Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий - Урсула Ле Гуин

Зоув на это сказал:

— Кто знает? Возможно, анализы крови, которые сделает Райна, скажут нам об этом. Мне не приходилось слышать, чтобы у кого-нибудь из Сингов были желтые глаза или какие-нибудь другие отличия от людей Земли. Но если он не Синг и не человек, то кто же он тогда? Пришельцы из Внешних Миров вот уже в течение двенадцати столетий не появляются на нашей планете.

Так началось его обучение.

Парт поднялась из подвала и, проходя мимо старой кухни, увидела, как Фальк, сгорбившись в одном из оконных проемов, смотрит на падавший за грязным стеклом снег. Он был одинок и сидел, понурившись. Шел десятый вечер с тех пор, как он ударил Россу, и его пришлось запереть, пока он не успокоится. С того времени он замкнулся в себе и ничего не говорил… Было странно видеть его лицо, лицо взрослого человека, сделавшееся тусклым и тупым из-за ребяческого упрямства.

— Иди сюда, к огню, Фальк, — позвала Парт.

Возле очага в большой комнате она немного подождала, но затем забыла про него и стала думать о том, чем бы поднять собственное плохое настроение.

Делать было решительно нечего. Снег все шел и шел, лица окружающих были слишком привычными, книги рассказывали о вещах, которые уже давно не существовали или были где-то далеко, а потому и толку от них никакого. Вокруг притихшего дома и окружающих его полей стоял Лес, молчаливый Лес — бесконечный, однообразный и равнодушный. Зима последует за зимой, и она никогда не покинет этот Дом, потому что уходить некуда, и ничего нельзя с этим поделать.

На одном из пустых столов Райна забыла свой теамб — плоский инструмент с клавишами, который, как говорили, был хейновского происхождения. Парт подобрала грустную мелодию Восточного Леса, затем переключила регистр на его родное звучание и начала все заново. Она не очень хорошо умела играть на этом инструменте, не вдруг находила звуки, в такт словам, медленно их растягивала, чтобы выиграть время для поиска следующей ноты.

За ветрами в морях,За штормами в морях,На залитых солнцем камняхДочь Айрека стоит…

Она сбилась с мелодии, но затем все же нашла нужную ноту:

… стоит,Молча с пустыми руками.

Это была древняя легенда, родившаяся на невообразимо далекой планете. Ее слова и мелодия были частью наследия людей в течение веков. Парт пела ее проникновенно, одна в комнате, освещенной огнем очага, а за окном в наступивших сумерках все валил снег.

Внезапно она услышала возле себя какой-то звук и, повернувшись, увидела рядом Фалька. В его желтых глазах стояли слезы.

— Парт, прекрати, — прошептал он.

— Что с тобой, Фальк? — забеспокоилась девушка.

— Мне больно слышать это, — сказал он.

Он спрятал лицо, которое было зеркалом его бессвязного и беззащитного разума.

— Хороша похвала моему пению, — с укором сказала девушка.

Вместе с тем она была тронута его словами и больше не пела. Позже, этим же вечером, она увидела, что Фальк стоит у стола, на котором лежал теамб. Он не осмеливался прикоснуться к инструменту, как бы опасаясь выпустить красивого и безжалостного демона, заключенного внутри него, который плакал под пальцами Парт и превращал ее голос в музыку.

— Мое дитя учится быстрее, чем твое, — заметила как-то Парт своей двоюродной сестре Гарре, — но твое растет быстрее. К счастью.

— Твое и так уже достаточно велико, — согласилась Гарра.

Парт глядела на берег ручья, где Фальк стоял, держа на плечах годовалого ребенка Гарры. Полдень раннего лета оглашался трелями сверчков и гудением комаров. Черные локоны то и дело касались щек Парт. Тогда как руки ее проворно следовали за челноком. Уже были видны головы и шеи танцующих аистов, вытканных серебром на черном фоне.

В свои семнадцать лет эта девушка считалась самой лучшей ткачихой среди женского населения Дома. Зимой ее руки всегда были выпачканы химическими препаратами, из которых изготовлялись краски, а летом все свое время она проводила за ткацким станком, приводимым в движение энергией солнечных батарей, воплощая в узоры все, что приходило ей в голову.

Мать называла ее «маленьким паучком».

— Маленький паучок, — сказала она, — не забывай, что ты прежде всего женщина.

— И поэтому ты хочешь, чтобы я вместе с Матоком пошла в Дом Катола и выменяла себе мужа за мой ковер с этими аистами?

— Я этого не говорила, — возразила мать.

Она снова принялась выпалывать сорняки на грядках салата.

Фальк поднялся по тропинке, ребенок на его плечах весело улыбался и стрелял глазками.

Он поставил девочку на траву и сказал, как будто она была взрослая:

— Здесь жарче, чем внизу, правда?

Затем, повернувшись к Парт, с серьезной прямотой, характерной для него, он спросил:

— У Леса есть конец, Парт?

— Говорят, что есть. Все карты отличаются друг от друга. Но в этом направлении в конце концов будет море, а вот в этом — прерии. Это такое открытое пространство, поросшее травой. Как наша Поляна, но простирающееся на тысячи миль аж до самых гор.

— Гор? — спросил он с невинной прямотой ребенка.

— Это высокие холмы, на вершинах которых весь год лежит снег. Вот такие.

Парт отложила челнок и сложила свои длинные загорелые пальцы в виде горной вершины.

Внезапно желтые глаза Фалька засветились, лицо напряглось:

— Над белым — голубое, а внизу — очертания далеких холмов.

Парт взглянула на него, но ничего не сказала. Почти все, что он знал, исходило непосредственно от нее, потому что только она обучала его. Переделывание его жизни давало реальные результаты и стало частью ее собственного взросления. Их умы были тесно связаны между собой.

— Я вижу их, может быть, когда-то я видел их. Я помню их, — произнес он, запинаясь.

— Изображение?

— Нет. Я видел их в своем уме. Я на самом деле помню их. Иногда перед тем, как заснуть, я вижу их. Я не знаю, как они называются, наверное, просто горы.

— Ты мог бы нарисовать их?

Встав рядом с ней на колено, он быстро набросал на земле контур неправильного конуса, а под ним — две линии холмов предгорья.

Гарра вытянула шею, чтобы взглянуть на рисунок, и спросила:

— И он белый от снега?

— Да. Я вижу это как будто через что-то, может быть, через окно, большое и высокое. Разве это видение из твоего разума, Парт? — спросил он с видимой тревогой.

— Нет, — ответила девушка. — Никто из нас никогда не видел высоких гор. Я думаю, что никто из живущих по эту сторону Внутренней Реки не мог наблюдать подобную картину. Эти горы, должно быть, очень далеко отсюда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});