Бешеный прапощимк части 1-9 - Дмитрий Зурков

— Выгода заключается, во-первых, в том, что увеличатся военные заказы для победы над Антантой и появятся новые источники сырья из России. А во-вторых, можно будет сыграть на биржевой панике, которая непременно возникнет после этого события. Приведу вам пример столетней давности. На Парижской бирже, когда было несколько сообщений о высадке сосланного узурпатора Бонапарта, каждое из них сопровождалось паникой. Во время которых знающие люди, скорее всего и организовавшие эти сообщения, буквально за день сколачивали баснословные состояния.

— Хорошо, ваш интерес я понял. — Ковальский решил задать самый важный вопрос. — Только вот как это поможет, по вашим словам, обрести независимость нашей многострадальной Польше?

Фон Тельхейм внимательно глянул на собеседника, еще раз затянулся сигаретой и продолжил:

— Об этом лучше спросить господина Пилсудского. Как по-вашему, за что воюют ваши земляки в рядах австро-венгерской армии? Неужели полковник стал бы создавать воинские части и участвовать в войне, не имея определенных договоренностей с Кайзером и австрийским императором?.. Ваши соотечественники из Польского легиона, да и все поляки, просто не поймут вас, если будет упущен такой шанс.

Хорошенько обдумайте то, что вы услышали. А завтра, к примеру, в два часа дня здесь же дадите мне окончательный ответ…

Интерлюдия. Принц и Павлов.

Доктор с недоумением посмотрел на конверт, и, не найдя подписи отправителя, вскрыл его и достал небольшой листок бумаги, на котором было написано торопливым почерком: «Уважаемый Михаил Николаевич! Не откажите в любезности еще раз побеседовать со мной и Петром Всеславовичем. Павлов».

Михаилу Николаевичу хотелось не спеша, обстоятельно проанализировать события последних часов, а посему он немедля отправился на квартиру к Бартонду, запасные ключи от которой ему вручил накануне предусмотрительный хозяин. Прибыв на место, доктор собственноручно заварил в объемистом фарфоровом чайнике ароматный напиток, прихватил связку баранок и занял место за письменным столом. В списке неотложных дел, который он набросал на листе бумаги, на первом месте стояло — немедленно связаться с капитаном Бойко и Гуровым. Но долго заниматься планированием ему не дал Николай Петрович, который, не раздеваясь, вбежал в комнату, потрясая каким-то конвертом и, едва отдышавшись, почти прокричал своему другу:

— Миша, может, ты объяснишь, что значит сия бумага?

На бланке университета было начертано предписание, в соответствии с которым приват-доцент Бартонд Николай Петрович откомандировывался в распоряжение верховного начальника санитарной и эвакуационной части всех фронтов, генерала от инфантерии Его Высочества принца Ольденбургского.

— Не торопись, Николай, сейчас разберемся, а пока попей чайку.

В этот момент в дверь позвонили, а через мгновение на пороге появилась фигура ротмистра Воронцова.

— Господа, прошу меня простить за столь бесцеремонное вторжение, но дверь была не заперта. Я к Вам с новостями от академика Павлова.

— Подождите, с новостями, уважаемый Петр Всеславович. Возможно, Вы в курсе столь неожиданных изменений в моей судьбе? — с этими словами Бартонд передал ротмистру предписание.

— Успокойтесь господа, как раз об этом я и хотел с Вами переговорить. Кстати, Николай Петрович, Вы не один, кто получил подобный приказ. Ваш покорный слуга, по согласованию с товарищем Министра внутренних дел, командующим отдельным корпусом жандармов, свиты Его Величества генерал-майора В.Ф.Джунковского также откомандирован в распоряжение принца Ольденбургского. Да и Вы, Михаил Николаевич, по моим данным получите аналогичный документ. Но об этом, я думаю, Вы услышите лично от Его высочества. А сейчас, господа, у нас просто нет времени на разговоры. Я взял на себя приятную обязанность передать Вам письменное приглашение Его высочества прибыть на церемонию награждения «ЗА ПОЛЕЗНЫЕ ОБЩЕСТВУ ТРУДЫ», которая состоится в четыре часа пополудни во дворце генерал — губернатора.

Я, как уже видите, в парадном мундире, а Вам предстоит примерка подобающего сему случаю костюма. — Ротмистр крикнул по направлению к двери. — Егор, заноси!

В комнату вошел молодой унтер, сжимающий в каждой руке вешалку с фраком. Ошеломленные врачи быстро переоделись. К их неимоверному удивлению костюмы подошли идеально, что не могло не вызвать общий вопрос к ротмистру, который доктора произнесли практически хором:

— Петр Вячеславович, но, как и когда Вы сумели?!..

Ротмистр был явно доволен тем, что сюрприз удался, пообещал все подробно объяснить попозже и произнес в заключение:

— Академик Павлов, попав в аналогичную ситуацию, рассмеялся и сказал мне: «В тайной канцелярии есть всё!». И я с ним полностью согласен. В путь, господа, автомобиль ждет.

Поездка заняла минут пятнадцать, и за это время Петр Всеславович лаконично рассказал о предыстории сего события.

— Скажу Вам по секрету, господа, что среди весьма обширного списка награжденных есть бесспорный фаворит. И решение посетить Москву и лично вручить ему орден Св. Анны третьей степени, подвигло Его высочество принца Ольденбургского несколько изменить график своих переездов. Но это того стоит. То, что сделал сей достойный негоциант, так или иначе, повлияет на судьбы сотен людей. И мы с Вами, господа, в их числе. Но дело было так: в начале апреля, в Петроград приехал из Сибири один из купцов Сычовых. Из старообрядцев, в летах, хотя иного молодого за пояс заткнет. Состояние богатейшее, а единственный наследник — юноша двадцати годов, который, надо же так случиться, подхватил пневмонию. Отец всех светил медицинских созвал, в пояс кланялся, золотом осыпал — а сыну все хуже. А тут как раз академик Павлов к профессору Ижевскому приехал, новый генератор электромагнитный привез. Так Сычев-старший, не поверите, в полночь в гостиницу к Ивану Петровичу прорвался. Я как раз соседний номер занимал и все сам слышал. Дверь буквально с петель снес, на колени упал, плачет и просит сына спасти. Обещал половину капитала отписать.

— А что академик? — заинтересованно спросил Михаил Николаевич, — к нам на передовую лишь слухи доходили, да статьи газетные. Иные щелкоперы имели наглость писать, что, мол, Нобелевский лауреат заработать на горе чужом решил, златому тельцу поддался. А излечив больного, куш урвал, не побрезговал.

— То, что юношу с того света вытащили, — это святая правда. А насчет злата… Когда Сычев со стряпчим приехал, дабы слово купеческое исполнить и половину имущества на Ивана Петровича переписать, тот ни копейки не взял. Сказал только: «А вот если желает Федор Поликарпович внести лепту свою в дело победы российского оружия в годину военную, да и изобретениям новым помочь, чтоб солдатиков раненых и увечных врачевать способнее было», то от помощи институту не откажется. И пригласил его в Попечительский Совет. Но, господа, пока все, мы прибыли.

Автомобиль затормозил возле хорошо известной всем жителям первопрестольной резиденции главноначальствующего над Москвой князя Юсупова, графа Сумарокова-Эльстона. На входе стояло несколько городовых, которые сверяли прибывающих со списком и лишь изредка просили предъявить приглашение. Во избежание возможных недоразумений там же присутствовал один из адъютантов князя. При виде ротмистра, стражи порядка вытянулись во фрунт, так что докторам не пришлось даже представляться.

В белом бальном зале были установлены ряды мягких стульев. На них, невольно дистанцируясь, от прочих гостей, разместилась весьма живописная группа награждаемых, которую так и хотелось назвать «могучей кучкой». Игумен, пара-тройка представителей московского дворянства из старых фамилий, несколько промышленников, медики. На хорах чуть слышно опробовал свои инструменты небольшой оркестр, ибо по сценарию торжественного вечера помимо награждения был назначен благотворительный аукцион и концерт, все доходы от которых планировалось разделить между московскими госпиталями. Под колоннадой громадой волнолома возвышался длинный дубовый стол, прикрытый бархатной скатертью. Среди непременных стеклянных сифонов с сельтерской водой и хрустальных стаканов для президиума был приготовлен и аукционный молоток.

В первом ряду стульев, возле прохода выделялся могучей статью и бородой в стиле Александра III мужчина весьма уважаемых лет. На его несколько старомодном сюртуке, полностью отсутствовали золотые побрякушки, которыми, чего греха таить, любили украшать свой костюм некоторые представители преуспевающего купечества, и сразу бросалась в глаза медаль на Андреевской ленте.

— А вот и господин Сычев, — тихонько шепнул докторам ротмистр. Но дальнейший разговор прервали распахнувшиеся двери и зычный голос мажордома объявившего присутствующим: