Броненосцы Петра Великого - Алекс Кун

Что можно сказать о бое, если у тебя подавляющее преимущество, о котором противник не знает? Мясорубка, это еще мягко сказано. Два фрегата шли на абордаж, перед которым решили сделать по залпу картечи. Все их намеренья были написаны на парусах и в суете пушкарей. Велел заряжать шимозой и ждать команды. Правая передняя башня работает по головному, правая задняя по ведомому. Даже уваливаться не стали, создав фрегатам, идеальные условия абордажа, при этом, делая вид, что всеми силами убегаем.

Дождался начала поворота фрегатов бортами, как обычно, на пистолетном выстреле. И махнул дежурным у башни.

Уже через несколько секунд, яростно обзывал себя идиотом, и кричал к повороту. Вы никогда не пробовали стрелять в пороховую бочку стоя рядом с ней? А мне вот, довелось. Еще раз — идиот!

Пожалуй, нашим спасителем можно считать галеон. Уж не знаю, сколько времени они тут ядрами кидались, но фрегаты взорвались достаточно скромно, порвав нам паруса и повредив такелаж. Корпус остался цел. Вот теперь было сложно. Клипер, из стремительного гонщика превратился в инвалида, ковыляющего на нескольких парусах к месту основного боя. Поднимать запасные комплекты опасался — поврежденный такелаж и не обследованные, на предмет трещин, мачты — прежнего доверия не внушали.

Зато взрывы фрегатов, внушили нападающим мысль, что наша маленькая шхуна опаснее галеона, но, к счастью, их мысль не пошла дальше — вместо быстрого убегания, они решили пристрелить наглую малявку. Хорошо, что не убегали, а то мне теперь и галеон то не догнать будет. Велел открывать огонь с пятисот метров, надеюсь, канониры набрались опыта за два года.

Самым сложным оказался последний, третий, фрегат. Его командир обладал прекрасным чувством самосохранения, и его достали с трудом, уже ближе к полутора километровой, и быстро увеличивающейся, дистанции, скорее везеньем, чем мастерством.

Велел сделать несколько залпов шрапнелью, по горящим судам. Неприятно, но куда деваться — море тут теплое, оно за меня работу делать не будет, если только не приманить местных чистильщиков.

Потихоньку подходили к галеону. Так и не решил, что с ним делать. С одной стороны, добыча и свидетель, а с другой — помог он нам, хоть и опосредованно.

Галеон так же, опасливо присматривался к нам открытыми пушечными портами левого борта, но пока не торопил события. Решил ждать дальнейшего развития, приказав канонирам стрелять сразу, после первого же залпа галеона. Потом подумал, и отменил приказ — будут стрелять только по моему приказу. Вспомнилось, как нас с Петром корабли и форты приветствовали пушечными залпами, а вдруг и тут поприветствуют, нехорошо получиться может.

Галеон молчал, не проявляя признаков агрессии, но и не идя на сближение. Отчего бы ни побеседовать? Велел поднять русский флаг и вымпел ганзейцев — по потенциальным водам противников мы шли инкогнито, от Петра набрался.

Галеон закрыл пушечные порты. И поднял красный флаг с белым крестом — еще бы знать, кого он обозначает. На швейцарский флаг похож, но у них, ведь нет выходов к морю, да и не известно, существует ли она. Ну да ладно, на месте разберемся.

Если это не знак к переговорам, то даже и не знаю. Прижались еще ближе, канониры продолжали сидеть в башнях, велел спускать тузик. На галеоне раскатали штормтрап.

Поехал в гости с полудюжиной морпехов и переводчиком — надеюсь, общий язык найдем.

После исполнения акробатического трюка, карабканье по качающейся лестнице на десяток метров, нас радостно приняли на палубе. Хорошо, что радостно — прыгать отсюда в воду как-то не хотелось. Радость экипажа галеона была искренней, но сдержанной. Может это англичане? Хотя речь не та. Переводчик во всю обменивался фразами с пышно одетым офицером, и пришлось толкнуть его в бок, продолжая улыбаться и кивать на приветствия — мне же то же интересно.

Мне был представлен, командир галеона, точнее меня представили, командору ордена святого Иоанна. Но так и не понял, из какой они страны.

Продолжили беседу за чаркой вина в каюте командора. Вот чего не отнимешь у галеона, так это комфорта. В такой каюте можно было танцы устраивать. Мы то же тут устроили пляски, только политические. Командор благодарил за помощь, но осторожно выспрашивал, что мы тут делаем и куда направляемся. Задал ему в лоб вопрос, с чего вдруг, такой интерес. Выяснил любопытную подробность — их орден выполняет в этих акваториях полицейскую функцию — пиратов гоняют, хотя, по плачевному состоянию галеона, больше похоже, что пираты гоняют их. Командор, на это замечание, несколько стушевался, сказав, что они вообще то шли с грузом для Ордена, а не охотой за пиратами занимались, и еще раз начал благодарить. Остановил этот, безусловно, приятный, поток. Договорился с командором, что он отплатит нам подробным рассказом о текущих событиях на акватории, и подскажет, место для ремонта, который и ему, кстати, не помешает. Командор опять стушевался. Выдавил из него признание, что ремонтироваться ему особо не на что, у Ордена не самые лучшие времена. Еще одни ганзейцы на мою голову. Опять разговоры о былом могуществе.

Однако, за час беседы узнал много полезного, и мне начал нравиться этот рыцарь. Топить галеон, ради сохранения секретности стало уже слишком тяжело морально. Договорился с командором о неразглашении нашего боя. Он поклялся, сделав исключение для своего гросмейстера — согласился с уточнением. И дальше немного свалял дурака — уточнил у рыцаря, сможет ли его команда держать язык за зубами. Рыцарь обиделся — «честь превыше жизни». Надо же, думал, такие уже вымерли, вместе с динозаврами.

Договорились продолжить путешествие совместно до испанской Малаги, где встанем на небольшой ремонт. Уговорил командора принять от меня небольшую сумму, в долг до Мальты. Командор посопротивлялся, но принял — похоже, состояние его корабля было даже хуже, чем мне виделось. Не удивительно, почерневшее дерево выдавало весьма преклонный возраст галеона.

Возвращаясь на Орла, обдумывал разговор. Эти мусульманские пираты, в открытом море, не очень Орлу опасны, судя по прошедшему бою. А вот они же, но в узком проливе будут проблемой. А еще большей проблемой станет проход по Босфору, где и развернуться то негде. Мои радужные надежды, с залихватским улюлюканьем проскочить Босфор на скорости, командор существенно подпортил. Идти вдоль рядов укреплений, под постоянным огнем и не имея возможности уклониться — не хотелось. Вариантов было два. Плюнуть и возвращаться, или захватывать береговые укрепления. Над второй возможностью по началу только посмеялся, представив, одного морпеха на целую толпу осман. А потом задумался — уж больно не хотелось возвращаться. Вот в этой задумчивости и дошел до бухты Малаги.

Два инвалида, на малом ходу, входили в закрытую, восточную часть бухты, под бдительным надзором пушек крепости, и фортов, раскиданных по всей бухте. Создавалось впечатление, что город на осадном положении.

Сам город был небольшой, однако, обладал всеми нужными нам для ремонта атрибутами, и искренне обрадовался нашим деньгам. Корабль Ордена тут пользовался уважением, которое распространили и на Орла. В первый же день, мы получили несколько приглашений, одно из которых командор настойчиво предлагал принять. С командором, теперь, мы проводили довольно много времени, занимался тщательным сбором информации, и мысленной прорисовкой плана очередной авантюры.

На званный ужин мы, безусловно, сходили. Тая с улыбкой шокировала донов, и мне приходилось не замечать их активной жестикуляции — ну не стреляться же с половиной знати города, тем более, что они пока ограничивались только выражением эмоций. Лишний раз убедился, что испанская помпезность мало отличается от русской, и какой либо еще. А вот местные священники меня насторожили. В лоб еще пока не спрашивали о религиозных пристрастиях, но их порывы везде видеть руку господа, делать ему больше нечего, меня сильно насторожили, и напомнили, о кострах инквизиции в Европе. Пожалуй, тут следует быть особо осторожным. Может даже перекреститься надо, благо технологию процесса мне показывают постоянно.

Зато на этом приеме сделал, для себя, открытие. Музыканты на приеме играли на гитарах!

Звучали гитары несколько необычно, но, так и не сошедшие мозоли на подушечках пальцев левой руки начали зудеть, и требовать вспомнить былое. Плох тот походник, который не может взять на гитаре три блатных аккорда и пару баррэ.

Не удержался, пошел разговаривать с музыкантами — интересовало, где в городе можно приобрести или заказать похожий инструмент. Адресов дали даже несколько — на следующий день общался с мастерами.

Ходил по мастерам с рисунком гитары, которая мне нужна — те, что делали местные специалисты несколько отличались, от привычной для меня, и по струнам и по форме и по звучанию. Старые мастера мой заказ в работу не приняли, они, видите ли, лучше знают — какой должна быть гитара. Молодой мастер особого доверия не вызывал, своими суетливыми движениями, но деваться было некуда, желание перевешивало здравый смысл. Решил рискнуть временем и деньгами. Времени было не много, суда ремонтировали в авральном режиме, но мастер обещал сделать быстро, материалы у него есть готовые, и приходилось ему верить. Обсудили мой проект, в котором было много белых пятен. Размеры грифа и резонатора нарисовал на глаз, пытаясь возродить в памяти ощущения от гитары в руках — и по этому, в точности размеров были большие сомнения. А с положеньем порожков на грифе — вообще туман. Несколько верхних ладов еще смог примерно расположить, вспоминая моторику игры, но на нижних ладах практически не играл, и располагал их весьма относительно, помня только, что чем ниже, тем уже лады. Колки пришлось брать те, какие есть — создавать тут привычные для меня было не из чего, да и некогда. После договоренности с мастером, старался не выходить лишний раз в город — опасался любопытства инквизиторов. И на приглашения отвечал вежливыми отказами, командор еще удивился, такой моей нелюдимости — сам он ходил на приемы практически каждый вечер.