Полное собрание стихотворений - Валерий Брюсов

1907. 1911

* * *

А Эдмонда не покинет

Дженни даже в небесах

Пушкин

Уже овеянная тенями,Встречая предзакатный свет,Там, за пройденными ступенями, —Мечта моих начальных лет!

Все тот же лик, слегка мечтательный,Все тот же детски-нежный взор,В нем не вопрос, —привет ласкательный,В нем всепрощенье, – не укор.

Все клятвы молодости преданы,Что я вручал когда-то ей,До дна все омуты изведаныБезумств, желаний и страстей.

Но в ней нетленно живо прежнее,Пред ней я тот же, как тогда, —И вновь смелее, безмятежнееСмотрю на долгие года.

Она хранит цветы весенние,Нетленные в иных мирах,И так же верю прежней Дженни я,И те же клятвы на устах.

<1911 >

* * *

К. Бальмонту

Давно, средь всех соблазнов мира,Одно избрал я божество,На грозном пьедестале – лира,Лук беспощадный в длани бога,В чертах надменных – торжество.

Я с детства верен стреловержцу,Тому, кем поражен Пифон,И любо пламенному сердцу,Когда в душе кипит тревогаВ предчувствии, что близок он.

Иду меж торжищ и святилищ,Слежу земные суеты;Но в тайнике моих хранилищЯ берегу одно лишь: гимнамМной посвященные листы.

Меня венчают иль поносят,Мне дела нет. Как клевету,Приемлю лавр, что мне подносят,И в блеске дня, и в мраке дымномХраня свободную мечту.

1911

* * *

Нет тебе на свете равных,Стародавняя Москва!Блеском дней, вовеки славных,Будешь ты всегда жива!

Град, что строил ДолгорукийПосреди глухих лесов,Вознесли любовно внукиВыше прочих городов!

Здесь Иван Васильич ТретийИго рабства раздробил,Здесь, за длинный ряд столетий,Был источник наших сил.

Здесь нашла свою препонуПоляков надменных рать;Здесь пришлось НаполеонуЗыбкость счастья разгадать.

Здесь, как было, так и ныне —Сердце всей Руси святой,Здесь стоят ее святыни,За кремлевскою стеной!

Здесь пути перекрестилисьОто всех шести морей,Здесь великие учились —Верить родине своей!

Расширяясь, возрастая,Вся в дворцах и вся в садах,Ты стоишь, Москва святая,На своих семи холмах.

Ты стоишь, сияя златомНеобъятных куполов,Над Востоком и ЗакатомЗыбля зов колоколов!

<1911>

* * *

Прости мой стих, безумьем гневный,Прости мой смех, на стон похожий!Измучен пыткой ежедневной,Я слез твоих не разгадал!

Мы снова брошены на ложе,И ты рукой, почти бессильной,Но все торжественней, все строжеМне подаешь святой фиал.

Кругом чернеет мрак могильный,Жизнь далеко, ее не слышно,Не это ль склеп, глухой и пыльный, —Но ты со мной – и счастлив я.

<1911>

* * *

– Солнце! Солнце! Снова! Снова ты со мной!– Что же будет, что же будет с прежней тьмой?– Тьма исчезнет, тьма растает в блеске дня!– Ах, уже лучи, как пламя, жгут меня!– Будь же счастлив, будь же светел в светлый час!– Таю в блеске, исчезаю, я – погас.– Что же ты не славишь в песне вечный свет?– У того, кто гаснет в свете, песен нет.– Солнце! Солнце! Снова! Снова ты со мной!– Вижу свет, но я окутан прежней тьмой.

21 января 1912

* * *

Чуть видные слова седого манускрипта,Божественный покой таинственных могил,И веянье вокруг незримых дивных крыл, —Вот, что мечталось мне при имени Египта.

Но всё кругом не то! Под тенью эвкалиптаТолпятся нищие. Дым парохода скрылОт взглядов даль песков, и мутен желтый Нил.Гнусавый вой молитв доносится из крипта.

Я вечером вернусь в сверкающий отельИ, с томиком Ренье прилегши на постель,Перенесусь мечтой на буйный берег Сены.

О, гордый фараон, безжалостный Рамсес!Твой страшный мир погиб, развеялся, исчез, —И Хронос празднует бесчисленные смены.

9 марта 1912

* * *

Я мальчиком мечтал, читая Жюля Верна,Что тени вымысла плоть обретут для нас,Что поплывет судно, громадной «Грет-Истерна»,Что полюс покорит упрямый Гаттерас,Что новых ламп лучи осветят тьму ночную,Что по полям пойдет, влекомый паром, Слон,Что «Наутилус» нырнет свободно в глубь морскую,Что капитан Робюр прорежет небосклон.

Свершились все мечты, что были так далеки.Победный ум прошел за годы сотни миль;При электричестве пишу я эти строки,И у ворот, гудя, стоит автомобиль;На полюсах взвились звездистые знамена;Семья «Титаников» колеблет океан;Подводные суда его взрезают лоно,И в синеву, треща, взлетел аэроплан.

Но есть еще мечта, чудесней и заветней;Я снова предан ей, как в юные года:Там, далеко от нас, в лазури ночи летней,Сверкает и зовет багряная звезда.Томят кою мечту заветные каналы,О существах иных твердят безвольно сны...Марс, давний, старый друг! наш брат! двойник наш алый!Ужели мы с тобой вовек разлучены!

Не верю! Не хочу здесь, на зеленом лоне,Как узник, взор смежить! Я жду, что сквозь эфир,В свободной пустоте, помчит прибор МаркониПриветствия земли в родной и чуждый мир;Я жду, что, наконец, увижу шар блестящий,Как точка малая, затерянный в огнях,Путем намеченным к иной земле летящий,Чтоб братство воссоздать в разрозненных мирах.

28 мая 1912

* * *

Зыблются полосы светаВ черной, холодной воде.Страстным вопросам ответаНет в этом мире нигде!

Небо закрыто туманом,Звезды незримы во мгле.Тайным и горьким обманомОблито все на земле.

Вы, фонари! – повтореньяСветлых, небесных очей,Как ваше зыбко дробленьеВ сумраке черных ночей.

Ты, неживого каналаЧерная, злая вода, —Как ты дробишься устало,Сжата в гранит навсегда!

Зыблются отблески света, —Блеск фонарей на воде...Страстным вопросам ответаНет в этом мире нигде!

1 ноября 1912

Петербург

* * *

Три женщины – белая, черная, алая —Стоят в моей жизни. Зачем и когдаВы вторглись в мечту мою? Разве немало яЛюбовь восславлял в молодые года?

Сгибается алая хищной пантероюИ смотрит обманчивой чарой зрачков,Но в силу заклятий, знакомых мне, верую:За мной побежит на свирельный мой зов.

Проходит в надменном величии чернаяИ требует знаком – идти за собой.А, строгая тень! уклоняйся, упорная,Но мне суждено для тебя быть судьбой.

Но клонится с тихой покорностью белая,Глаза ее – грусть, безнадежность – уста.И странно застыла душа онемелая,С душой онемелой безвольно слита.

Три женщины – белая, черная, алая —Стоят в моей жизни. И кто-то поет,Что нет, не довольно я плакал, что мало яЛюбовь воспевал! Дни и миги – вперед!

1912

* * *

Сердце утомленное хочет одного,Глупенькая девочка, – счастья твоего.

Ты встречаешь радостно нежную весну.Ожиданья тайные я ли обману?

В чью-то душу робкую я сошел, как бог,И взращаю цветики вдоль ее дорог;

И, как солнце майское в небе голубом,Я горю надеждами, я дышу теплом;

Властным мановением жизнь пробуждена...Пусть же радость празднует новая весна!

Пусть поля оденутся в зелень и цветы, —Я хочу, чтоб юностью опьянилась ты!

Что бы в сердце ни было, знаю я одно:Быть с тобою ласковым, нежным мне дано.

И слова безумные, те же, что всегда,Повторяю кротко я: «Любишь? любишь?» – «Да».

1912

* * *

Как струны оборвавшейся жалобный звук,В сердце – эхо недавних желаний и мук.Детский взор, милый лик, прелесть ласковых рук, —Почему это все стало чуждым мне вдруг?

За окном уже день, и сквозь просветы шторНаглый луч на кровать смотрит прямо в упор.Плечи молча целую, бесправно, как вор,Знаю, понял: окончен мучительный спор...

Ночи гаснет недолгий, обманчивый бред.В безразличьи твоем есть безмолвный ответ,И «не знаю» звучит беспощадней, чем «нет»...Заливает двоих все решающий свет.

Нынче – осень, вчера ликовала весна;Кто жестоко исчерпал всю душу до дна?Из подушек ты смотришь, как прежде, ясна,Но уныло звенит, умирая, струна...

«Любовь, как властный недруг, вяжет...»

Но есть сильней очарованье.