Дым осенних костров - Линда Летэр

было позаботиться о достойных приглашениях.

— Только не петь! — содрогнулся Кейрон. — Я лучше сам заплачу тебе за возможность без помех сидеть за столом, открывая рот и отрываясь от тарелки лишь по собственному желанию. Перед отъездом Их Высочества, верно, вознамерились наслушаться меня на весь год вперед, благо я не состою в их свите. И это помимо прочих заказов! — Он предупреждающе помахал узкой ладонью. Кончики пальцев были измазаны чернилами — верно, записывал новую мелодию. — Ладно, я помню свое опрометчивое обещание скрасить твои гулянки и исполню балладу-другую — если мне понравится угощение.

— Значит, петь ты обречен, семиродный кузен. Я даже не возьму с тебя платы за участие в славном пиру Фрозенблейдов. Но пока ты в моем доме, не пой о любви.

— Мы были уверены в вашей непорочности, дорогой лорд, — просияла вдова командира Лаэллета леди Миэллин. — Зная, как смело вы явились ко Двору по возвращении из дозора, сомнений не было у многих. Однако после отъезда Их Высочеств, думаю, и сомневающиеся более не устоят на своем. Зовите всех друзей, и пусть Фальрунн наполнится весельем! А мы позаботимся, чтобы оно подольше не стихало!

— Это честь для меня, господин! — изумленно распахнул глаза Оррин. Потоки спешащих в обе стороны через городские ворота эльнарай невольно толкали его, готового подобно остальным охотникам к более долгому и утомительному, чем еще недавно, поиску пропитания. — Я всего лишь делал должное.

— Я тоже. Знай, что дом Фрозенблейдов открыт для тебя в любое время дня и ночи, но с пира хорошо начать.

Общества близких легко было избегать, как скоро оно начинало тяготить опустошенного неизбывной тоской эльнора. Однако Джерлет был гостем, и время, свободное от работы, Наль посвещал ему, а иной раз вестери составлял другу компанию и в кузнице. Забота о Даре, предпраздничные хлопоты — все это делалось вместе, а Деор, Меральд и Фенрейя присоединялись по возможности. Они и поддерживали затухающий разговор. Казалось бы, разлука с другом в несколько зим должна была вылиться в бесконечные увлеченные беседы, но долго говорить до сих пор не давалось ему без труда. И все это не имело отношения к развившемуся после королевской охоты кашлю.

— Ожидаемо, — бормотал магистр Лейтар, прослушивая грудь Наля, — ослабленное здоровье… Я даже удивлен, что этого не случилось ранее. Лекарства и отказ от табака несомненно идут вам на пользу, лорд, но для восстановления сил необходимо чаще питаться.

— Вы приглашены на пир, почтенный магистр. Продолжим рассуждения о здоровье за кубком вестерийского. Вы предпочитаете красное или белое? Может быть, чернильный напиток?

К разгару торжества Наль от души пожалел короля Ингеральда. Весь день встречать гостей, пользоваться вниманием и вести приветливые речи в этот раз показалось более утомительным, чем оружейный труд. К тому же, в переполненном доме он только острее ощутил свое одиночество, оставленность и болезнь.

«Давай же, — словно кричало все вокруг. — Попробуй, покорись, отдайся веселью, как раньше! Мог тогда, сможешь и сейчас». Наль мысленно отворачивался от навязчивых увещеваний. Многие раны без следа исцеляются на телах эльнарай, но не исчезнут страшные шрамы, нанесенные ему линдормом, как никогда не залечится рана в душе.

— Это он? — перехватил Наля на пути к дверям Тельхар, кивая тому за плечо.

— Кто — он?

— Не́зверь Великого Озера?

Юноша желчно усмехнулся, помедлил, выигрывая время. Разумеется, от Фрозенблейдов не утаилось новое нездоровье главы младшей семьи. Да и отметить причину — повреждение спины — не составило труда. И наверняка не только им.

— Как встретились бы мы в окрестностях Фальрунна?

— Кто же тебя знает! Наутро после Урожайной Луны кричал ты о нем так громко, что и окрестностей Великого Озера*, верно, достигало эхо.

_______________________________

* Великое Озеро (Storsjön) расположено в нынешнем лёне Е́мтланд, северная Швеция

— Дорогой Тельхар. Здесь и поблизости хватает зловредных тварей.

Освободившись от руки прапрадеда, Наль вышел на террасу особняка. Морозно-горький воздух обдал колючей свежестью. Какое-то время юноша потерянно всматривался в протянувшуюся с северо-востока на юго-запад далекую Снежную Дорогу и звезды вокруг. Как оживлена она с приходом осени, когда спускается вечерами непроглядная тьма! Прямо на Дороге лежали, словно обороненные Кем-то непостижимым, Арфа и Арбалет, ехала по ней Колесница, танцевала Дева. Четыре Оленя: Даин, Двалин, Дунейр и Дуратрор паслись у обочины. В преддверии зимы покидал небосвод Лебедь. Где-то на юге, невидимый отсюда, ворочался зловещий Нидхёгг, грызущий основания Земли.

Наль почувствовал, что позади кто-то стоит.

— Лезть в душу не стал бы, но сегодня услышал случайно. — Джерлет по-вестерийски воздел руку с прямыми собранными пальцами. — Что прошел ты в Лесу и потом. Это многое объясняет…

— Попробуй пожалеть меня, и перестанешь быть моим гостем. — Он осекся, задохнувшись. Опять. Это происходит опять. Ожесточение берет верх над разумом, пользуясь его болезнью. Заставляет невольно отталкивать самых дорогих, обнаруживающих свое искреннее участие. В этот раз — нарушить закон гостеприимства столь непростительным образом — угрозой другу, оказавшемуся за тысячи лиг от собственного дома. Он потерял ее, и вследствие как будто задался целью прогнать от себя всех. Но как быть, если любое неосторожное слово — прикосновение к открытой ране? Первый инстинкт — оттолкнуть, отбросить… — Прости. Ты дорогой гость в моем доме, если, конечно, пожелал бы остаться. Я готов к дуэли. Назови условия.

Он стоял перед Джерлетом, вызывающе вскинув подбородок, и ждал. Вестери не спеша рассматривал друга. Наль упрямо закусил губу, но не шелохнулся. Только в глазах тлело отчаяние. Джерлет покачал головой, а затем беспечно раскинул руки навстречу:

— Младший брат мой еще моложе тебя, не в сравнение милее и более кроток. Но небеса рассветные, как же вы похожи иногда!

* * *

— Давно я должен тебе ответную лесную прогулку, — заметил Наль, остановив Каскада на склоне покатого луга, в преддверии золотящихся осин, берез и вечно темных елей.

Сюда они добрались через Фальрунн шагом.

— Ты немного подрастешь, Дар, и я буду брать тебя с собой в Лес, — сказал Наль на прощание щенку.

В городе будто стало даже более шумно, чем прежде. Дело не в ярмарке, напоминал себе юноша, придерживая Каскада, чтобы друг успел полюбоваться суровостью северных красот.

— Дольше всех тебя вспоминала мадам де Монтерон, — рассказывал тем временем Джерлет. — Хотя многие интересовались, отчего не приезжаешь снова, ужели не понравилось тебе у франков? — Наль издал неопределенное междометие и закашлялся. — Однажды она даже призналась мне, что совершила в твоем отношении непростительную ошибку. Это якобы вышло как-то само.

— Ошибка непростительно благоухала на весь лабиринт вместо тубероз.

— Будешь знать, как терять осторожность в Мидгарде.

— Теперь мадам переключилась на