Слово о полку Игореве - Александр Зимин

Рукописи из монастырских архивов поступали в основном в сентябре — ноябре 1791 г.,[Поленов Д. О летописях, изданных от св. Синода // Записки имп. Академии наук. СПб., 1864. Т. 4, вып. 2. С. 28–31.] т. е. именно тогда, когда Екатерина II, судя по дневнику А. В. Храповицкого, проявляла особенный интерес к русским древностям.[В июне — сентябре 1791 г. Екатерина II составляла раздел об Александре Невском для «Заметок касательно Российской истории» (ГПБ, Эрмитажное собр., № 379, л. 60 об. См. также: Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII в. «Слово о погибели Русской Земли». М.; Л., 1965. С. 149).] 29 октября он записал: «Занимаюсь главнейше Российской историей… получены вновь летописцы от митрополита Платона». 7 ноября Храповицкий сделал запись о разговоре «об истории и редкостях, представленных Алексеем Иван. Мусин-Пушкиным».[Дневник А. В. Храповицкого. М., 1901. С. 223. Об отношениях А. И. Мусина-Пушкина с Екатериной II в 1792–1796 гг. см.: Письма имп. Екатерины к Гримму, 1774–1796//Сб. РИО. СПб., 1878. Т. 23. С. 639; Мурзакевич Н. Кабинет Зимнего дворца имп. Екатерины II (с 5 сент. 1793 по 13 авг. 1795)//ЖМНП. 1872. Август. Отд. 2. С. 327–341. О занятиях историей см. письмо А. И. Мусина-Пушкина 6 сентября 1795 г. В. С. Попову — ГПБ, ф. 609, № 244, л. 4–4 об. {См. цитату из него в кн.: Козлов В. 11. Кружок А. И. Мусина-Пушкина… С. 200. См. также: Моисеева Г. Н. «Слово о полку Игореве» и Екатерина II//XVIII век. СПб., 1993. Сб. 18. С. 3—30 и указанную выше книгу В. П. Козлова (по указателю).}]

В 1797 г. рукописи из Синода были «по реестрам» возвращены частично в те монастыри, которые их затребовали,[О судьбе троицких летописей см.: Кочетов С. И. Троицкий пергаменный список летописи 1408 года // АЕ за 1961 г. М., 1962. С. 23.] а остальные попали в Синодальную библиотеку и типографию.[Мусин-Пушкин А. И. О летописях и хронологии российской//ЧОИ ДР. 1847. № 2. Отд. 4. С. 30. См. также: Поленов Д. О летописях, изданных от св. Синода. С. 29 и др. Сохранился (в копии) «реестр, сочиненный при Святейшем Синоде из присланных… из разных духовных мест книг, в коих находятся записки касательно российской истории» (ЦГАДА, ф. 1270, on. 1, ч. I, ед. хр. № 46). Апостола в нем нет.]

Трудно сказать, посылался Апостол по указу Екатерины II 1791 г. в канцелярию А. И. Мусина-Пушкина или нет. Если он побывал у обер-прокурора, то был возвращен в Синодальную библиотеку в 1797 г. с основной массой переданных туда книг.[См. копию журнала канцелярии Синода (29 октября 1791 г.) о доставлении летописцев к «синодальному обер-прокурору» (ЦГИА, ф. 797, оп. 1, ед. хр. 1108).] Но даже если он не поступил в канцелярию Мусина-Пушкина, знакомство последнего с Апостолом вполне вероятно.

В своих произведениях А. И. Мусин-Пушкин ссылался на рукопись Евангелия 1144 г. из Синодального собрания.[Калайдович К Ф. Биографические сведения о жизни… С. 58.] Следовательно, рукописями Синодальной библиотеки он пользовался. К рукописям Синодальной библиотеки обер-прокурор обращался как раз в 1791–1792 гг., когда он отбирал материалы для Екатерины II. Так, 12 сентября 1792 г. секретарь Московской Синодальной конторы М. Ильинский подал в Синод рапорт. В нем говорилось, что А. И. Мусин-Пушкин «в бытность свою здесь, в Москве, приказал ему, Ильинскому, Святейшего Синода конторе донести, чтоб рукописные книги Синодальной библиотеки по назначению его, господина обер-прокурора, как принадлежащие к тем же книгам, каковые в прошлом 1791-м году… из Синодальной библиотеки и из других мест в Святейший Синод доставить велено, отослать через почту, кроме отосланных уже в том 1791-м году в Святейший Синод».[М. Ильинский ниже сообщал, что «из хранящихся в Синодальной библиотеке, как собственно принадлежащих к той Синодальной, так и из присланных из Типографской библиотек для хранения ж в Синодальную, летописцев и других сочинений числом двадцать восемь ноября 14 дня того ж 1791 года отданы» для отсылки в Синод. Сохранился реестр 26 ноября 1791 г. об отсылке в Синод рукописей Синодальной библиотеки и Типографской, хранившихся в Синодальной (ЦГИА, ф. 796, оп. 78, ед. хр. 750). Апостола там нет.] А так как «оных книг им, господином обер-прокурором, назначено к отсылке немалое число», то предписывалось отсылать их партиями. При этом «какие же именно господином обер-прокурором к отсылке книги назначены, оным при том приложил реестр».[Зимин А. А. Из истории архивного дела в России//Вопросы архивоведения. 1965. № 3. С. 96–97.]

14 июля 1792 г. Мусин-Пушкин пишет письмо И. И. Лепехину, в котором, между прочим, сообщает, что «в апостолах находится, что в голодные времена употребляли в пищу гнилое дерево».[Архив Академии наук, ф. 8, оп. 3, № 5, л. 1. В печатном издании иначе: «Да и в летописях находится». Сухомлинов М. И. История Российской Академии. Вып. 7. С. 161; Аксенов А. И. Из эпистолярного наследия А. И. Мусина-Пушкина. С. 228.]

Итак, А. И. Мусин-Пушкин сам назначал к отсылке рукописи Синодальной библиотеки, т. е. несомненно знакомился с ними в бытность свою в Москве в 1792 г. (а возможно, и ранее). Это было, следовательно, в то самое время, когда в печати появилось первое сведение о Слове о полку Игореве. В том же году он интересовался и какими-то апостолами. Во время майского обсуждения 1964 г. вопроса о времени создания Слова о полку Игореве В. П. Адрианова-Перетц, касаясь судьбы рукописи псковского Апостола, писала, что «утверждение о пребывании этой рукописи у Мусина-Пушкина неверно. В реестрах Синодальной библиотеки отмечены все лица, работавшие над ее рукописями в 1790–1800 годах. Имени Мусина-Пушкина среди них нет… Таким образом, говорить о вставке в „Слово“ фразы из Апостола нельзя уже по одному тому, что Апостол не был известен Мусину-Пушкину в то время, когда у него был текст „Слова“».[Обсуждение одной концепции. С. 134.]

В своей последней статье В. П. Адрианова-Перетц уже не ссылается ни на какие «реестры» (они неизвестны), не говорит категорически о незнакомстве А. И. Мусина-Пушкина с Апостолом. Даже совсем наоборот, она допускает, что «по какой-то случайности Апостол 1307 года попал в руки А. И. Мусина-Пушкина».[Адрианова-Перетц В. П. Было ли известно… С. 150.] Но даже в этом случае ей кажется невероятным, что А. И. Мусин-Пушкин смог сделать на его основании вставку в Слово по нескольким причинам. Первая: в Синодальном собрании было достаточно рукописей исторического содержания, «которые скорее могли бы обратить на себя внимание», чем псковский Апостол. На это легко возразить: пергаменный Апостол 1307 г. был уникальной рукописью, а не обыкновенной, чем и мог вызывать интерес к себе. Ведь известно было Мусину-Пушкину синодальное Евангелие XII в. Заметим также, что в Синод по распоряжению Екатерины II 1791 г. доставлялись не только летописцы, а такие памятники, как Дионисий Ареопагит, Цветник и т. п.

Вторая. Поскольку уже в 1792 г. в печати появилось косвенное указание на Слово о полку Игореве, «придется допустить, что к этому времени Мусин-Пушкин уже успел отредактировать его и сделать вставку, используя Апостол 1307 г.».[Адрианова-Перетц В. П. Было ли известно… С. 150.] Но почему же это невероятно? Вставка была произведена не «в точном соответствии с поэтикой памятника», а, как показано выше, с ее нарушением. К тому же почему именно в 1792 г. была сделана эта вставка? Никто текста Слова тогда не видел, и срок для ее внесения должен быть ограничен только 1795–1796 гг., т. е. тем временем, каким датируется екатерининская копия памятника.

Когда в 1797 г. из Синода стали рассылать рукописи по епархиям и монастырям, то выяснилось, что минимум 12 из них оказались взятыми «бывшим синодальным обер-прокурором Мусиным-Пушкиным, но в Святейший Синод не возвращены. В доставленном от него реестре написано его рукою, что те летописцы и выписки внесены по высочайшему повелению… в комнату». В ответе на запрос обер-прокурора Синода о судьбе переданных Екатерине II рукописей А. И. Мусин-Пушкин 26 сентября 1804 г. писал, что «в собственном кабинете ее величества находились по сей материи множество книг и выписок, в том числе и моих собственных было довольно. Из иных видел я многие у покойных Ивана Перфильевича Елагина и у Болтина (мертвые сраму не имут! — А. 3.), ибо они оба писали Российскую историю. Куда же оные по кончине ее величества поступили, мне неизвестно». Вскользь граф сообщил и о том, что после создания комитета при Московском университете он «отдал туда и господину Карамзину (который пишет Российскую историю) все, что имел у себя и лутчее по сей материи, ибо, как выше донес, сам ныне в том не упражняюсь».[ЦГИА, ф. 797, on. 1, д. 1522, л. 14–14 об.] Но о судьбе «летописцев» кое-что все-таки известно. Так, в реестре под № 8 помещен летописец размером в четверку без начала. Оканчивался он 1537 г., т. е. очень напоминал так называемый Чертковский список Вологодско-Пермской летописи, некогда принадлежавший Мусину-Пушкину.[ЦГИА, ф. 796, оп. 78, д. 750; ср. также: ЦГАДА, ф. 1270, on. 1, ч. 1. № 45. В ответ на запрос 1837 г. граф С. С. Уваров начертал резолюцию, в которой говорилось, что «летописи, собранные в 1791 году, как известно, поступили в библиотеку покойного графа А. И. Пушкина и сгорели с нею вместе» (Барсуков Н. Жизнь и труды П. М. Строева. СПб., 1878. С. 313). Это свидетельствует о прямом отношении Мусина-Пушкина к собранным в Синод летописцам.] И это не единственный случай.