История Средневекового мира. От Константина до первых Крестовых походов - Сьюзен Бауэр

Второе письмо было длиннее и в отношении подробностей еще более напоминало фельетон из бульварной прессы; его распространили по Германии в качестве королевской пропаганды для оправдания вызова, брошенного Генрихом папе. «Генрих, король милостью Божьей – Гильдебранду», – так начиналось письмо: автор обращался к Григорию VII, используя его светское имя и отказываясь обращаться, как полагается к папе. Далее шло:

«Своими злыми кознями ты пытался отобрать у меня итальянские владения… Ты осмелился восстать против меня, главы державы, а ведь я помню то, что ты сам хорошо знаешь: по твоим же собственным словам, ты либо умрешь, либо лишишь меня моей души и моего королевства… Какими бы правами ты ни обосновывал свое папство, я не признаю их; а поскольку Господь даровал мне власть епископа и достоинство патриция, каковые поклялись признавать римляне, я говорю тебе: отступись!»11

Григорий получил то письмо, которое предназначалось для Рима, в середине февраля 1076 года. Они с Генрихом IV имели одну общую черту характера – папа тоже не любил, когда ему угрожали.[213] Потому 22 февраля он объявил, что властью самого святого Петра изгоняет короля из рядов христианской церкви. Этот акт представлял собой серьезную угрозу для светской власти Генриха. «Я освобождаю всех христиан от любых клятв, какие они давали либо дадут ему, – объявил папа, – и запрещаю кому бы то ни было служить ему как королю».12

Но Генрих IV зашел слишком далеко. Воспользовавшись этим официальным разрешением, вассалы в Саксонии, которых он лишь недавно заставил подчиниться силой, немедленно восстали снова, как только узнали о распре между королем и папой. На этот раз у Генриха IV не было возможности одолеть их. Многие из германских князей, поддержавших его во время предыдущего мятежа, были теперь слишком обеспокоены декларацией Григория VII, чтобы своим весом склонить чашу весов в пользу короля. К октябрю 1076 года у Генриха IV в перспективе имелось два варианта: примириться с Григорием VII – или на целые годы погрузиться в омут гражданской войны, в итоге которой он вполне мог лишиться трона.

Король предпочел тяжелое, но краткое усилие долговременному унижению. Он созвал своих домочадцев, взял с собой жену Берту и Конрада, двухлетнего сына и наследника, и пустился в покаянный путь на юг через Альпы. Погода в горах была к ним немилостива: стоял январь, притом, по утверждению некоторых летописцев, зима выдалась самая суровая за сто лет, все тропы были покрыты льдом и снегом. «Порой им приходилось карабкаться на четвереньках, – рассказывается в одной из хроник, – порой их поддерживали проводники, а когда они поскальзывались на льду, их относило далеко вниз… Лошадей спускали при помощи специальных приспособлений, а иногда волокли, связав им ноги. Несмотря на это, многие лошади пали при спуске».13

Григорий VII, прослышав о приближении короля, подумал, что тот идет с войском, и укрылся в крепости Каносса, окруженной тремя обводами стен. Но когда Генрих IV появился, сразу стало ясно, что он пришел каяться и молить о прощении. Григорий сам описывает в одном из писем, что король шел плача, босиком, одетый в рубаху из мешковины, и это его самоуничижение растрогало всех, кто находился в крепости: «Он пробудил у всех… кто там был… столь великое сожаление и сочувствие, что люди стали просить за него со многими мольбами и слезами, – писал папа. – Говорили даже, что мы выказывали не столько апостольскую твердость, сколько жестокость, более напоминающую бесчеловечность тирана».11

И общественное давление, и собственные склонности побудили Григория VII простить Генриха IV. Он согласился вернуть королю прежнее положение. В обмен на это Генрих пообещал признать авторитет папы и отказаться от назначения собственных епископов. Вечером был устроен большой пир по поводу примирения. Генрих сидел за столом на почетном месте, молчаливый и отстраненный, ничего не ел и барабанил пальцами по столу.15

Он сумел сохранить свою корону – однако то, каким способом он этого добился, дало всему Западному миру отчетливо понять: при столкновении правителей светских и духовных первой сдается власть земная.

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 82

Глава восемьдесят третья

Призыв

Между 1071 и 1095 годами тюрки отобрали Иерусалим у правителей Египта Фатимидов, Генрих IV заставил папу короновать его императором Священной Римской империи, византийский император Алексей просит помощи против турков, а папа Урбан II призывает к крестовому походу

Император в Константинополе тоже испытывал большие затруднения. Они были не столь сложны с теологической точки зрения, как проблемы Генриха IV, однако сочетание турецких набегов и внутренних мятежей наносило ничуть не меньший ущерб его власти.

К поражению Романа IV в битве при Манцикерте в тот же год добавились неудачи в Италии. В 1071 году, пока византийцы сражались в Малой Азии, Роберт Гвискар со своими норманнами захватил последние византийские анклавы в Италии. Теперь империя Константинополя оказалась прижата к Черному морю, теряя все больше и больше земель под нажимом растущих королевств Запада и нарастающей мощи турок с востока.

Новый старший император Михаил VII был погружен в ученые занятия, не обращая внимание ни на что другое. «Ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем чтение книг», – с одобрением пишет наставник Михаил Пселл, но других летописцев это впечатляло меньше. «Пока он проводил время в бесполезных занятиях риторикой и растрачивал силы на сочинение виршей ямбом и анапестом (и виршей весьма посредственных), – презрительно отмечал Иоанн Скилица, – его империя рушилась». В 1074 году дядя Михаила VII, Иоанн Дука, поднял восстание против него; оно было подавлено только тогда, когда военачальник Михаила

Алексей Комнин нанял у турков-сельджуков солдат, чтобы пополнить оскудевшие ряды войск, оставшихся верными коронованному императору.1 Для этого Византии потребовалось заключить договор с турками на любых условиях – а это было чревато большими опасностями.

В 1073 году султан Ал и-Арслан был убит пленником, которого он допрашивал во время военного похода, и власть над сельджуками перешла к его сыну Малик-Шаху. Правление Малик-Шаха, которому было тогда всего восемнадцать лет, началось в сложной обстановке: на востоке прочно держали свои позиции Газневиды, на западе султан Рума мечтал о независимости, а на юге возрождалась мощь Фатимидов. В 1070 году Фатимидский халифат был вынужден уступить северную часть Сирии туркам, затем на протяжении шести лет Египет был дополнительно ослаблен недородом и злоупотреблениями – но теперь он начал мало-помалу оживать под руководством полководца по имени Бадр ал-Джамали[214], который взял правление от имени халифа в свои руки и по сути установил военную диктатуру.2

Малик-Шах неутомимо боролся за то, чтобы сельджукский султанат оставался сильным, и в основном преуспел. Необходимость вынудила Константинополь прекратить активные действия против турок; воспользовавшись этим, Малик-Шах пригрозил султану Рума и добился от него временной покорности, после чего укрепил границу с державой Газневидов. Тюркское войско под командованием Азиза ибн-Абака продвинулось на юг вплоть до Иерусалима, который до того времени находился в руках египетских Фатимидов.

Азиз со своими воинами осадил Иерусалим ив 1073 году заставил защитников-Фатимидов сдаться. В пределах города сопротивление Фатимидов продолжалось еще до 1077 года, но в этот год Азиз потерял терпение и организовал резню – было убито три тысячи жителей, преимущественно арабов фатимидского толка и евреев. Фатимиды больше не пытались сохранить влияние в городе. Теперь он был прочно подчинен Малик-Шаху.3

Михаил VII в Константинополе не мог похвалиться подобными успехами. Войска в Малой Азии приходили в отчаяние от его слабости и наконец провозгласили в Никее императором своего командира Никифора Вотаниата. Никифор выступил на Константинополь, и Михаил VII, осознав, что не сумеет собрать достаточно сил, чтобы оказать сопротивление войскам, немедленно отрекся от престола и удалился в монастырь. В столице он оставил свою жену Марию, грузинскую царевну. Когда Никифор Вотаниат вступил в город, он взял Марию в жены и короновался императором под именем Никифора III.4

Но это привело лишь к новым осложнениям, и осложнения эти распространились на запад вплоть до Италии.

Еще будучи при власти, Михаил VII пообещал женить своего четырехлетнего сына Константина на дочери норманнского авантюриста Роберта Гвискара – в отчаянной попытке удержать Гвискара, чтобы тот не вздумал двинуться на восток и напасть на коренные византийские земли после того, как уже захватил византийские владения в Италии. Одновременно Михаил VII, готовясь к возможному вторжению норманнов, собрал большое войско и поручил командование тому самому Алексею Комнину, носившему титул стратига-автократора (то есть главнокомандующего), который в свое время победил его дядю Иоанна Дуку. Мария, молодая и красивая, согласилась выйти замуж за престарелого узурпатора в обмен на то, что его наследником станет её сын Константин. Но вскоре Вотаниат поменял своё решение и передал право наследования собственному племяннику Синнадину, чьи родственники оказывали ему поддержку в борьбе за престол. Кроме того, Никифор III также разорвал помолвку сына Марии с дочерью Гвискара.