История Средневекового мира. От Константина до первых Крестовых походов - Сьюзен Бауэр

Смерть Малик-Шаха в 1092 году не означала, что турецкая угроза исчезла, однако прежний союз их племен распался на ряд самостоятельных государств. Малик-Шах оставил после себя четырех сыновей и честолюбивого брата, которые немедленно принялись делить его домен – и разорвали его на куски. Султанат Рум, где правил Килич-Арслан, бывший вассал Малик-Шаха, обрел независимость; Сирия, Персия, Кирман (Южная Персия) и Хорасан разделились, провозгласив себя суверенными тюркскими державами.

Видя в этом шанс отобрать часть потерянных земель в Малой Азии, Алексей Комнин направил на запад новое послание, прося помощи для Византии. Прежний его союзник, Генрих IV, испытывал в этот период большие трудности: он все еще оставался королем Германии и императором Священной Римской империи, но ломбардцы, жители Северной Италии, восстали против него – вероятно, недовольные бесконечной распрей Генриха с папой. Ослабление власти Генриха IV в Италии также привело к падению авторитета прирученного им папы Виберта Равеннского: в 1088 году в Риме был избран новый папа, Урбан II.

У Генриха IV не хватало сил, чтобы уделить что-то для Константинополя, у Виберта Равеннского не было никакой власти, и потому Алексей отправил послов к Урбану II. В начале марта 1095 года на собор в Пьяченце прибыло посольство от императора с прошением оказать Византии помощь в борьбе с сельджуками. Просьба была достаточно проста – Алексею были нужны наемники; однако Урбан II преобразовал ее в нечто новое.

Папа в это время объезжал Италию и Францию с целью продемонстрировать, что его власть, в отличие от неустойчивой власти его предшественников, снова простирается на весь христианский мир.13 Теперь он задумал показать, что власть наследника святого Петра охватывает и земли за его пределами.

В ноябре 1095 года во Франции, в городе Клермоне, состоялся собор, на котором перед лицом знати и духовенства папа Урбан II произнёс страстную речь. Он объявил, что настала пора не только помочь Византии в ее борьбе против турок, как просил Алексей, но также и вырвать Иерусалим из рук мусульман, о чем Алексей даже не упоминал. Согласно французскому хронисту Фульхерию Шартрскому, он заявил:

«Большинство из вас уже слышало, что турки и арабы… все больше и больше занимают земель христианских, и одержали победы в семи битвах. Многих убили они и захватили в плен, и разрушили церкви, и опустошили империю. Если вы и далее позволите им творить нечистые дела, то те, кто верен Богу, будут еще сильнее претерпевать от них. Посему я, или, вернее, сам Господь моими устами, молит вас как глашатаев Христа разнести эту весть повсюду и убеждать людей всякого звания, пехотинцев и рыцарей, бедных и богатых, незамедлительно прийти на помощь тем христианам и изгнать сие злобное племя с земли наших друзей. Говорю я это и для тех, кто здесь присутствует, и для тех, кого здесь нет. Более того, так повелевает Христос!»

Франкские сеньоры, изнывавшие от безделья в связи с ограничениями Божьего перемирия, наконец увидели достойный повод для приложения накопившейся энергии.

«Пусть те, кто привык неправедно воевать с верными, пойдут теперь на неверных, – сказал Урбан II собравшимся. – Пусть те, кто долгое время был не лучше разбойников, станут отныне рыцарями. Пусть те, кто сражался против своих братьев и родичей, теперь должным образом сразятся с варварами… И пусть те, кто выступил в поход, не сворачивают с пути…. Как только закончится зима и придет весна, да идут они по зову сердца, и Господь будет вести их!»

Те, кто отправится в поход по зову сердца, обретут наивысшую из возможных наград: «Всякий, кто умрет в пути, будь то на суше или в море, или падет в битве с язычниками, получит немедленно отпущение всех грехов», – обещал Урбан.14 После десятилетий борьбы наследник Петра наконец сумел утвердить свой авторитет не только над миром земным, но и над потусторонним.

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 83

Глава восемьдесят четвертая

Борьба за Иерусалим

Между 1095 и 1099 годами христианские воины Запада заняты Первым Крестовым походом

«Как только закончится зима и придет весна», – сказал папа Урбан аудитории; и вот в холодные месяцы конца 1095 – начала 1096 года драчливые сеньоры взялись за приготовления к путешествию на Восток.[216] Многих вдохновляла надежда на царствие небесное, другими руководила жажда славы: «Первым, кто продал свои земли и отправился в путь к Иерусалиму, был Готфрид, – пишет Анна Комнина, – чрезвычайно богатый человек, весьма гордящийся знатностью своего рода, своей отвагой и славой своей семьи»1

Готфрид Бульонский, герцог Нижней Лотарингии, действительно принадлежал к высшей германской знати. Вместе с ним отправились в крестовый поход его братья Балдуин и Эсташ. Вскоре за этими тремя родичами последовал сын Роберта Гвискара Боэмунд с небольшим отрядом (для этого он оставил норманнские земли в Италии, полученные в наследство от отца), граф Раймонд Тулузский[217], сумевший собрать десять тысяч человек, а также Роберт, герцог Нормандский. Роберт, старший сын Вильгельма Завоевателя, после смерти отца в 1087 году унаследовал Нормандию, в то время как его младший брат Вильгельм стал вторым норманнским королем Англии.

К Константинополю двигались и другие – множество разрозненных вооруженных отрядов. Согласно рассказу историка XII века Гильома Тирского, первым появился некто по имени Вальтер Голяк[218] – предводитель беспорядочной толпы, которая весной 1096 года выступила из Лотарингии, предшествуя настоящим крестоносцам. Эта толпа избивала по Рейну евреев и, грабя и разбойничая, прошла через Венгрию и Болгарию; известно, что в начале лета 1096 года на территории Болгарии его изголодавшееся «воинство», не имея ни припасов, ни денег, принялось грабить местное население. В одной местности болгары в отместку загнали пойманных воров в церковь и спалили их там. Это было не слишком счастливое начало для крестового похода.2

Вальтер с остатком своих людей прибыл в Константинополь в середине июля и был достаточно доброжелательно принят императором Алексеем, который предложил им дождаться подхода основных сил. Однако Раймонд Тулузский и другие высокородные сеньоры еще только отправились в путь. Вместо них в Константинополе появилось ополчение численностью в несколько тысяч (современники уверяют, что их было сорок тысяч, а то и более, хотя эти цифры явно преувеличены). Их предводителем был монах по прозвищу Петр-Коротышка – официально Петр Пустынник. Вокруг этой фигуры гораздо позднее была создана благочестивая легенда. Рассказывали, будто во время паломничества в Иерусалим Петр претерпел «сильные поношения от рук турок», а возвратившись домой, принялся проповедовать по франкским землям, призывая всех «покинуть дома свои и устремиться к освобождению Иерусалима»; когда же Урбан II провозгласил ровно то же самое, Петр был вне себя от радости.3 Однако современные Петру хронисты его даже не упоминают. По-видимому, он был обычным для тех лет фанатиком-аскетом, который силой своего красноречия сумел собрать и повести за собой крестьян, нищих, крепостных, бродяг.

Впоследствии это войско Петра назвали «Крестьянским крестовым походом», как если бы в нем участвовали только земледельцы и домашние хозяйки. На самом деле среди них было достаточно мужчин, из которых можно было сделать солдат, если бы кто-то из знатных сеньоров взял их под свою команду; однако те предпочитали вести собственные дружины. Петр и его последователи пришли в Константинополь около 1 августа. Император и их встретил радушно, однако предложил им переправиться через Босфор и стать лагерем вблизи от византийской границы, где дождаться остальных крестоносцев. Алексей отнюдь не стремился прибавить тысячи вооруженных и неуправляемых людей к населению Константинополя.4

К двум армиям, расквартированным примерно в двадцати пяти милях от захваченного турками города Никея, вскоре присоединилось еще несколько разрозненных отрядов – или скорее банд, лишенных жесткого руководства. Заскучавшие крестоносцы, не встречая серьезного сопротивления, стали совершать набеги на турецкие деревни в окрестностях, и настроение в лагере становилось все более агрессивным. Вскоре большинство никем не предводимых «воинов Христовых» выдвинулось в сторону Никеи.

Султан Рума, Килич-Арслан, направил один из отрядов своей армии, чтобы прихлопнуть их как мух. «Из двадцати пяти тысяч пехотинцев и пятисот рыцарей, покинувших лагерь, – пишет Гильом Тирский, – едва ли хоть один избежал смерти или пленения». Вальтер Голяк погиб; Петр Пустынник спасся и, оказавшись на безопасной стороне пролива, принялся молить императора о помощи. Алексей прислал византийский отряд; когда солдаты переправились через пролив, турки, которые двигались к лагерю крестоносного воинства с целью уничтожить остатки толпы незадачливых крестоносцев, быстро передумали и вернулись домой.5