Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий - Урсула Ле Гуин

— Подожди меня, Хитзер, не ходи за мной!

Она послушалась его и остановилась. Но э т о пришло к ней. Оно быстро приближалось.

Она обнаружила, что вокруг нее все исчезло, что она затерялась в темной пустоте, что она без головы, в отчаянии зовет мужа, кричит — и падает в сухую пропасть.

Руководствуясь только силой воли, которая была действительно необыкновенна, когда была направлена в нужную сторону, Джордж ощутил под ногами твердый мрамор ступеней ХУРАДа. Он пошел вверх, а глаза сообщили ему, что он идет в тумане — по грязи, по разлагающимся трупам, по бесконечным траншеям. Было очень холодно, но пахло горячим металлом и сожженной плотью. Он пересек вестибюль. Золотые буквы афоризма прыгнули на него: ЧЕЛОВЕЧЕ…Е…Е…

Эти буквы пытались схватить его за плечи, за ноги.

Он шагнул в движущийся лифт, хотя тот был невидим, и стал подниматься в ничто, по-прежнему руководимый лишь силой воли. Он даже не закрыл глаза.

На верхнем этаже пол покрылся льдом примерно в палец толщиной и стал совершенно прозрачен. Сквозь него были видны звезды Южного полушария. Орр шагнул на него, и звезды зазвенели громко и фальшиво, как треснувшие колокольчики. Запах стал еще отвратительнее, его чуть не вырвало, но он шел вперед. Кабинет Хабера он нашел ощупью. Раздался волчий вой, на город двинулась лава.

Он подошел к последней двери и распахнул ее. По ту сторону — пустота.

— Помогите мне, — произнес он вслух, потому что нечто втягивало его и поглощало. У него уже не было сил сопротивляться. В голове у него глухо загудело. Он подумал о Тьюа’ке Эпнпе Эннбе, о бюсте Шуберта. Ему послышался яростный голос Хабера:

— Какого дьявола, Джордж!

И все это было ему нужно. Он пошел вперед. Идя вперед, он знал, что потеряет все.

Он вошел в центр кошмара.

Холодная вращающаяся тьма, сделанная из стекла, тащила его назад. Он знал, где стоит усилитель. Он протянул руку, коснулся стены, нащупал нижнюю кнопку и нажал.

Страх победил его. Он весь сжался, закрыл глаза и обхватил голову руками. Когда же он поднял голову и огляделся, мир существовал снова. В плачевном состоянии, но существовал.

Они находились не в башне ХУРАДа, а в каком-то грязноватом кабинете, которого он никогда не видел. Хабер лежал на кушетке, пассивный, с торчащей бородкой. Борода была рыжеватая, кожа белая, а не серая, глаза полуоткрытые, ничего не видящие.

Орр сорвал электроды, провода, которые соединяли голову Хабера с усилителем, и посмотрел на машину. Надо было ее уничтожить, но он не знал, как это сделать, да и сил не было. Разрушение — не его дело. К тому же сама машина безгрешна, виноваты те, кто использует ее.

— Доктор Хабер, — позвал Орр, тронув доктора за тяжелое плечо. — Вставайте.

Немного погодя большое тело шевельнулось и приняло сидячее положение. Оно было безвольное и слабое. Большая голова свисала на бок, нижняя челюсть отвалилась, глаза смотрели прямо в пустоту, в ничто, бывшее когда-то центром Вильяма Хабера. Они были большие, не то чтобы непрозрачные, но пустые.

Орр испугался и попятился.

«Я с ним не справлюсь, — подумал он, — нужно позвать на помощь». Он вышел из кабинета, миновал незнакомую приемную, сбежал по лестнице. Он никогда не был в этом здании и не представлял себе, где находится. Выйдя на улицу, он понял, что это одна из улиц Портленда. Но он никогда не был на этой улице.

Пустота Хабер-существа, эффективный кошмар, излучавшийся его спящим мозгом, разорвал связи. Постоянство, всегда сохранявшееся во всех мирах, нарушилось. Ворвался хаос. Он почти ничего не знал об этой реальности, а то немногое, что он знал, приходило из других воспоминаний, из других снов.

Другие люди, не сознававшие перемен, быть может, более подготовлены к изменению, но они, не имея никаких объяснений, испуганы.

Они обнаружат, что мир грубо, бессмысленно, неожиданно изменился и объяснить это невозможно ничем.

Сон доктора Хабера повлечет за собой много горя, смертей и утрат.

Он знал, что потерял ее, знал с того момента, как перешагнул с ее помощью пустоту, окружавшую видевшего сон. Она пропала вместе с миром серых людей и огромных зданий, в одно из которых он вбежал, оставив ее одну среди кошмара. Теперь ее нет.

Он не пытался помочь Хаберу. Помочь ему нельзя. Он сделал все, что мог. Он шел через обезумевший город. По мансардам он определил, что находится в северной части Портленда, которую никогда хорошо не знал.

Дома невысокие, с перекрестков видны горы. Он отметил, что извержение прекратилось, вернее, оно никогда и не начиналось. Маунт-Худ фиолетовым конусом вздымался в темневшее апрельское небо.

Гора спала.

Спала и видела сны.

Орр шел бесцельно, переходя с одной стороны улицы на другую. Он устал, ему хотелось лечь на тротуар и отдохнуть, но он продолжал идти.

Теперь он приближался к деловой части города, к реке. Город, полуразрушенный, полуизмененный, путаница грандиозных планов и воспоминаний о небылом — не город, а бедлам!

Огонь и безумие перелетали от дома к дому. И все же люди, как всегда, занимались своими делами. Он видел двоих, грабивших ювелирный магазин. Мимо него прошла женщина с плачущим ребенком на руках. Она шла домой.

Где бы ни находился дом.

11

Звездный свет спросил у Несуществующего: «Господин, существуешь ли ты или не существуешь?» Но не получил ответа.

Чуанг Цзе. XXII.

В ту ночь, когда Орр старался пробраться через хаос пригородов к Корбетт-авеню, его остановил альдебаранец и уговорил идти с собой. Орр покорно пошел за ним.

«Может, это Тьюа’к Эпнпе Эннбе», — подумалось ему. Но чужак сказал, что его зовут Э’пенемен Асфах. Орру было все равно.

Чужак привел его к себе в дом у реки, рядом с велосипедной мастерской в Верховьях Вечной Надежды. В этот вечер там было яблоку негде упасть.

Во всем мире ожили многочисленные боги. Они хотели знать, что же произошло на Земле между шестью двадцатью пятью и семью часами восемью минутами. Орр и его спутник поднялись на второй этаж.

Чужак предложил Орру лечь в постель, так как тот выглядел очень уставшим.

— Сон развязывает путаницу забот, — сказал чужак.

В ответ Орр процитировал «Гамлета»:

— «Уснуть! И видеть сны, быть может? Вот в чем трудность».

Что-то странное было в способе общения чужака. Но Орр слишком устал, чтобы думать об этом.

— А где будете спать вы? — спросил он, тяжело опускаясь на кровать.

— Нигде, — ответил чужак своим лишенным интонации голосом.

Орр наклонился, чтобы снять ботинки. Он не хотел ложиться в грязной обуви, так не благодарят за гостеприимство.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});