Дым осенних костров - Линда Летэр

других наивных гостей франкского двора?

Джерлет придержал поводья и посмотрел на него, вскинув брови.

— Да ты и вправду наивен, северный друг мой. Минуло лет двадцать! Это значительный срок для человека. Я сам уже дюжину лет как не бываю при их дворе. Сколько цветов отцвело с тех пор! Однако слышал, мадам удалилась от двора в свое поместье, где увлеклась искусством и астрономией. Ведет переписку с выдающимися астрономами, чьих имен я никогда не помню… Тем паче, что они до сих пор не могут найти в небе Лазурник.

— Теролай из Университета, с кем познакомился ты на пиру, поведал — наши делают ставки, когда люди наконец обнаружат, что Лазурник планета, а не звезда.

— Воистину тяжек труд ученых эльнарай!

* * *

Тих и загадочен осенний лес. Полон непрекращающихся шорохов, отрывистых, внезапных птичьих трелей. Но ничто не нарушает его покоя. Он еще не спит, но в остро пахнущем палыми листьями воздухе рассыпаны паутинки призрачных грез. Под стылым бледно-голубым небом, пробираясь потайными эльфийскими тропами все глубже, Наль и Джерлет могли уловить за замшелым валуном невнятное бормотание маленького народца, а порой высовывалась из-за него и приземистая фигура, наблюдая за незваными эльнорами. Меж деревьев танцевали стайки прозрачных на свету, тончайших белесых мотыльков. В оттенках ржавчины, багряного, золота, шафрана и киновари отчетливым черным узором проступили обнаженные ветви. Листья сыпались беззвучно.

— Что, наперегонки? — внезапно подначил Наль. Смех, столь непривычный, царапающий горло, прорвался сухим отрывистым всплеском. Пусть сухо, с надрывом, он радуется чему-то в задумчивом осеннем лесу. Словно на краткий миг зажглись от костров черничника искорки в глазах, вернулись угасшие желания. Смех звучит, звенит среди черных голых стволов и колючих еловых лап, взвиваются под копытами коня палые листья. Ветер. Скорость. Верный Каскад, что мчит и кружит, играя. Новые существа появляются в дуплах деревьев, выглядывают из-за пней, гнилых коряг, вылезают из нор, недовольно глядя вслед нарушителям спокойствия. Зато перебегающие в вышине по ветвям белки провожают друзей задорным цоканьем. Очень быстро он сорвался в кашель, но успел издать высокий и пронзительно-чистый мелодичный клич — запоздалое приветствие этой чарующей поре.

А потом, как всегда, внезапно, пришла поздняя осень. Ледяные дожди хлестали днем и ночью, сокрушая высохшие головки оставшихся цветов, срывая последние листья и размывая дороги. Стролскридсэльвен потемнела, вздыбилась и вышла из берегов. За краткий срок лишь голые деревья и темные, усеянные шипами и кроваво-красными плодами ветви шиповника смотрели в серое небо, где завихрялись рваные облака. Затем пришел туман. Тихо выполз он из горных ущелий, окружавших Исналор коварных пропастей, и протек в город. Зловещая тишина нависла над крышами. Он поглощал все голоса и звуки, особо громкие же доносились искаженно и глухо, как из другого мира. Видимость снизилась до половины вытянутой руки. Прохожие вынуждены были двигаться медленно по сырым мостовым, чтобы не налететь друг на друга или неожиданное препятствие. Даже днем большинство носили с собой тускло и призрачно светящиеся сквозь мглу фонари.

— Скверно, — качали головой исналорцы, выходя за порог. — Похоже, туман пришел из самого Оврага Вздохов!

Если застыть ненадолго в тумане, можно было расслышать неясные шепотки, горестные вздохи, сумбурное далекое бормотание.

Овраг Вздохов лежал к северо-востоку от королевства, отделенный широкой лесной полосой. Невольно попадавшие в его окрестности должны были держать предельную осторожность, а смельчаки, шутники и исследователи старались не ходить к нему по одиночке.

Северные Королевства часто страдали от погодных условий: плотные серые стены дождя, густые и яростные снежные метели, туманы и вся долгая зимняя ночь безжалостно испытывали их на прочность.

Туман медленно, но неотвратимо заползал в дома через мельчайшие щели. От него не защищен был ни величественный королевский замок, ни добротные особняки знати, ни жилища простонародья. Из стен трудно стало прогнать сырой холод, и каждый звук в них сопровождался глухим усиленным эхом.

В особняке Фрозенблейдов, как и везде, готовились к приходу зимы. Стены часто используемых комнат завесили гобеленами. Сняли с главной двери венок из осенних листьев и ягод и заменили на хвойный. Тонкая, легкая летняя одежда и обувь улеглась на дно кованых сундуков. Ледник с кейол-саэллона особенно усердно заполнялся соленьями, копченой и сушеной снедью.

Джерлет храбрился, уверяя, что после изменившей мир Тьмы Морозной вестери холодом не напугать, и прятал руки в рукава. Наль за беседами продолжал, как бессмысленную обязанность, разрабатывать пальцы. Что-то странное начал он все чаще ощущать в кистях рук. Под кожей будто ползали насекомые. Магистр Лейтар сказал, это хороший знак.

Похоже, массаж с упражнениями дал и другой, побочный результат. Тончайший шрам на безымянном пальце, следствие неосторожных детских игр, исчез полностью. Самый тщательный осмотр под полуденным солнцем ничего не обнаружил — белая кожа в том месте стала совершенно гладкой и однотонной. Быть может, это означало окончание детства.

В кузнице Налю начинало нравиться. Он работал, как когда-то его отец и дед, Электрион, Руидгер Ворон, Рейдар Доблестный и многие до них, а замковые прачки, помощницы по кухне и высокородные эльнайри останавливались, проходя через замковый двор, чтобы полюбоваться на королевского оружейника. Смеялись проходящие мимо эльнарай, помощники и подмастерье, и лорд Нальдерон тоже смеялся.

Мелкие же, ювелирные движения продолжали вызывать горькое недоверие. Долго не желал юноша возвращаться к ювелирному делу, но наконец сорвался. Работа эта, сидящая яшмовая лиса на малахитовом осколке, спорилась будто бы немного легче и вышла справнее, чем фигурки, что пытался он вырезать в кейол саэллон. Правда, их оценила Дирфинна, заметив однажды на столе среди инструментов, пустых кубков, тарелок и разбросанных карт Дивных Кристаллов, в которые Наль, Деор, Джерлет и Фенрейя играли утром того же дня. Меральд теперь часто отсутствовал — изменения в городе требовали усиленного внимания дозорных.

— Ой, рысь! А слук! Кузен Наль, можно мне слука? Я не потеряю, точно-точно!

Такой позор оставил он на всеобщем обозрении по чистой случайности.

— Смотри. — Усадив малышку к себе на колени, Наль склонился к поделкам. — Крылья у слука выгравированы кривыми, неточными линиями. Будто рука не слушалась мастера. — «Будто», — мысленно передразнил он себя. — Ноги плохо вытесаны, там оставлено много изначального материала, а силуэт их обрисовывается только с внешней стороны.

— Угу…

Нагломорд вспрыгнул на стол, скептически понюхал остывающий завар цикория. Фыркнул и ткнулся носом в пустую тарелку, в слука, а потом попытался устроиться внутри кольца рук Наля, между Дирфинной и поделками. Малышка засмеялась и выставила навстречу ладошку, а Наль поднял локоть, преграждая путь.

— По той же причине рога кроленя похожи скорее на лосиные. — Дирфинна захихикала. Наль водил по поделкам