В оковах страсти - Дагмар Тродлер

— Знаешь, за это ты попадешь в ад, — прошептала я и прижалась к его руке.

— Это не так уж и плохо, если ты будешь рядом, — тихо ответил он.

Мы прижались друг к другу, когда группа священнослужителей прошла мимо. Двое из них бормотали молитвы, остальные молча брели за ними. Их черные облачения трепал вечерний ветер…

На паланкине мы добрались от церкви Марии ад Градус до нашего дома. Эрик помог мне сойти с паланкина и проводил меня до лестницы. Тут он резко остановился и прижал палец к губам. Мы прислушались к темноте. Ничего.

Эрик перенес меня через несколько ступенек.

— Оставайся здесь и не двигайся, — прошептал он.

И тут же исчез в темноте. К чему эта внезапная бдительность? Я примостилась на ступеньке и кулаком закрыла рот, чтобы не разразиться криком — беда была совсем близко, я просто чувствовала ее присутствие.

Передо мной был темный проулок, мрачная и холодная стена дома. Раздались шаги. Тина отводного канала отвратительно чавкала, и запах человеческих испражнений ударял в нос. Осторожно ступая, кто-то пробирался под лестницей, я притаилась, чуть дыша, и сжалась в комок. Заскрипело дерево — еще один шаг… Глухой удар…

***

— Эрик! — Я не могла больше выдержать это, сбежала по лестнице, споткнулась о кусок дерна, пока искала, за что ухватиться, моя нога все глубже и глубже увязала в вонючей жиже. — Эрик?

— Тихо, любимая… — Две руки из темноты тянулись ко мне. — Принеси свечу, быстро! Я должен увидеть, кого я здесь нашел!

Я поспешила вверх по лестнице в нашу комнату. Как и каждым вечером, начищенный подсвечник с новой свечой стоял на скамье. При свече мир не казался столь враждебным и, чуть успокоившись, я спустилась вниз, на улицу, к Эрику, ожидавшему меня под лестницей. Рядом с ним лежал кто-то, тихо поскуливая.

— Он подкарауливал нас, — сказал Эрик. — Наверняка проторчал здесь целый день, потому что торба для овса пуста, а моя лошадь неспокойна. Ах ты, мелкий воришка, ты…

Эрик схватил поверженного и вцепился ему в шею. Свет падал на выпачканное грязью и землей лицо.

— Герман! — Я закачалась, увидев его здесь. По спине моей пробежал холодок, его круглое лицо при освещении напоминало посмертную маску. Я крепко вцепилась в перила.

— О божество мое Тор, что нужно здесь этому деревенскому олуху? — пробурчал Эрик.

— Подними лампу, хочу поднять его наверх, пока не заметила хозяйка.

Сказав это, Эрик подхватил слугу лекаря Нафтали на руки и понес по лестнице. Там мы сняли с него грязную, вонючую одежду, завернули его в одеяло. Стуча зубами, он сидела на полу и держался за живот.

— Он совсем голодный, Эрик.

Я опустилась перед Германом на колени и стала насухо вытирать его сырые волосы. От него исходили запахи клоаки и скотного двора.

— Пожалуйста, принеси ему что-нибудь, — попросила я.

Взгляд Эрика ничего не выражал. Он молча отправился выполнять мою просьбу, захватив с собой грязную одежду. Не прошло и получаса, как он вернулся.

Сидя на скамейке, Герман с жадностью поглощал еду. Она падала на одеяло, тогда он подхватывал ее грязными руками и вновь запихивал себе в рот. Мы с Эриком, примостившись на скамье, наблюдали за ним.

— Ты это предчувствовала, правда? — прошептал он вдруг. — Ты предчувствовала, что что-то произойдет? — Он рукой провел по моей спине. — Я заметил твой страх последних дней, дорогая.

Мой страх…

— О-о-х, теперь мне лучше, — простонал наш гость, отодвинув от себя миску.

Ничуть не стесняясь, он вытер пальцы об одеяло.

— Ну, если уж теперь ты сыт, не можешь ли открыться мне, что ты здесь делаешь? — Голос Эрика звучал вовсе не дружески. Чтобы унять его, я положила ему на колено руку. — Я вовсе не намерен был приглашать тебя.

— Никто не приглашал меня, господин, — прервал его Герман, — и все же я пришел к вам, потому…

Рыдания стали душить его, мешая говорить, и он отвернулся, чтобы скрыть слезы. И я не осмелилась встать, чтобы утешить Германа…

— Не будь бабой! Говори, в чем дело! — приказал ему Эрик.

— Мастер… — Его голос стал тише. Сердце мое бешено забилось, голова закружилась. — Они взяли его под стражу и повезли в Кёльн, о госпожа, они заковали его в цепи!

— Почему они схватили его, говори, почему? Почему, Герман?

Герман упал передо мной на колени. Его грязная рука обхватила мое колено, и я едва понимала то, что он говорил.

— После того как вам удалось бежать, аббат вынудил вашего отца посадить еврея в тюрьму, потому… потому что они обвинили его во всем. Послали сообщение архиепископу, на следующий день приехал один из его наместников и забрал мастера с собой… в цепях.

Герман встал, закрыл лицо руками.

— Что они намерены с ним сделать? — Эрик присел на корточки перед плачущим Германом, взял его за руку. Я вспомнила, какую неприязнь испытывал Герман к Эрику.

— Они говорят, что хотят устроить над ним судебный процесс — из-за его колдовства и лжесвидетельства.

Время от времени тишину прерывали его рыдания и беспомощное сопение.

— Он все знал, — беззвучно пробормотала я.

Эрик сел возле меня.

— Еврей, который в Кёльне обвиняется в лжесвидетельстве, будет приговорен к смерти, — хрипло сказал он. — Говорят, что архиепископ очень строг.

Я смотрела в одну точку. В голове проносилась сцена за сценой. Огненный дракон, огонь, умирающие, смерть и порча. Огонь. Черный кафтан Нафтали, как трепещущий флаг, не выходил у меня из головы, холодные подагрические руки, на которых можно было посчитать каждую косточку в отдельности, черные глаза, которые знали истину, — он все знал с самого начала. Все. Я закрыла лицо руками. Нет, это не сон…

— Проклятье! Но можно же что-то сделать! — Эрик вскочил и нервно заходил по комнате. — Что-нибудь… Что-нибудь… О Тор, я не могу оставаться здесь, ничего не делая.

— Леви Ауреус говорит, что еврейская тюрьма находится в доме казначея, — прошептал Герман.

— Откуда ты знаешь Золотого еврея?

Герман съежился от произнесенных со злостью слов.

— Откуда ты его знаешь, ты что, оглох?

— Он… он управляет деньгами мастера. Несколько раз я бывал с ним в Кёльне, где мастер занимался своими делами. И мы жили в доме Леви Ауреуса. Леви Ауреус сказал мне, где я могу найти вас.

— Ты украл у нашей лошади корм, жалкий бродяга. И ты…

— Прекрати, Эрик. Прекрати. — В голове моей стучало так, что хотелось закрыть глаза. — Мавр тоже здесь?

— Тассиа добровольно сдался, чтобы остаться с мастером. А я смог бежать. Я скрывался в лесу. Ночью я пробрался в лабораторию и достал из тайника медицинский саквояж Нафтали. Все остальное было разрушено и сожжено дотла, не осталось камня на камне, они забрали с собой даже сундук с фолиантами. — Он вздохнул, сидя у моих ног. — На следующее утро в подземелье проникли графиня и ее горничная, и они совали свой нос во все углы… Из их разговоров я и узнал, куда увезли мастера. И я тут же собрался в дорогу. — Потом Герман взглянул на Эрика. — Я не вор, господин. А овес я брал, потому что был голоден, но я оставил лошади половину. Я не вор, как вы.