Черный человек - Василий Головачев

Мальгин развернул кресло, прикинул расстояние, скорость удара, путь руки по инерции после резкой остановки руки и… графин слетел со столика и врезался в стену. Снова «загрохотал камнепад» – смех Железовского.

– Малость не рассчитал.

Клим сконфузился. Математик назидательно поднял палец.

– Главное отличие интрасенса от нормального хомо не в физической силе, выносливости, скорости движений и так далее, а в точности дозировки мышечных усилий.

Теперь засмеялся Ромашин.

– Сколько еще в вас обоих детства. Ну ладно, Аристарху всего двадцать шесть лет, проявления мальчишества ему по возрасту положены, но тебе-то, Клим, уже тридцать четвертый.

Железовский порозовел, пряча за бесстрастностью недовольство собой, чувство вины и желание выглядеть человеком, внушающим уважение. Мальгин остался спокойным, не видя в своем поведении ничего особенного.

– Возраст – не гарантия опыта и мудрости. Недаром древняя пословица говорит: не спрашивай старого, спрашивай бывалого. Итак, что за проблемы перед нами?

– Шаламов, – сказал Ромашин, не отвечая на колкость хирурга; он тоже знал себе цену. – Вернее, его поиск. Время от времени он появляется на Земле, косвенные факты подтверждают это.

– Его подарки Купаве?

– Не только. Лютый видел у Горловины «глазастого» орилоунского фантома, которого потом наблюдали на Земле, а если помните, «глазастый» все время сопровождал Шаламова.

– Прямых доказательств этому нет.

– Их засекали вместе не один раз, это настораживает. Кстати, «глазастого» – безопасники дали ему имя «Аргус-2» – наблюдали и на Меркурии после образования «сферы Сабатини».

– Очень интересная штука, – пробасил Железовский. – Я имею в виду «сферу». Количество уровней смысла не поддается расчету, я пробовал. Видимо, это и в самом деле провал с бесконечным числом измерений, причем очень опасный.

– Из чего ты сделал этот вывод?

Аристарх молча ткнул пальцем в грудь, что означало: чувствую.

Ромашин некоторое время взвешивал его жест и слова, кивнул.

– Да, мне этот эйнсоф тоже не нравится. Дверца в иные миры, может, и открылась, но не для нас. Значит, надо искать новую. Что скажет математик?

Железовский, вырабатывающий привычку сидеть неподвижно, покачал головой, так, что вздулись бугры мышц у основания шеи. Он оставался единственным «непрозрачным» человеком для гипервидения Мальгина, то есть не делился на цветные фантомы спектра биополей, отражающего характер.

– Вход в систему орилоунского метро есть, но рассчитать его местоположение я не смог. Слишком много параметров надо анализировать. А точек соприкосновения нашей системы метро с орилоунской нет.

Ромашин не смог сдержать разочарования.

– Вы уверены, Аристарх? Ведь это приговор.

– Я не столь категоричен в выводах и продолжаю работать. Вы знаете, на что похожа сеть нашего метро? На космогонические построения каббалы: дворец с пятьюдесятью дверями, сорок из которых распахиваются на четыре стороны света и открываются одним ключом, девять ведут вверх и одна – неизвестно куда. По преданиям, вошедшие в нее не возвращались. Так вот у системы метро есть такая «дверь», математически я ее вычислил, но физически определить не могу. – Железовский поморщился, упрямо боднул лбом воздух. – Но найду!

Взгляд Ромашина говорил: дай бог нашему теляти… – но вслух он сказал бодро:

– Что ж, подождем. Вполне может случиться, что безопасники засекут Шаламова первыми, и наши приготовления окажутся ненужными.

Железовский вспыхнул, он понял смысл недосказанного, но Мальгин передал ему пси-импульсы: «Спокойнее», – и математик ничего не сказал, хотя и обиделся.

И в этот момент по-птичьи запел вызов: у Мальгина видео всегда щебетал голосами разных птиц; на этот раз это был щегол. Клим включил прием. Из развернувшегося виома на них смотрел невозмутимый Майкл Лондон, одетый в странный малахитовый балахон, по которому то и дело прокатывалась волна зеленого свечения.

– Салют, камрады. Времени у меня нет, поэтому обойдусь без предисловий. Не ищите Шаламова, это бесполезно. И даже опасно. Вам не удастся снять с души груз вины, Игнат, как вы надеетесь, а вам, Клим, не удастся его вылечить, как ни прискорбно.

Сидящие за столом переглянулись. У каждого мелькнула одна и та же мысль: откуда Майклу известно, что предмет их беседы – Шаламов? Но все они знали цену словам вообще, а Лондона – в особенности.

– А если мы попросим вылечить его… Вершителей? – спросил Мальгин тихо.

Лондон едва заметно улыбнулся.

– До Вершителей еще добраться надо, вы даже представить себе не можете, кто они и где обитают. Но вот вопрос: надо ли это самому Шаламову? Станет ли он счастливее от того, что вы его… вылечите?

Молчание, повисшее в воздухе, нарушил Ромашин.

– А что значит «искать Даниила опасно»?

Лондон вздохнул, уголки губ его опустились.

– Да в самом прямом смысле. Он не хочет ни с кем встречаться и каждую такую попытку воспримет как посягательство на свободу. Оставьте его в покое и безопасникам передайте. Боянова энергичная и умная женщина, я ей симпатизирую, но и она не застрахована от ошибок и стереотипов. А Шаламов… – Лондон грустно оглядел компанию. – В настоящий момент он очень далеко отсюда, и во времени, и в пространстве. Он тоже кое-что ищет, и я от всего сердца желаю ему это найти.

Изображение бывшего начальника отдела безопасности пропало, причем своеобразно: сначала волосы, нос, губы, уши, руки, потом шея и последними – глаза и сияющий зеленый балахон.

Виом погас.

Железовский шумно выдохнул: он был весь красный и взмокший от внутренних усилий. Поймал взгляд Мальгина.

– Я попытался «достать» его, определить, откуда звонит, но в Системе его нет, это точно.

– Тогда откуда же он звонил, да еще так чисто?

– Не знаю. Есть одно соображение… – Аристарх пошевелил пальцами. – Надо обсосать.

– Так что будем делать, камрады? – учтиво, спокойно и даже радостно осведомился Ромашин.

ГЛАВА 4

На черном фоне фиолетовый овал казался не то окном, не то отверстием колодца, если глядеть из него вверх. И вот в этом окне появился зеленоватый блик.

– Он! – прошептал один из парней, коренастый, с шапкой вьющихся волос.

Его сосед, мускулистый, широкоплечий, в сером кокосе с полной экипировкой спейсмена, не пошевелился. В руках он держал странный трехтубусный аппарат с окуляром и двумя сеточками антенн. Аппарат назывался «триай» и предназначался для локации «пакетов» биополей, а по сути – для обнаружения людей под землей в аварийной ситуации. В данном случае он понадобился ради другого дела – для выявления интрасенса. Излучаемые интрасенсами «пакеты» био– и пси-полей не только были на порядок мощней, чем у остальных, нормальных людей, но и отличались по спектру, поэтому выделить интрасенса из толпы с помощью «триай» не представляло труда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});