Полное собрание стихотворений - Валерий Брюсов

1906

Балаганы

Балаганы, балаганыНа вечерней площади.Свет горит, бьют барабаны,Дверь открыта, – проходи.

Панорамы, граммофоны,Новый синематограф,Будды зуб и дрозд ученый,Дева с рогом и удав.

За зеленой занавескойОтделенье для мужчин.Много шума, много блеска,Смотрят бюсты из витрин.

Зазвонили к перемене.Красный занавес раскрыт.Черный фрак на синей сценеМило публику смешит.

«Раритеты раритетовПоказать я вам готов:Две находки – из предметовОтдаленнейших веков.

Это – с петлею веревка(Может каждый в руки взять).Ей умели очень ловкоЖизнь, чью надо, убавлять.

Это – царская корона(Крест – один, алмазов – сто).Ей могли во время оноДелать Некиим – ничто.

Все газетные заметкиПрославляют наш музей,Верьте слову: ныне редкиАмулеты прежних дней».

Всяк, кто смотрит, рот разинул,Все теснятся, стар и мал...Зазвонили. Вечер минул.Красный занавес упал.

Тихо молкнут барабаны,Гаснут лампы впереди.Спят спокойно балаганыНа базарной площади.

7 января 1907

Жигули

Над водой поникли ивы,Гор лесистые извивыТайну прошлого хранят,Луг и дали – молчаливы.Луг и дали в зное спят.

Там шумит по Волге соннойПароход неугомонныйМеж пустынных деревень,Мимо речки полусонной —Тени плоские плотов.

Слева робко никнут ивы,Справа – горные извивыТайну прошлого хранят;Дали – скучно-молчаливы,Виды – в жарком зное спят.

Земли, жаждущие плуга,Грустны с Севера до Юга,Вся прорезана река,И струи твои друг другаГонят в лучшие века!

1907

* * *

Трубите в траурные трубы,Закройте крепом зеркала,Она лежит, сомкнувши губы,И повторяет голос грубый:Все совершилось! Умерла!

<1907>

Сходные решения

Пора разгадывать загадки,Что людям загадали мы.Решенья эти будут кратки,Как надпись на стене тюрьмы.

Мы говорили вам: «ИзменойЖиви; под твердью голубойВскипай и рассыпайся пеной»,То значит: «Будь всегда собой».

Мы говорили вам: «Нет истин,Прав – миг; прав – беглый поцелуй,Тот лжет, кто говорит; «Здесь пристань!»То значит: «Истины взыскуй!»

Мы говорили вам: «Лишь в страстиЕсть сила. В вечном колесе,Вращаясь, домогайся власти»,То значит: «Люди равны все!»

Нам скажут: «Сходные решеньяДавно исчерпаны до дна».Что делать? разны поколенья,Язык различен, цель – одна!

<1908>

У вагонного окна

Дали сумрачны и хмуры.И причудливы и строги,Скалы сломанные ЮрыРазместились вдоль дороги.Поезд вьется между гор,Беспощаден, верен, скор.

Милый поезд, издавна мыСтали мирными друзьями.Ты проводишь панорамы,Я делюсь с тобой мечтами.Сколько дум и сколько слезПрожил я под гул колес!

Завтра я тебя покину, —Каждый миг мы к цели ближе...Что за жребий завтра вынуЯ в мятущемся Париже?Мне безвестную печальИли стертую медаль?

Зов надежд всё безнадежней,Всё безвольней ожиданья...Но опять, с тревогой прежней,Жду последнего свиданья.Не пробьет ли страшный час,Соблазнявший столько раз!

Милый поезд! может, вскоре,Обходя вагон уснувший,Я лелеять буду гореО мечте, вновь обманувшей,Вновь с тобой, и вновь один,В далях северных равнин.

1909

Jura

Я и кот

Славный кот мой одноглазый,Мы с тобой вдвоем.Звезд вечерние алмазыБлещут за окном.

Я вникаю в строфы Данте,В тайны старины...Звуки нежного андантеЗа стеной слышны.

На диване, возле печки,Ты мечтаешь, кот,Щуришь глаз свой против свечки,Разеваешь рот.

Иль ты видишь в грезах крыши,Мир полночных крыш,Вдоль стены идешь и свышеНа землю глядишь.

Светит месяц, звезды светят...Подойдешь к трубе,Позовешь ты, и ответятВсе друзья тебе.

Хорошо на крышах белыхПраздники справлятьИ своих врагов несмелыхК бою призывать.

О свободе возле печкиТы мечтаешь, кот,Щуришь глаз свой против свечки,Разеваешь рот.

Звуки нежного андантеЗа стеной слышны.Я вникаю в строфы Данте,В тайны старины.

28 ноября 1909

* * *

Я знал тебя, Москва, еще невзрачно-скромной,Когда кругом пруда реки Неглинной, гдеТеперь разводят сквер, лежал пустырь огромный,И утки вольные жизнь тешили в воде;

Когда поблизости гремели балаганыБессвязной музыкой, и ряд больших картинПред ними – рисовал таинственные страны,Покой гренландских льдов, Алжира знойный сплин;

Когда на улице звон двухэтажных конокБыл мелодичней, чем колес жестокий треск,И лампы в фонарях дивились, как спросонок,На газовый рожок, как на небесный блеск;

Когда еще был жив тот «город», где героевОстровский выбирал: мир скученных домов,Промозглых, сумрачных, сырых, – какой-то НоевКовчег, вмещающий все образы скотов.

Но изменилось всё! Ты стала, в буйстве злобы,Всё сокрушать, спеша очиститься от скверн,На месте флигельков восстали небоскребы,И всюду запестрел бесстыдный стиль—модерн...

<1909 >

* * *

Здесь раннего посева всходы,Здесь воплощенье давних грез,Мечты былые я сквозь годы,Как зерна чистые, пронес.

Я их лелеял одиноко,Таил, как праведные сны,И ждал, пока грозой жестокойНе будут нивы вспоены.

И вот взошли мои посевы,Дрожат под солнцем, наконец,И в час работы – Все НапевыЯ повторил, веселый жнец!

<1909>

Кладбище

Солнце палит утомленную землю,В травах, и в птицах, и в пляске звериной,Нудит ее расцветать, трепетать.Гулу людских поколений я внемлю.Буйно свершают свой подвиг недлинныйЛюди, чтоб долго во тьме истлевать.

Полнятся гробы! полнее могилы!Кладбища тянутся шире и ширеВ шествии грозном всё новых веков,Время настанет: иссякнут все силыДряхлой земли, и в подсолнечном миреВсё будет – рядом могил и гробов!

Солнце палит утомленную землю.Гнется тростник, и мелькают стрекозыОколо тихих, незыблемых струй.Тайному вздоху под ивой я внемлю.Первое счастие! первые грезы!Чу! прозвучал в тишине поцелуй!

20 марта. 1910

Ветреный вечер

Шумят задумчивые липы.Закат, сквозь частокол стволов,Обводит на песке аллеиСиянием следы шагов.Порой мучительные скрипыВрываются в покорный шум...И дали неба все синее,И синий, дальний лес– угрюм.

О, царствуй, вечер, час раздумий;Струись, журчи в душе, родник...Иду вперед померкшим садомИ знаю – рядом мой двойник.Иду вперед, в покорном шуме,Порою слышу скорбный скрип...И мой двойник безмолвный – рядомСкользит вдоль потемневших лип.

26 июня 1910

Вечер в поле

Солнце сквозь деревьясыплет пылью золотой.Белый, тощий месяцв бледном небе сам не свой.

Словно желтый веер,нив раскрыт широкий круг.Где-то косы точат,свежим сеном веет луг.

Тучки в небе дремлют,час заката недалек...Чу! запел протяжнопастуший рожок,

4 – 6 июля 1910

Одинокая ель

Одинокая старая ель,Еще сохраняяДевичью стройность ствола,Все шепчет чуть слышно про дальнюю цель,Под ветром ветвями печально качаяИ новые шишки роняя,Всё новые шишки, еще, без числа...

Столетняя мать!О чем ты так шепчешь? о чем ты мечтаешь?Ты, древняя, хочешь детей увидать,Зеленые, стройные ели?Год за годом с верхних ветвейТы новые шишки роняешь,Чтобы увидеть своих встающих детей,Чтобы шептать, умирая, о достигнутой цели.

Но кругом лишь поля,У корней твоих реет дорога.Или эта бесплодна земля?Или небо к мечте твоей строго?Ты одна.Кропит тебя дождь; шевелит тебя буря;За зимней стужей сияет весна,И осень за летом приходит, глухая...Столетняя ель,Одинокая, ветви понуря,Ветви под ветром качая,Ты шепчешь чуть слышно про дальнюю цель

24 июля 1910

Белкино

Рабы

Нас было много. Мы покорноСвершали свой вседневный труд:Мели осенний сад; упорноОт ила очищали пруд;

Срезали сучья у оливы;Кропили пыльные цветы;За всем следили, терпеливы,От темноты до темноты!

Ах, мы одной горели жаждой,Чтоб в час, когда с террасы в садСойдет она, – листочек каждыйБыл зелен, был красив, был рад!

И вот, дрожа, ложились тени,Склонялось солнце, все в огнях, —Тогда на белые ступени,Со стеблем лилии в руках,

Она сходила... Боги! Боги!Как мир пред ней казался груб!Как были царственны и строгиЧерты ее сомкнутых губ!

Походкой медленной и стройнойСреди кустов, среди олив, —Богиня некая! – спокойноОна скользила, взгляд склонив...

И, медленно достигнув пруда,На низкой мраморной скамьеСадилась там, земное чудо,В каком-то дивном забытье...

А мы, безумные, как ворыТаясь, меж спутанных ветвей,В ее лицо вонзали взоры,Дыша, как дикий сонм зверей...

Рождался месяц... Тихо, плавноОна вставала, шла домой...И билось сердце своенравноУ всех, у всех – одной мечтой!

Но что свершилось? – Кто сказал нам,Что выбран был один из нас?Кто, кто Сеида показал намВдвоем с царицей в темный час?

Он весь дрожал, он был в испуге,И был безумен черный лик, —Но вдруг со стоном, как к подруге,К царице юный раб приник.

Свершилось! Больше нет исхода, —Она и он обречены!Мы знаем: смерть стоит у входа,Таясь за выступом стены.

Покорно мы откроем двери,Дадим войти ей в тихий садИ будем ждать в кустах, как звери,Когда опять блеснет закат.

Зажгутся облачные змеи,Сплетутся в рдяно-алый клуб...И рухнет на песок аллеиС царицей рядом черный труп!

6 декабря 1910