Мятежный дом - Ольга Чигиринская

Новый ловкий бросок на руках – и Огата снова оказался напротив Дика. Раз – левая рука, не глядя, подхватывает маленький лаковый столик, два – столик становится между ними, три – посреди лаковой столешницы, площадью меньше панели терминала, как будто выросли бутылка и две маленьких рюмки.

– Выпьем.

– Нет, я… спасибо, нет, – больше всего теперь Дику хотелось уйти.

– Да что с тобой? – нахмурился Огата, разливая напиток. – Так не пойдет, боя. Ты меня заинтриговал по самые уши, а теперь, похоже, хочешь удрать. Спешишь куда-то? Или… я тебе противен?

Дик помотал головой на оба вопроса.

– Я просто…

– Извини, мне нравится работать и спать на полу, а с этими штуками, – Огата тронул протез, – просто неудобно. Когда три-четыре часа елозишь вокруг клиента, они – мертвый груз. Двадцать килограмм металлопластика и полимеров, которые приходится тягать за собой. Выполняя при этом, заметь, очень тонкую работу. Я понимаю, что выгляжу мерзко, но…

– Нет, сударь, дело вовсе не в этом, – Дик набрал в грудь воздуха и выпалил: – С вами хочет поговорить сеу Ройе.

Огата вздохнул, залпом осушил свою рюмку, потянул воздух носом и выдохнул через рот.

– Отличный малабарский брэнди, – сказал он. – Пей.

Дик понял, что проще выпить, чем объяснить, почему и насколько сильно он не хочет.

– С одной стороны, – сказал Огата, наполняя рюмки, – мне ни капли не хочется встречаться с Ройе. Ну вот ни на столечко. С другой – не буду скрывать, Райан, можно просто Ран, я в тебе заинтересован. А с третьей – вижу, что тебе хочется сейчас лишь одного: рвануть отсюда во все лопатки. И, кажется, единственный способ тебя задержать – это сделать вид, что у тебя есть шанс уговорить меня встретиться с Ройе. А, дьявол. Я знал, что тут какая-то засада. Не может того быть, чтобы судьба вот так прислала ко мне моего Кухулина, не подбросив одновременно какой-нибудь пакости. Боя, ты хоть понимаешь, чего от меня может хотеть Ройе? Или ты, как бедняжка Исаак, взвалил на себя этот хворост, сам не зная, кого тут ведут на заклание?

– Я понимаю, чего хочет сеу Ройе, – сказал Дик. – И догадываюсь, какую роль должен сыграть сам.

– Так что ж ты лезешь под нож? – на лбу Огаты прорезалась страдальческая складка.

– Для меня ножи везде. Я могу только выбрать один из них.

Огата осушил вторую рюмку.

– Давай так, – сказал он. – Я завтра утром встречусь с Ройе. Но сегодняшние вечер и ночь – мои. Ты мне позируешь для Кухулина на переправе.

– Сделка? – Дик наклонил голову.

– Сделка.

Они ударили по рукам.

– Хороший мальчик, – Огата усмехнулся и покачал головой, потом зычно крикнул: – Дина! Дина, сообрази нам чего-нибудь пожрать!

Только тут до Дика дошло, что золотая накладка на ухе Огаты – мини-терминал с переговорником.

– Интересно, что бы ты делал, – проговорил Огата, – если бы по экстерьеру мне не подошел.

– Я бы уперся у ваших дверей, – честно сказал Дик. – И не ушел, пока не получил вашего согласия.

И очень может быть, добавил он про себя, что это было бы легче.

* * *

Становиться своим, оставаясь чужим; становиться чужим, оставаясь своим – вот жизнь синоби.

Он отказался взять портшез до отеля «Огненные столпы», и теперь шагал по улицам Шорана, неспешно, почти лениво, пропитываясь здешней атмосферой, осваиваясь и усваиваясь, медленно закукливаясь, чтобы утром в гостиничном номере без труда сойти за своего.

В Шоране ещё ничего не цвело. Через месяц с небольшим, в Сэцубун или около того, должна была начать цвести красная слива. Он улыбнулся, проходя по аллее пока еще голых деревьев, жалких на фоне вечнозеленых пальм и карликовых пиний. Улыбнулся им как друзьям.

– Наступила зима и пришли холода. Сто цветов растеряли свой пышный наряд. Только слива не хочет сдаваться ветрам – и под снегом цветы алым цветом горят, – продекламировал он вполголоса.

Алая слива, хун мэй – символ стойкости и терпения, герб дома синоби.

Сакура, что зацветет позже – символ юной красоты и ранней смерти.

Мальчик должен быть где-то здесь.

…Аллея вывела его к центральной площади и алтарю Бона. Он улыбнулся шире, подошел к самому алтарю, прочел надпись: «Помним!». Низко поклонился. Купил в прилегающем киоске курительных палочек и зажег. Мусорная корзинка, задвинутая за алтарь, была уже до половины заполнена огарками. Перед алтарем Бона всегда дымились курения.

Памятник был великолепен. Северин Огата – редкий, неподдельный талант. Просто-таки до слез жаль зарывать такой талант в землю.

Отсюда до отеля было еще два квартала. По указаниям навигатора он двинулся в сторону суда, усмехнулся и покачал головой при виде многочисленных любителей судебного зрелища и нарабия, торгующих местами в очереди, поболтал с их агентом и узнал, что самое интересное он уже пропустил: сегодня Максим Ройе затребовал исполнительный лист.

Детонатор сделал свой ход – значит, он прибыл вовремя; еще чуть-чуть – и опоздал бы.

Жаль, что к Детонатору не удалось внедрить своего человека.

Он шагал по городу, вдыхая запах моря с серным привкусом горячих источников, и пытаясь различить в этом запахе привкус надвигающейся беды.

Под бедой он подразумевал не то, что могло разразиться в ближайший месяц – в конце концов, Сэцубун на то и Сэцубун, чтобы перетряхнуть застоявшийся мир. Это еще может стать бедой – но совершенно не обязательно.

Беда будет, если в Сэцубун не произойдет ничего. Если расстановка сил в клане Сога останется прежней, если верхушка будет вести себя со своими так же, как вела себя на Сунагиси – то и кончится тем же. И вишни, что зацветут через месяц после Сэцубуна, будут красными, как хун мэй.

Он оглянулся перед воротами отеля. Город Шоран, тёплый и лёгкий, немного шалый горьковато пахнущий, начал становиться «своим».

Он шагнул в отель, под матерчатый купол холла. Усеянную золотыми искрами поверхность постоянно колыхали сквозняки, и по всему помещению бегали веселые блики. В центре, как и обещало название, располагались огненные столпы – семь высоких колонн из синтетического красного камня, полного внутренним огнем, светящегося от тепла. На эти колонны опирались несущие конструкции купола. Он коснулся ближайшей – а когда отнял руку, на камне остался светлый отпечаток ладони, который постепенно угасал, остывая.

– Сударь… – перед ним склонился гем-слуга, но не получил ручной клади и указал протянутой было рукой в сторону конторки: – сюда, пожалуйста….

За конторкой сидел уже человек. В Шоране в сфере обслуживания работало мало гемов. Гораздо меньше, чем в Пещерах и в Нусе на Сэйрю.

– Я хочу остановится у вас до Сэцубуна и провести здесь праздник, – сказал он, протягивая свою идентификационную карту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});