна:

Я словно слышал крик: "Не спите больше!

Макбет зарезал сон!" — невинный сон,

Сон, распускающий клубок заботы,

Купель трудов, смерть каждодневной жизни,

Бальзам увечных душ, на пире жизни

Сытнейшее из блюд…

Акт II, сцена 2.

Макбет не может забыть о преступлении, ведь он один помнит о содеянном. Он не в силах проникнуть в мир желаний и снов, так как желание осуществилось, а прошлое не может отойти в прошлое, так как оно принадлежит только ему, Макбету, и никому больше:

Отрадней с мертвым быть, который нами,

Чтоб мы вкусили мир, отослан к миру,

Чем быть простертым на душевной плахе

В безвыходной тоске.

Акт III, сцена 2.

Макбет обращается к призраку Банко с тремя памятными репликами. Его ужасает, что призрак лишен сознания и не может сказать ему: "Ты это сделал".

Ты не можешь

Сказать, что я виновен; не кивай мне

Кровавыми кудрями.

Акт III, сцена 4.

Кровь проливали в стародавний век,

Когда закон не правил общежитьем;

Да и поздней убийства совершались,

Ужасные для слуха; но тогда

Дробили череп, люди умирали,

И был конец; теперь они встают

С челом, пробитым насмерть двадцать раз,

И гонят нас со стульев; это хуже,

Чем самое убийство.

Акт III, сцена 4.

Сгинь! Скройся с глаз моих! Упрячься в землю!

В костях твоих нет мозга, кровь застыла,

Твои глаза уставились, не видя.

Акт III, сцена 4.

В сцене последней битвы Макбет отказывается совершить самоубийство: "К чему играть мне римского глупца, / Упав на свой же меч?" (v. 8). Он говорит так, потому что хочет справедливости, он желает восстановить связь с другими людьми. Если его убьют в бою, связь будет восстановлена.

Иное — леди Макбет. Она кончает с собой. Сама она никого не убивала, но ее вина состоит в злом умысле, и, в действительности, на ней грех более тяжкий, чем на Макбете, так как она побудила его к убийству:

Хриплый ворон

Прокаркал злополучный въезд Дункана

Под сень моих бойниц. — Слетайтесь, духи

Смертельных мыслей, извратите пол мой,

От головы до ног меня насытьте

Жестокостью! Сгустите кровь мою,

Замкните входы и пути раздумью,

Чтоб приступы душевных угрызений

Не потрясли ни замысла, ни дела.

Акт I, сцена 5.

Или твоя надежда

Была пьяна и вот теперь, проспавшись,

Зеленая и бледная, глядит

На прежний пыл? Твоя любовь, я вижу,

Во всем подобна ей. Иль ты боишься

Таким же быть в своих делах и в мощи,

Как и в желаньях?

Акт I, сцена 7.

Я кормила грудью

И знаю, как сладка любовь к младенцу;

Но я бы вырвала, склонясь над милым,

Сосок мой из его бескостных десен

И лоб ему разбила, если б я Клялась, как ты.

Макбет

А вдруг нам не удастся?

Леди Макбет

Нам? Натяни решимость на колки, И все удастся.

Акт I, сцена 7.

Кажется, леди Макбет получила то, к чему стремилась, но это не совсем так. Она совершает самоубийство, так как еще более одинока, чем Макбет, а одиночество ее более полное потому, что она связана с жертвой только через Макбета. Ей являются не призраки и привидения, а лишь образы случившегося. У нее остались только воспоминания. У нее, в отличие от Макбета, нет прямого пути к искуплению.

Обычно в трагедии человек добрый страдает из-за изъяна в своей природе — трагической вины. В "Макбете" все наоборот: страдания обусловлены ноткой добродетельности в характере убийцы. Макбет и леди Макбет хотят убить… не совершив злодейства. Ведьмы, символизирующие, подобно Яго, мир зла, могли бы испытывать и гораздо большие угрызения совести, но их страдания не очевидны — они получают удовольствие от того, что делают. Поступки Макбета, если в них нет ничего кроме зла, не должны были сопровождаться душевными терзаниями. Ричард III, в конце концов, не выдерживает груза своих преступлений, но большинству убийц не свойственно чувство раскаяния, ибо убийство — беспримесное зло. Макбет и леди Макбет — не абсолютные злодеи. Они хотели бы действовать как демоны, но не становиться ими, и в этом их погибель. Макбет говорит жене, что во время убийства Дункана слуги короля кричали во сне "Господи помилуй" и "Аминь", но:

Я не мог

Сказать: "Аминь", когда они сказали: "Помилуй Бог!"

Леди Макбет

Не вдумывайся в это.

Макбет

Что помешало мне сказать: "Аминь"? Я жаждал помолиться, но "аминь" Застряло в горле.

Леди Макбет

Так об этом думать