Хождение в Москву - Лев Колодный

Солнце так и не взошло в то утро над Москвой. Над головой низко проплывали тучи, и дождь напоминал бойцам о фронтовой непогоде. Но даже без солнца горели на груди звезды Героев, ордена и медали.

Стрелки часов приближались к десяти. На трибунах разместились гости члены Центрального Комитета партии, депутаты Верховного Совета СССР, за два дня до этого на сессии принявшие закон о демобилизации старших возрастов личного состава действующей армии. Присутствовал весь дипломатический корпус. Трибуну Мавзолея вновь, как всегда на парадах, заняли руководители партии и правительства. Красная площадь ликовала.

За три минуты до того, как кремлевские куранты пробили десять, маршал Жуков был на коне у Спасских ворот. Он слышал команду Рокоссовского: "Парад, смирно!" и с десятым ударом часов выехал на площадь.

Оркестр грянул "Славься!". Затем в наступившей тишине раздался рапорт командующего парадом:

- Товарищ Маршал Советского Союза! Войска Действующей армии, Военно-Морского Флота и Московского гарнизона построены для парада!

Маршалы объезжали строй. Они видели боевые знамена, блестевшие глаза солдат, новые мундиры, на которых сверкали награды. Дождь стекал с козырьков фуражек и касок. Его никто не замечал. Весь мир внимал Красной площади. В небе прогремело 50 залпов артиллерийского салюта. Гигантский оркестр из 1400 музыкантов (среди них были и трубачи, участвовавшие в параде 7 ноября 1941 года). Они играли и не замечали, как вместе с каплями дождя по лицу текут слезы.

Началось прохождение войск. Впереди полков шли командующие фронтами, за ними - шеренга командующих армиями. Знаменосцы несли квадратные стяги, где значились названия фронтов.

Первым начал шествие Карельский фронт, затем Ленинградский, 1-й Прибалтийский. Их названия вызывали в памяти недавние битвы в Заполярье, у стен Ленинграда, на берегах Балтики. Наступал черед тех, кто штурмовал Берлин, - 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Впереди полка своего фронта шел Маршал Советского Союза Конев.

- Это было грандиозное празднование, - говорит маршал. - Оно останется в памяти потомков. Незадолго до парада в Кремле мне был вручен орден Победы и вторая Золотая Звезда Героя Советского Союза. И вот наступил парад: в дни войны разговоров о таком параде не возникало. После него состоялся незабываемый прием в Кремле.

Впереди бойцов, взявших неприступную крепость Восточной Пруссии Кенигсберг, шел Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский.

- В моей жизни, - говорит он, - это самый памятный парад. Полк мы готовили вместе с его командиром - тогда генералом, а ныне маршалом Кошевым. Во время войны этим делом заниматься не приходилось... Кроме подготовки к параду, меня тогда, как заместителя наркома обороны, занимала подготовка к Дальневосточной операции. После прохождения полка я, как и другие командующие, поднялся на трибуну Мавзолея Ленина.

Когда по площади прошли сводные полки действующей армии, вдруг смолк тысячетрубный оркестр. Внезапную тишину взорвала дробь барабанов.

К Мавзолею двинулась рота. Шли десять рядов солдат по двадцать человек в каждом. В руках солдаты держали древки со знаменами так, что их полотнища касались земли. Они словно подметали камни Красной площади. Это были поверженные знамена разгромленной фашистской армии. Их несли победители, чтобы бросить на свалку истории. Били барабаны. Советские солдаты бросили на два деревянных помоста двести фашистских знамен. Первым пал штандарт Адольфа Гитлера и вскоре был погребен под грудой флагов с черной свастикой. Они казались разрубленными щупальцами гигантского паука...

Это кульминация Парада Победы. Вновь загремели трубы. Начался марш войск Московского гарнизона, чьи солдаты в 41-м защищали Москву. Мимо трибун шли слушатели военных академий, училищ, суворовцы. Правофланговым в шеренге Академии имени М.В. Фрунзе шел Павел Жилин. Он начал войну простым солдатом, мирная профессия его - экономист. Жилин воевал на Западном фронте. Сражался в окопах под Смоленском. Спустя четверть века после парада генерал-лейтенант Павел Андреевич Жилин, директор Института военной истории, член-корреспондент Академии наук СССР, сказал:

- Русский народ за годы свой истории познал радость многих побед. Звоном колоколов по всей Руси отметили победу над Наполеоном. Таких побед, как наша победа в Великой Отечественной войне, ни один народ не переживал. Мы сокрушили самого сильного, самого злобного врага, какого знало человечество. Парад Победы явился итогом всей беспримерной войны, которую вел советский народ, руководимый Коммунистической партией.

Прошла пехота. За ней пронеслись конники. На Красной площади начался марш техники. Двигались зенитчики, "катюши", орудия разных калибров, бронемашины. Заключали парад быстроходные и самоходные орудия, танки, прошедшие по полям Европы.

Два часа длился парад. Два часа шел дождь, поэтому над Москвой не пролетели боевые самолеты. По той же причине отменили демонстрацию москвичей.

Наступил вечер, и народ вновь вышел на улицы. Никто не сидел дома. В 11 часов небо Москвы озарили вспышки огней - начался грандиозный фейерверк. Вверху, над облаками парили 500 аэростатов, которые в годы войны преграждали фашистским самолетам путь к столице. В тот вечер каждые 20 секунд сыпались на землю с аэростатов 50 тысяч ракет. С земли поднимались при каждом ракетном залпе 22 тысячи ракет.

Небо освещали 1200 прожекторов, чьи лучи горели всеми цветами радуги. Они то склонялись над Кремлем, то вздымались в небо. Прожектора образовали пять колец, которые отражали кольцевую структуру города. Первое кольцо света поднималось вокруг Кремля, второе - по бульварам, третье - вокруг Садового кольца, четвертое - у вокзалов и пятое - по Окружной железной дороге. Над городом реяли в лучах света красные знамена.

Когда погасли огни ракет, сверху с аэростатов полились звуки. Гигантские громкоговорители транслировали музыку. Весь город пел и танцевал. Ночь в Москве так и не наступила.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

НА БАШНЯХ И В ПОДЗЕМЕЛЬЯХ

Давным-давно мне в руки попал вышедший до революции том сочинений Лермонтова, где в приложении помещено было школьное юнкерское сочинение поэта на заданную тему под названием "Вид на Москву с колокольни Ивана Великого". Я его запомнил лучше, чем стихи.

Когда после университета меня приняли в "Московскую правду", возникло сильное желание подняться по следам Лермонтова на знаменитую колокольню. Бывший комендант Кремля генерал Андрей Яковлевич Веденин сразу не позволил мне подъем под предлогом, что деревянная лестница под самым куполом обветшала, можно разбиться. Но человек он был, по-видимому, добрый и любознательный, сам поднимался на купол, поэтому, когда я еще раз ему позвонил по правительственному телефону-вертушке и, обосновывая свое желание, сообщил, что он не знал, что под купол поднимался Наполеон с маршалами Франции в дни недолгого жительства в Кремле, генерал засмеялся в трубку и дал добро.

Таким образом, передо мной открылась дверь на колокольню, которая привела к теме, не надоевшей до сих пор. Увидев Москву с высоты птичьего полета, мне захотелось обойти ее вдоль и поперек, подняться на другие башни, опуститься в подземелья. Что и было сделано. Таким образом, начал я писать о Москве статьи и книга. А началось все почти сорок лет тому назад с этого маленького очерка. Ведь и сегодня путь наверх под купол для всех закрыт, хотя в былые времена экскурсантов пускали на колокольню, разрешали им также гулять по стенам и башням Кремля, о чем вы узнаете сейчас.

ВИД НА МОСКВУ

С КОЛОКОЛЬНИ ИВАНА ВЕЛИКОГО

Не было в Москве сотни лет ничего выше. Белокаменный колосс восьмигранником поднялся на Кремлевском холме и, увенчанный золотым куполом, стал зеркалом для солнца, где оно, как красавица по утрам, могло любоваться своим отражением, стал маяком для людей, стремившихся со всех сторон к столице земли Русской. Белокаменный колосс этот - небоскреб средних веков - колокольня Ивана Великого.

Почти пятьсот лет неколебимо стоит в Кремле, возвышаясь над дворцами, легендарный исполин. Давно сошли с его сторожевых постов часовые, высматривавшие когда-то вдали врагов. Поколения людей истерли каменные ступени винтовой лестницы. Сколько взбиралось по ней на верхний ярус любоваться неописуемой картиной! Сам Наполеон со всеми маршалами не поленился подняться по витым ступеням, чтобы увидеть то, что можно увидеть только здесь.

Отступая, Наполеон приказал взорвать колокольню. Но она выстояла, только трещина прошла по камням. А немного спустя, когда залечили эти раны, поднялся на верхний ярус молодой юнкер Лермонтов. Москва показалась ему не безмолвной громадой холодных камней, а городом, полным чудесных звуков.

"О, какое блаженство внимать этой неземной музыке, взобравшись на самый верхний ярус Ивана Великого, облокотясь на узкое мшистое окно, к которому привела вас истертая, скользкая, витая лестница..."