Светлая сторона Луны (трилогия) - Сергей Дорош

— Пилумы! — прозвучал приказ.

И вновь тяжелые дротики взвились в воздух, теперь разя тяжелых пехотинцев и простых плутонцев. Когда легионеры вновь пошли врукопашную, противостоять им оказалось некому. Явор тяжело вздохнул, вытер пот. И вдруг он заметил совсем рядом знакомую фигуру. Он узнал, он вспомнил: именно этот отдавал приказы арбалетчикам. Плутонец закашлялся, сплюнул кровью.

— Стой, ирод! — Ополченец поднял меч, и тут прямо перед ним взвихрился небольшой смерчик, бросая прямо в глаза песок. Явор отпрянул и не почувствовал, как быстрым прыжком плутонец сократил расстояние и вогнал нож ему в горло…

Часть вторая

Ничтожный наставник

Во дворе царила суета. Я устало слез с коня. С неудовольствием отметил, что люди Грешника уже тут как тут, оказывают первую помощь раненым. Лучше бы они, гады, с нами пошли. Тогда, может быть, и с друидами сладили бы. Среди моих людей я заметил несколько братьев корпуса Дождь. Видать, сообразили, что к чему, заметили портал и пробрались к нему. Бросил кому-то повод своего скакуна. Болел живот и левая рука. С чьей-то помощью я снял кольчугу, кинул прямо здесь. Там, где в мое тело пришлись удары друида, наливались чернотой огромные синяки. Тошнило. Наверно, в животе он перетряхнул мои внутренности и поставил их вверх тормашками. Я поднял мутный взгляд. Хантер — это он помогал мне избавиться от не защитившей меня кольчуги. А может, не прими она на себя часть силы, вложенной друидом в удар, я бы уже не встал.

— Проклятье! Тебя кузнечным молотом приложило? — воскликнул Хантер.

— Хуже, — буркнул я в ответ.

— Итак, успешно сходил? — спросил он, как будто я бегал в таверну за пивом.

— Скита больше нет, его обитатели вырезаны. Справился и без твоих рукосуев, своей сотней. А вот откуда они умудрились на нас друидов навести, поспрашивай сам. Нас чуть не вырезали на хрен! Это ты такие приказы своим подопечным отдаешь? Лазутчики демоновы!

Я презрительно сплюнул. Слюна оказалась красной. Странно, по зубам не получал, легкие не задеты, откуда крови взяться?

— Я к себе, буду отдыхать. Советую всех, кто вернется живым, гнать из вашего братства в три шеи.

Не дожидаясь ответа, ушел. Хантер остался стоять посреди двора. Ошеломление забавно изменило его уродливую физиономию. Я рассмеялся бы, не будь так больно. Ноги заплетались. Левая рука не чувствовалась. Перелом, наверно. Обычный ушиб так не болит. Кто-то поддерживал меня, не давал упасть. Я скосил взгляд и узнал Хорена.

— Славно ты этого урода припечатал, конунг, — усмехнулся он, почувствовав, что я на него смотрю. — Девка твоя в комнате. Я охрану к двери приставил, из своих. Может, связать ее? Ты сейчас разбитый весь.

— Не надо связывать. И охрану замени на гвардейцев. Всадникам отдохнуть надо. Тяжелая ночка выдалась.

В свои апартаменты я вошел сам, мысленно смакуя это слово «апартаменты». Не слишком ли мудрено для простого плутонца? Сколько времени прошло с тех пор, как мы ютились в катакомбах и гордо называли комнатой клетку четыре на четыре шага?

Кресло, ставшее уже привычным, — упасть в него и замереть, сосредоточившись на своей боли. Я не сразу заметил свою пленницу. Она лежала под одеялом на единственной кровати, свернувшись калачиком, спиной ко мне. Сразу же вспомнился друид, дравшийся за нее, и то, как она поступилась свободой, чтобы он остался жив, не колеблясь, ничего не обдумывая. Нет, ради постороннего, даже ради просто друга на такие жертвы не идут. Опять всплыла ярость. Я почувствовал прилив сил. Похоже, эмоции питают меня. Наверно, точно так же это происходило у той же Тайви, когда опасность угрожала ее возлюбленному, да и у всех познавших таинства.

Я встал на ноги, чуть пошатываясь, двинулся к кровати. Девушка вздрогнула, когда моя правая рука легла на ее плечо. Левой я все так же не чувствовал. Резко развернул ее к себе лицом и наконец увидел в больших синих глазах следы страха. Ее самообладание дало трещину здесь, среди врагов, где ее безопасность измерялась моей милостью.

— Не смей! — зашипела она подобно рассерженной кошке, когда я сдернул одеяло.

Увы, я не заметил ее одежды, грязной, изорванной, по сути — груды тряпья, которая валялась возле кровати. Она лежала обнаженная, со взглядом затравленного зверька, и от этого я испытал не радость, а какое-то другое чувство. Захотелось оказаться подальше, и чтобы мы с ней встретились по-другому, и чтобы не было этого друида, которому, наверно, не дают оружия, потому что он и с голыми руками сущий зверь. И я не сразу заметил маленький кинжал, острие которого так уютно устроилось под полушарием левой груди с маленьким, аккуратным соском.

Она не могла соревноваться с тем, кто постиг науку Марса. Я вырвал это смешное оружие, которое и пустить-то в ход можно только против себя, раньше чем она моргнуть успела. Боль пронзила правую ладонь. Лезвие все-таки оказалось острым. Швырнул кинжальчик в угол, одновременно отворачиваясь. Мое лицо горело. Отчего бы это? Мало ли я голых женщин повидал за свою жизнь.

— Дура! — Мой голос дрожал от ярости. — Ты же пораниться могла! Ничего не грозит твоей чести! Хотя не понимаю, как в том, чего ты боялась, может быть честь или бесчестье, если ты не можешь на это повлиять, — добавил я уже тише.

Обернулся. Она укуталась одеялом по самый подбородок, но во взгляде уже не осталось страха, скорее, какое-то понимание. Присел на край кровати. Кровь пульсировала в висках, живот болел так, что хотелось согнуться пополам и замереть в этой позе.

— Здесь тебя никто не тронет, — выдавил я из себя. — Но не выходи из моих комнат. Поняла?

Она медленно кивнула. Я смотрел на нее как завороженный. Наверно, правильнее было бы сказать «пялился». В голове лениво шевельнулись две мысли. Первая — что она враг, а враг всегда жаждет мести. Нельзя оставаться наедине с ней в таком состоянии. Если я потеряю сознание, ей хватит просто сходить в угол за своим кинжальчиком и перерезать мне горло от уха да уха. А вторая — что можно было бы напиться ее крови и восстановить силы, как я уже делал не раз. Но последнюю я тут же отбросил. Почему-то стало противно даже думать об этом процессе, бывшем раньше для меня таким естественным, а тем более с ее участием в качестве жертвы.

Она смотрелась так трогательно под одеялом, вышитым волками и воронами, с растерянностью, сменившей страх в таких ярких глазах, с растрепанными волосами. Наверно, она решила, что эти комнаты выделены ей в качестве тюрьмы, потому и разделась. А потом ввалился я и напугал бедную девушку до смерти. Захотелось прикоснуться к ее волосам, поправить, просто погладить, чтобы ощутить их мягкость. Кажется, я даже протянул руку, а потом тело сообщило мне, что нельзя так себя истязать. Почувствовал, что падаю. Ковер смягчил удар. Мои глаза закрылись.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});