Романы Ильфа и Петрова - Юрий Константинович Щеглов

императора Николая II [Мастер Гамбс и Маргарита, 55–56].

В 1927 соавторы совместно проводили отпуск на Кавказе и в Крыму и привезли оттуда дневник, где, среди прочего, упоминались: «заоблачная скала с надписью «Коля»» [Галанов, 35], «нелепые пароксизмы надписей на скалах, барьерах, табуретках и всех видах дикой и недикой природы» [ИЗК, 60] и т. п. Надпись «Коля и Мика» перекликается, кроме того, с блоковским: «Здесь были Коля с Катей» [В Северном море; указала З. Панова].

«…Повыше облака и… ниже орла» — по расположению обоих объектов фраза созвучна со стихами Пушкина: Орел, с отдаленной поднявшись вершины, / Парит неподвижно со мной наравне… Здесь тучи смиренно идут подо мной [Кавказ].

38//4

Забьем Мике баки. — Бендер, очевидно, имеет в виду «перещеголять», «утереть нос». Но выражение «забить баки», восходящее к воровскому жаргону, означает «морочить голову, врать, отвлекать внимание от основного» [Куприн, Киевские типы: Вор, 37; Селищев, Язык революционной эпохи, 75; Скачинский, Словарь блатного жаргона, 10]. Ср.: «Ох, из Женьки выйдет толк! Здорово он девушке забил баки!» [говорит бандит; Л. Славин, Интервенция]. В смысле «морочить голову» данное выражение употребляется и в фельетонах соавторов [Душа вон, Чу 43.1929, то же в их кн.: Необыкновенные истории…]

38//5

Ипполит Матвеевич… принялся разглядывать фундамент замка Тамары… — Замок Тамары в Дарьяльском ущелье — развалины средневекового сооружения на скале над Тереком, связываемые легендой с именем грузинской царицы Тамары (XII в.). Замок этот служит местом действия баллады Лермонтова «Тамара». К Лермонтову восходит ремарка ниже в ДС 38 о том, что из замка «неслись страстные крики» (ср.: И странные, дикие звуки / Всю ночь раздавалися там).

38//6

При переходе через Крестовый перевал… [отца Федора] укусил орел. Отец Федор замахнулся на дерзкую птицу клюкою и пошел дальше. — О соседстве с птицами и высокогорными стихиями: «Я напишу Терентьевым…что тебя на высоте большой орел клюнул… но я его убил зонтиком» [Лейкин, Наши за границей, 125]. «На Крестовском перевале мы зацепились за облако», — записывает Ильф в июне 1927 [ИЗК, 60].

У о. Федора нелады с животными: в городе N. его подводят кролики [ДС 3], в Баку в него плюнул верблюд [ДС 32], в Дарьяльском ущелье орел уносит его колбасу (ниже в настоящей главе). Как замечает один из критиков, странствия о. Федора строятся по архетипу «познания чужой страны», в ходе которого герой борется с враждебными силами природы и животными [Briker, The Notion of the Road…, со ссылкой на работу Л. Сазоновой о теме пути в древнерусской литературе].

Укус орла и похищение орлом колбасы М. Каганская и 3. Бар-Селла считают прометеевскими мотивами [Мастер Гамбс и Маргарита, 57]. Однако среди мифологических мотивов к уносу колбасы ближе образ гарпий, похищающих пищу у несчастного старца Финея. Мотив хищной птицы, уносящей еду, вообще известен с древности: см. у Светония — о ребенке Августе: «Когда он завтракал в роще… орел неожиданно выхватил у него из рук хлеб, взлетел в вышину и вдруг, плавно снизившись, снова отдал ему хлеб» [Божественный Август, 94.5]; у Тита Ливия — то же о Тарквинии [1.34]; у Плавта — о скупце, у которого коршун похитил кашу [Клад, 315–320].

38//7

— Куда девал сокровища убиенной тобою тещи? — Ипполит Матвеевич… молчал, выкатив глаза… — Говори!.. Покайся, грешник! — Нападение о. Федора на Воробьянинова типологически напоминает момент одного из рассказов о Шерлоке Холмсе, где его друг и нехитрый помощник Уотсон, которому поручена слежка, с такой же комичной прямолинейностью «берет за рога» заподозренного им человека: «Ситуация становилась неловкой, но в иных случаях лучше всего действовать напрямик. — Где леди Фрэнсис Карфэкс? — спросил я. — Он вытаращил на меня глаза. — Куда вы ее дели? Зачем вы ее преследовали? Отвечайте!» Как и в ДС, за этим следует потасовка [А. Конан Дойл, Исчезновение леди Фрэнсис Карфэкс]. Ситуация в новелле и в романе сходна в том, что Холмс с Уотсоном и подозреваемый этим последним человек (как потом оказывается, жених пропавшей) ищут одно и то же лицо («Куда вы ее дели?»). В романе Бендер и Ипполит Матвеевич ищут один и тот же объект («Куда девал сокровища убиенной тобою тещи?»). Ильф и Петров нередко заимствуют из шерлокхолмсовского цикла не только отдельные детали, но и целые сюжетные схемы и блоки.

38//8

Дробясь о мрачные скалы, / Кипят и пенятся валы… — Из стихотворения Пушкина «Обвал»: Дробясь о мрачные скалы, / Шумят и пенятся валы, / И надо мной кричат орлы, / И ропщет бор…

38//9

— Битва при пирамидах, или Бендер на охоте! — Имеется в виду египетский поход Наполеона. См. перечень наполеоновских реминисценций в образе Бендера в ДС 5//5. Ассоциацию скал Дарьяльского ущелья с пирамидами может оправдывать то, что пирамиды Египта, как и дарьяльские скалы, являются туристическим объектом, и в особенности вертикальное бегство о. Федора в следующем абзаце: «…полез на совершенно отвесную скалу». Взбег на пирамиду — известный трюк египетских детей для развлечения туристов. (Возможна дальнейшая латентная ассоциация с танцами мальчишек-горцев в начале следующей главы.)

38//10

— Отдай колбасу, дурак! Я все прощу! — «Я все прощу» — возможно, связано с романсом: «Вернись! Я все прощу: упреки, подозренья…» [слова В. Ленского, музыка Б. Прозоровского; текст в кн.: Русский романс]. Романс был в репертуаре с 10-х гг.; есть современное ДС издание [Ростов-на-Дону, 1927 — см. Русский романс на рубеже веков, комм., 335].

Ср. также: «Откажись от своей клеветы, и я тебе прощу все» [Княжна Мери, сцена дуэли] — еще одна кавказско-лермонтовская реминисценция в этой серии глав романа.

38//11

А следующей ночью он увидел царицу Тамару. Царица прилетела к нему из своего замка и кокетливо сказала: — Соседями будем. — В эпизоде с Тамарой развиваются примерно те же юмористические мотивы, что и в стихотворении Маяковского «Тамара и Демон» (1925), где поэт и любвеобильная царица флиртуют на фоне Дарьяльского ущелья. Параллелизм указан М. Одесским и Д. Фельдманом [ДС, 537], которые усматривают отзвуки этого стихотворения также в более ранней реплике Остапа по поводу гор в этой же главе: «Слишком много шику… Дикая красота. Воображение идиота. Никчемная вещь»; ср. у Маяковского: Чего ж хорошего? /Полный развал… и т. д.

38//12

На третий день отец Федор стал проповедовать птицам. — Проповедь птицам — агиографический мотив; фигурирует, в частности, в биографии св. Франциска Ассизского.

38//13

…Налево живой человек стоит, а чем живет и как туда попал, тоже неизвестно. — Фигура человека на высокой скале — романтическое клише. В «Манфреде» Байрона заглавный герой стоит один на утесах, и мимо него, как и мимо отца Федора, пролетает орел [акт 1, сц. 2]. То же у Пушкина: Кавказ подо мною.