Хождение в Москву - Лев Колодный

Полвека стояла башня в запустении, а потом была отделана. И опять же не так, как другие церкви в Москве. Как писал 100 лет назад знаток Москвы Н. Розанов, "не по обычаю православных церквей, а с измышленными эмблематическими изображениями и латинскими знаками-надписями". Дело в том, что в приходе этой церкви в Кривоколенном переулке жил профессор Московского университета И. Г. Шварц, основатель московского Общества мартинистов, т.е. масонов. Жили поблизости отсюда и другие видные масоны, в том числе выдающийся просветитель, крупнейший издатель того времени Н. И. Новиков. Масоны-то и отделали Меншикову башню по своему вкусу. Были среди ее "эмблематических изображений" круг с надписью: "Без конца", орел, летящий к солнцу, с надписью: "По доблести отцов" и многие другие в таком же духе... Эти надписи и изображения были впоследствии по распоряжению известного московского митрополита Филарета переделаны на обычные. Но снаружи башни сохранилось множество уникальных скульптурных изображений.

Вместо сгоревшего меншиковского деревянного "шпица" был сооружен другой, покрытый медными листами. Он сохранился до наших дней и тоже очень высок.

- Высота его 79 метров, - сказал мне бригадир строителей-реставраторов, хозяйничавших на вершине башни. Это значит, что башня всего на 2 метра ниже "Ивана Великого".

Предвкушая увидеть картину неописуемой красоты, вместе с бригадиром поднимаюсь вверх.

В каменной толще храма, почти в самом его центре есть небольшая узкая дверь. Через нее попадаешь в каменный колодец, круто поднимающийся вверх. По узким крутым ступеням из белого камня, прижимаясь к стене, поднимаемся сначала в первом четверике, потом во втором. Идешь, плечами касаясь кладки, рука достает потолок.

Заходим в восьмигранник из красного кирпича. Над ним навис купол. Тут царство голубей, пустые стены, а когда-то висели колокола. Раскрыты настежь проемы, куда врывается ветер, разносивший прежде медные звуки. Далее вверх дорога идет по столь же крутой, но уже деревянной лестнице. 79 метров нетрудно пройти по земле, а если подниматься вверх, то это все равно, что взобраться без лифта на двадцать пятый этаж.

Вижу на этом пути работу, сделанную на века. Столп стоит без малого 300 лет. И простоит еще долго-долго. И чтобы он стоял всегда, сюда пришли реставраторы. Слышу их работу на самом верху, над головой. Преодолеваем еще несколько лестниц, совсем уже узких, опоясавших винтообразный шпиль, и оказываемся на площадке-лесах, которая устроена на самой верхней точке, выше креста. Бригадир покачал проволочные растяжки, и площадка вместе с крестом, кажется, уходит из-под ног. Тут все качается, когда разгуливает ветер.

А сейчас тихо, ветерок чуть покачивает площадку. Маляры красят листья, гирлянды и шар шпиля желтой краской, а затем все это позолотят сусальным золотом. На это пойдет примерно полкилограмма позолоты, но зато десятки лет не потребуется никакой реставрации.

Меншикова башня, некогда видная всем в Москве, стоит теперь в окружении домов. Нужно подойти к ней близко, чтобы полюбоваться этой восхитительной фантазией архитектора Ивана Зарудного. Князь Александр Меншиков также руку приложил к ее плану, как это делывал Петр I.

Панорама, которая открывается перед глазами, вознаграждает за все трудности восхождения по шатким наклонным лестницам. С высоты 79 метров видишь Москву, всю сразу, во всей ее мощи, во всем величии. Такая панорама не открывается даже с балкона более высокого здания - мешают стены. А тут, на башне - словно летишь над городом.

Небо, покоившееся прежде на шпиле Меншиковой башни и куполов соборов (а было их, как утверждает легенда, сорок сороков), несут на себе теперь другие вершины: шпили высотных зданий, крыши новых многоэтажных домов.

ШУХОВА БАШНЯ

Когда-то чаще рисовали и демонстрировали эту радиобашню, вышитую стальными нитями по голубой канве неба. Но и увидев хоть один раз, невозможно потом забыть ее, как невозможно забыть колокольню Ивана Великого, иглу телебашни.

Подходишь к забору, открываешь калитку - и пропадает удивление, когда прямо перед собой видишь сплетения железных полос. Но это длится недолго. Перешагнув бетонный барьер, проходишь в центр 40-метрового круга, буйно заросшего травой, запрокидываешь голову, и вновь возвращается прежнее чувство удивления, радости и полета.

Голова кружится от высоты, куда вслед за радиоволнами ввинчивается стальная упругая спираль.

Кто скажет, что башня Шухова старая? Она выглядит современнее, чем построенная сравнительно недавно другая мачта, передававшая вторую программу телевидения.

Навстречу мне идут хозяева башни - высокие, стройные парни. Самый высокий среди них - Николай. Он старший инженер по должности, по-старому мачтмейстер, попросту - верхолаз. Лет ему около сорока, но выглядит он моложе.

На вершину Шуховой башни, где установлены антенны и куда с земли змеится кабель высокого напряжения, верхолазам часто приходится совершать подъемы. По сторонам смотрят четырнадцать круглых тарелок-антенн, и восемь из них постоянно меняют свое направление. То они смотрят на соседний Ленинский проспект, то обращаются на север, где золотятся купола Кремля, то поворачиваются на восток, держа равнение на трубы автозавода. Транспортом служит железная клеть, подвешенная на тросе по центру башни. 17 минут длится подъем на вершину, отстоящую от земли на 165 метров.

Летом трудовой день верхолаза начинается до восхода солнца: и так жарко от работы и краски. Проходят семь лет - приходит срок обновить покраску. Ярусы башни попеременно красят в оранжевый и белый цвета. Чтобы ей стать красивой, одетой в новое оранжево-белое платье, верхолазы надевают на себя тяжелую робу. Она меняет свою окраску, становясь то оранжевой, то белой, в зависимости от того, каким цветом покрывают ярус. Но спецовка неизменно продолжает оставаться тяжелой и неудобной. На нее, как дождь, падают капли еще не высохшей краски.

Я увидел, как работают верхолазы, становясь малярами. К тросу, свисающему с верхнего яруса, привязана доска-"люлька", похожая одновременно и на трапецию и на качели. В нее пересаживаются верхолазы из клети, поднятой лебедкой. Это выглядит примерно так же, как в цирке, кода артист поднимается вверх и усаживается на трапецию. Вообразите, что на акробате комбинезон, а в руке - кисть, с трапеции свешиваются ведро с краской и все действие происходит под куполом, раз в 8 выше купола Московского цирка.

Ноги свисают с доски, а рука держится за трос, протянутый внутри башни. С его помощью подтягиваются к фермам, обхватывают их ногами, а свободной рукой красят... Передвигаются вокруг башни, перебирая ногами фермы. Вся эта акробатика называется у мачтовиков: "ходить". Снизу тонкий трос незаметен, и кажется: верхолазы пребывают в невесомости, шагают, сидят в небе и красят башню.

Деды тех, кто сегодня поднимается на головокружительную высоту, пришли на Шаболовку артелью в незабываемый 1919-й, кода Совет Народных Комиссаров в чрезвычайно срочном порядке решил построить башню "для обеспечения надежной и постоянной связи центра республики с западными государствами и окраинами".

Верхолазы сообщили мне только то, что они слыхали от стариков, тех, кто раньше работал на их месте. Слушаю легенду наших дней:

- Когда инженер Шухов умирал и завещал башню народу, он говорил: башня простоит 50 и 100 и 200 лет, если ее будут клепать, а не сваривать.

Видите заклепки? (Черные круглые выпуклости легко различаю на металлических фермах.) Делали так: поднимали жаровню, раскаляли заклепки и клепали все наверху...

Эти слова дополняет рассказ очевидца - комиссара строительства Ф. Коваля:

- Работа на Шаболовке велась спешно. Более 100 рабочих с восхода солнца до темноты трудились над сооружением башни. Двадцать верхолазов на люльках работали в течение дня, не спускаясь на землю.

В лютую зиму 1921 года при сильном морозе одежда верхолазов, находившихся на высоте от 25 до 150 метров, леденела.

Когда смотришь на башню, не думаешь о том, что составляет ее шесть гиперболоидов, не думаешь о геометрии, а думаешь об искусстве. Блистательный инженер Владимир Шухов, всю жизнь создававший котлы, клепаные баржи, нефтехранилища, вдохновленный башней, превратился в художника-творца.

Вместе с мачтмейстером Николаем становлюсь в клеть. Раздается команда "вира", и трос наматывается на вал лебедки.

Наш лифт, поднимаясь в небо, поравнялся с бровкой Воробьевых гор, дугой трамплина. Пока я следил за юго-западной стороной, город предстал отовсюду. Теперь можно легко сосчитать шесть ярусов башни. Они разделили всю Москву на шесть круговых панорам: верхней досталось только небо, нижней - дома Шаболовки. Зато на четырех других изображен по вертикали, как на старинной картине, весь необъятный город.

Неловко восклицать и восторгаться, стоя рядом с малознакомым человеком. Но он понимающе смотрит на меня, молчит, стараясь не отвлекать от того, что он может видеть каждый день, а другие никогда.