Хельмова дюжина красавиц (СИ) - Карина Демина

…Клементина не обрадовалась, но и перечить не стала. Розы со смертельным ароматом остались в холле, ненадолго, не прошло и четверти часа, как этот букет сменился иным, почти таким же…

…а золотая цепочка с кулончиком и отсроченным проклятьем отправилась в унитаз… совершенно случайно, как иначе… и Тиана искренне и громко о ней горевала… ей так же громко, но отнюдь не искренне сочувствовали…

…скрип люстры, что медленно, но неумолимо сползала с цепи, Себастьян услышал загодя и еще возмутился, потому как под люстрою этой стоял не один, но в компании Его Высочества, для которого, естественно, запретов не существовало. Во всяком случае Клементина, встретив высокого гостя, не посмела отказать ему в визите.

И вот теперь оный гость, облобызавший Себастьянову руку до самого локтя, стоял себе под люстрой, рассказывая очередную историю из королевского бытия… история, верно, казалась ему увлекательной и где-то забавной, отчего Его Высочество изволили смеяться…

…и не замечать люстры.

А она сползала, все быстрее, не оставляя Себастьяну выбора… и когда зазвенели хрустальные подвески, он решился.

С громким визгом:

— Мышь!

Он бросился на шею Его Высочества, который от этакой прыти несколько растерялся, но девицу визжащую подхватил, правда, не подрассчитал, верно, что оная девица его на голову выше и отнюдь не отличается худобой.

Матеуш честно попытался удержать панночку Белопольску, рвущуюся бежать подальше от страшного зверя… но не сумел.

Он вдруг оказался на полу, погребенный под ворохом юбок…

…а в следующий миг с грохотом, звоном и пылью рядом осела люстра.

— Мышь! — развела руками Тиана и, наклонившись к королевскому уху, призналась: — С младенчества мышов боюсь! Они такие… серые… мелкие и с хвостом…

— С хвостом… — Матеуш повторил это, глядя на люстру, металлический остов которой погнулся… и Его Величества, воображением обладавший живым, живо представил, как металл этот, украшенный двумя сотнями хрустальных подвесов, падает ему аккурат на голову… и голову пробивает… а самого Матеуша стирает в кровь.

— Мышь… — сглотнув, повторил он, — это… это серьезно…

— А то! В прошлым годе дядечка жаловался, что они все зерно в амбаре пожрали! А я ему говорила, что это не токмо мыши…

Слезать Тиана Белопольска не торопилась, а Матеуш не протестовал.

Он лежал, глядя снизу вверх, и надо сказать, что картина королевским очам открывалась весьма прелестная…

…кто-то бегал, кричал…

…кажется, интересовался самочувствием, но Матеуша весьма мало волновала поднявшаяся вокруг суета. Он был жив… благодаря мыши и панночке Белопольской, которая вдруг вспомнила, что не просто так сидит, а на Его Высочестве; можно сказать, на глазах у многочисленных свидетелей бессовестно попирая королевскую власть.

Власть в лице Матеуша была не против…

— Ой, чего твориться… — протянула Тиана, кое-как сползая с Его Высочества. И вставши на четвереньки, огляделась. — Это люстра ухнула, да?

— Д-да, — Его Высочество с неудовольствием отметил, что коленки-то дрожат…

…и не только коленки.

— Люстра. Упала, — повторил он, подымаясь.

Тоже на четвереньки.

И носом уперся в длинный, но прехорошенький нос Тианы… а раскраснелась-то как… и растрепалась… чудо до чего хороша… волнуется, переживает, дышит часто, и сам Матеуш дышать начинает, пусть бы и меловой пылью, которой припорошило темные кудри Тианы.

— Жуть! — сказала она и срыгнула. Должно быть от нервов.

Бедняжечка.

Испугалась.

— Не бойтесь, — сказал Матеуш, подвигаясь ближе. Он осознавал, что нехорошо ползать на четвереньках, но ничего не мог с собою поделать. И кое-как сев, приобнял панночку за плечи. — Вы… вы, дорогая моя Тиана…

От ручки ее пахло пылью и камнем, и еще кровью… когда только пальчики свои ободрать сумела.

— Вы мне жизнь спасли!

— Скажете тоже, — она плечиком повела, и плечико это весьма изящно выскользнуло из ворота… платье успело треснуть, и съезжать начало, но было вовремя остановлено Тианой. Сама она зарделась и губку закусила.

— Скажу! — с пылом ответил Матеуш.

Пережитое заставляло острее ощутить жизнь во всех ее проявлениях…

— Вам, моя дорогая, я теперь обязан… не спорьте… хотите, я вам орден вручу…

— Спасибо… — Себастьян вовремя прикусил, язык, с которого едва не слетело «у меня уже есть один». И придерживая расползающееся платье уже обеими руками, попросил: — Вы лучше шоколадом… шоколад, он, знаете ли, волнение крепко снимает! Вот у дядечки моего супружница как переволнуется, так сразу за шоколад. Сядет и грызет, грызет… целиком от плитки отгрызает! А попросишь кусочка, так не поделится… мол, невместно мне ее шоколад ести… сквалыжная она! Я-то шоколад люблю…

…зря признавался.

Спустя полчаса, кое-как отбившись от излишне назойливого целителя, который то ли выслужиться желал, то ли почуял неладно, но все норовил ручку пощупать, Тиана лежала в постели.

В шелках, кружевах и с уксусным компрессом на высоком лбу.

Матеуш, успевший сменить облачение, сидел рядом, да не просто сидел, а кормил Тиану шоколадом. И кусочки, паразит венценосный, выбирал крошечные, совал в рот… и еще в глаза заглянуть норовил.

— Вы так храбры…

— Да вы что! — Себастьян брал шоколад аккуратно, норовя не обслюнявить королевские пальцы, во-первых, выглядели оные не слишком-то чистыми, во-вторых… правда об этой истории рано или поздно выплывет на свет божий.

На плаху Себастьяну не хотелось.

И в ссылку тоже.

— Я мышей боюся! И еще пауков… — вспомнил давешний подарок и, не удержавшись, поскреб шею. — Бабочков опять же.

— Вы боитесь бабочек?!

— Ага.

— Почему?

…потому что от таких бабочек противоестественные наклонности подцепить можно.

— Да… — Себастьян осторожно принял очередное подношение, мысленно прикинув, что запасов шоколада в коробке, которая стояла на коленях Его Высочества, хватит дня этак на два. — Вы когда-нибудь вблизи бабочку видели?

Матеуш наклонился, точно желая одеяльце поправить… ну-ну… Себастьян тоже, случалось, поправлял… сначала одеяльце, потом простыночку…

— Это ж жуть невообразимая! У нее глаза огромнющие. Огнем горят. И усы… и сама она лохматая… а крылья в чешуе…

— Дорогая, вы уверены, что про бабочек говорите?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});