Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус - Дэн Абнетт

— Соедини меня с капитаном корабля, — скомандовал сержант.

— Мой повелитель?

— Леодок, я хочу, чтобы ты послал астротелепатическое сообщение в крепость Инквизиции на Хулане.

— Да, повелитель.

— Проинформируй их, что они могут не ждать прибытия еретика Шолена Скары.

— Будет исполнено.

— Другое отправь магистру войны, — мрачно закончил брат-сержант Порфириан. — Передай… Передай, что он потерял ещё один мир.

Дэн Абнетт

Некрополис

Одержав победы на Монтаксе и Ламиции, магистр войны Макарот спешно двинул свои силы вдоль дальнего фронта группы миров Саббаты и вторгся в их границы, чтобы нанести удар по печально известным вражеским мирам-крепостям в системе Кабала. Успешный захват системы Кабала был ключевой задачей для Имперского крестового похода за освобождение всей группы миров Саббаты. Чтобы справиться с такой грандиозной задачей, военмейстер отправил в атаку линейные корабли из флота Сегментум Пацификус, сам же готовился к наземному наступлению, собирая и перестраивая бесчисленные войска из резервов Имперской Гвардии.

«Тысячи громадных транспортов миллионами перевозили имперских гвардейцев, и все же боевым частям понадобилось почти восемь месяцев на то, чтобы собраться на Солипсисе. По пути пришлось часто задерживаться, отбивая случайные нападения. Прагарские полки на шесть недель были задержаны остатками легиона Хаоса на Номинаксе, а транспорты „Самофракия“ и „Сарпой“ целых три месяца пережидали на Антиохе-148 бушующий варп-шторм. И все же для любого, изучающего военную историю Империума, особый интерес представляют события, развернувшиеся в индустриальном мире-улье Вергхаст…»

Из истории Поздних Имперских крестовых походов.

Глава первая

Восстание Зойки

Разницу между торговлей и войной находят лишь те, кто не смыслит ни в том ни в другом.

Из инаугурационной речи Иеронимо Сондара, Дом Сондар

Сирены взвыли, хотя до смены оставался целый час, если не больше.

Жители города-улья замерли как один. Люди отрывались от работы, миллионы глаз сверялись с часами, широко распахивались в изумлении. Смолкли разговоры, хотя кто-то пытался шутить, чтобы скрыть напряжение. Дети заплакали. Часовые с Куртины засыпали командные станции Главного хребта вокс-запросами с требованиями подтверждения и уточнения. Смотрители и управляющие на фабриках и заводах пытались вернуть подчиненных к работе, это у них не очень получалось. Проверка, не иначе? Или ошибка. Еще мгновение — и сирены снова умолкнут.

Но сирены не затихали.

Где-то через минуту разразились воем и сигналы оповещения в центральном районе. Вскоре к вою присоединились гудки фабрик по всему нижнему улью, в доках и трущобах за рекой. Зазвучали даже огромные церемониальные горны на вершине Базилики Экклезиархии.

Улей Вервун кричал на все голоса.

Повсюду вращались мигалки, внешние жалюзи автоматически закрывались, блокируя окна. Информационные экраны потухли, стерев мерцающие линии прогнозов погоды, температуры, курса валют, сводок новостей и текущих показателей производства. Через несколько секунд по всем экранам побежала одна строчка: «Пожалуйста, сохраняйте спокойствие».

В залитых огнями залах Первой Вервунской литейной, в основном районе обработки руды, к западу от Террикона, — конвейеры, груженные необработанными камнями, прогрохотали к отвалу, и сработала аварийная остановка. Над хранилищем главной плавильни начальник производства Эган Сорик встал из-за заваленного бумагами стола и прошел к витражному окну кабинета. Он смотрел на огромный замерший цех, не веря собственным глазам, затем натянул рабочую куртку и вышел на мостки, вглядываясь в тысячи толпящихся внизу рабочих. Ворр, его помощник, заторопился следом, и звон его тяжелых металлических башмаков о решетки мостков влился в общую какофонию гудков и сирен.

— В чем дело, шеф? — выдохнул он, подходя к Сорику и вытаскивая трубки респиратора изо рта.

Сорик покачал головой.

— В пятнадцати тысячах кубов потерянной продукции, вот в чем гребаное дело! И это только начало!

— Что вы думаете? Неисправность?

— По всему улью сразу? Включи мозги! Неисправность?

— Ну а что тогда?

Сорик помолчал, задумавшись. Приходящие на ум объяснения ему не нравились.

— Молю Императора, только бы не…

— Что, шеф?

— Зойка… Зойка снова идет войной.

— Что?

Сорик презрительно оглянулся на своего помощника и потер лоснящийся лысый лоб расшитой золотом манжетой.

— Ты новости вообще читаешь?

— Только прогноз погоды и результаты матчей, — пожал плечами Ворр.

— Ты идиот, — заключил Сорик. «И слишком молодой, не помнишь», — подумал он. Проклятье, да он сам был юнцом, но отец его отца рассказывал ему о Торговой войне. Значит, то, что было девяносто лет назад, — не случайность? Неужели опять? Но новостные пикты пестрели этим последние несколько месяцев: Зойка молчит, Зойка сворачивает торговлю, Зойка возводит бастионы и размещает войска вдоль северных стен.

Такой тревоги не поднимали со времен Торговой войны. Это факт.

— Будем надеяться, что ты прав, Ворр, — сказал он. — Давай надеяться, что это хренова неисправность.

В Коммерции, главном торговом районе, к северу от Главного хребта, в тени Колонны Щита глава гильдии Ворлина Эмчандасте пытался успокоить покупателей, но сирены заглушали его. Свита уходила, уводя караваны слуг и носильщиков, делая гневные звонки по вокс-связи и — ничего не оставляя: ни подписанных контрактов, ни многообещающих записок, ни тем более денег.

Ворлин схватился за голову и выругался. Его прохладный расшитый шелковый наряд внезапно показался жарким и тяжелым.

На его крик явились телохранители: Менкс и Трор, крупные короткошеие мужчины в расписанных белым комбинезонах, с гребнем гильдии Ворлина, вытатуированным на щеках. Лазпистолеты были наготове, пустые бархатные потайные кобуры торчали из широких рукавов.

— Свериться с базами данных и каналами связи Администратума! — выплюнул Ворлин. — Возвращайтесь с объяснениями или не возвращайтесь совсем!

Они кивнули и вышли, проталкиваясь сквозь толпу суетящихся торговцев.

Ворлин прошел обратно в свою личную приемную за торговым залом, проклиная неумолкающие сирены.

Последнее, что ему сейчас было нужно, — это перерыв в торговле. Он затратил месяцы и львиную долю сбережений гильдии Ворлина, укрепляя торговые связи с благородным домом Йетч и четырьмя ординарными домами. Вся работа пропадет впустую, если торговля — и оборот средств — замедлится. Весь план может сорваться. Такие потери подкосят гильдию — его могут даже лишить значка и торговых прав.

Ворлина трясло. Он взял графин с латунного стола и уже собирался плеснуть себе крепкого джойлика десятилетней выдержки, чтобы успокоить нервы. Но остановился. Вернулся к рабочему столу, открыл ящик геноключом, который носил на тонкой цепочке на запястье, и достал небольшой игломет.

Убедившись, что оружие заряжено и готово к использованию, он вернулся к напитку. Он откинулся в кресле, потягивая выпивку, и разглядывал свой значок — символ ранга — с гребнем Ворлина и ярким орнаментом. Он ждал, сжимая оружие.

Сирены не умолкали.

На станции С4/а царила паника. Кадровые рабочие и поденщики, из тех, кто подрядился на временную работу в торговом районе, штурмовали транспорт, катившийся по зубчатой канатной дороге. Вагоны выдвигались как в сторону Наружных трущоб, так и к Главному хребту, забитые людьми настолько, что не всегда смыкались двери.

Толпа на платформе, вздрагивающая от каждого взвизга сигналов тревоги, становилась все более беспокойной с очередным переполненным вагоном, который грохотал мимо, не останавливаясь. Киоск торговца новостными пластинами опрокинули.

Ливи Коли, жена рабочего, тоже запаниковала. Волна тел оттеснила ее от колонн атриума станции. Она не ослабляла железной хватки на коляске, так что за Йонси не надо было волноваться, но она потеряла из виду Далина.

— Мой сын! Вы не видели моего сына? — умоляюще спрашивала она обезумевшую толпу, окружавшую ее. — Ему всего десять! Милый мальчик! Светленький, в папу!

Она схватила за рукав проходившего мимо служащего гильдии. Богатый, щедро украшенный шелковый рукав.

— Мой сын… — начала она.

Телохранитель члена гильдии оттолкнул ее ржаво-оранжевой плетью. Он предостерегающе сдвинул чехол с оружия, уводя хозяина прочь.

— Руки прочь, скотина, — вырвалось из его усиленной воксом глотки, резко и без эмоций.

— Мой сын, — повторила Ливи, пытаясь вытолкнуть коляску из человеческого потока.