Бешеный прапощимк части 1-9 - Дмитрий Зурков

Во время этого монолога, Павлов несколько раз смотрел на часы. Причем он, что было еще одной причиной сплетен, не так давно, решительно отказался от традиционного карманного варианта, и его правое запястье украшали Cartier, модель 1904 года, получившие известность благодаря полетам Сантос-Дюмона. В последний раз, взглянув на циферблат, академик скомандовал:

— Ну-с, господа, пора, прошу Вас, заходите в вагон.

Принц в ожидании посетителей продолжал работать. Его письменный стол был завален бумагами, за спиной размещалась карта фронтовой зоны с нанесенными маршрутами движения санитарных поездов, а справа, на стенке — три небольших портрета Российских Императоров, коим присягал Ольденбургский: Николая II и его августейших Папа и деда.

Купе, равное по площади двум стандартным, позволяло вместить и большее число людей. Михаил Николаевич и Николай Петрович, после представления принцу воспользовавшись приглашением гостеприимного хозяина, заняли места на диванчике напротив стола, а Павлов и Петр Всеславович воспользовались креслами. Александр Петрович Ольденбумргский выдержав короткую паузу и дав возможность освоиться с новой обстановкой, обратился к присутствующим:

— Господа, я пригласил Вас для того, чтобы, простите за невольный каламбур, познакомиться поближе и ознакомить с новым назначением. Предвижу вопрос от господ докторов о причинах столь резкого изменения их служебной карьеры, но отвечу только одно: война диктует свои правила. Кроме того, прочитав в газетах описание блистательной речи, с которой Вы, Михаил Николаевич, выступили на Пироговском съезде, я понял, что не услышу отказа. Уверен, что и Николай Петрович придерживается таких же взглядов на долг врача и патриота, не так ли?.. Через четверть часа я убываю на передовую. Вот здесь, — с этими словами, Александр Петрович, достал из небольшого сейфа опечатанную кожаную папку и передал её Павлову, — находятся основные учредительные документы по Институту, а также банковские реквизиты, позволяющие Вам, Иван Петрович, как директору, снимать необходимые суммы со счета. Помимо этого договор, подписанный правлением «Общества электрического освещения 1886 года» и общества «Электропередача» об особом статусе НИИ и бесперебойном снабжении его электроэнергией. Зная неповоротливость нашего чиновничества и прочего крапивного семени и стремление подвести все под соответствующий параграф и памятуя наш с Вами, Иван Петрович, разговор, примите вот эту, с позволения сказать индульгенцию, воспользуетесь при необходимости, а по памяти процитирую только одну фразу: «Любые действия по линии военно-медицинской службы предпринятые академиком и действительным тайным советником Павловым предприняты с моего ведома и одобрены. Верховный начальник санитарной и эвакуационной части, генерал от инфантерии и генерал-адъютант свиты Его Императорского Величества принц Ольденбургский».

В это время раздался свисток паровоза, означающий готовность к отправлению, а в дверь купе постучал комендант поезда с аналогичной информацией.

— Пора, господа, будем прощаться. А Вас, Петр Всеславович, мне рекомендовали как прекрасного офицера, имеющего за плечами боевой опыт. Я обращаюсь с личной просьбой — сделайте все возможное, что бы НИИ скорей начал работать и ему не мешали это делать. С Богом, господа, до встречи.

Александр Петрович крепко пожал руки всем присутствующим, включая ротмистра, что было несколько нетипично для аристократа столь высокого ранга. Едва выйдя на перрон и убедившись в отсутствии случайных свидетелей, Павлов решительно взял бразды правления в свои руки, причем его монолог больше напоминал боевой приказ.

— Уважаемые коллеги, на сборы остается только завтрашний день. Причем, Вы, Михаил Николаевич, находитесь в еще более трудном положении, чем Николай Петрович, ибо из всего движимого имущества имеете лишь саквояж. А посему, господа будьте любезны, получить как говорят в армии, военно-подъемные деньги, и прошу обойтись без лишней экономии. Помните пословицу наших злейших друзей-англичан: «Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи».

— Теперь, Вы, Петр Всеславович. За Вами силовое обеспечение нашей поездки. По приказу принца Ольденбургского в наше распоряжение выделено два санитарных автомобиля Рено. Учитывая наличие на них кузова-фургона мы сможем разместить людей с макимально возможным комфортом и избежать нежелательного внимания. Сколько людей едет с Вами, и чем они вооружены?

— Для начала десять человек, а с оружием, увы, проблемы: револьверы разных типов и шашки.

— Этого явно недостаточно, Петр Всеславович. Полностью вооружением и оснащением охраны нашего Института займемся, прибыв на место, но кое-что мы можем и, прямо-таки обязаны, сделать завтра же. Каждый из нижних чинов должен иметь револьвер единого типа, а для серьезного боестолкновения — пистолет Маузер C96. Учитывая то, что электростанция и корпус нашего НИИ находятся в окружении леса, на болотах, то не помешают и охотничьи ружья. На Сицилии, говорят, местные пастухи картечью не только от волков отбиваются, но и от тварей поопаснее, которые на двух ногах.

Ротмистр, несколько растерявшийся от подобного напора и желая высказать и своё мнение, попытался возразить:

— Иван Петрович, все это звучит замечательно, но из каких арсеналов мы сможем получить все это великолепие, да еще и за один день?

— А «арсеналы» сии находятся в первопрестольной на улицах Лубянка и Петровка. Вот, Петр Всеславович, сами убедитесь, — и Павлов достал из портфеля каталоги московских оружейных магазина А.А. Биткова и Товарищества на паях «Охотничий вестник».

— Выбирайте сами, но я бы посоветовал у Биткова приобрести пяток дробовых шестизарядок Винчестера или самозарядных дробометов Браунинга. А в «Охотничьем вестнике» бельгийские девятизарядные револьверы «Почтовую модель» и маузеры. Помимо этого, обязательно возьмите запасные обоймы, запас патронов, электрические фонарики, термоса-фляги… Хотя, что-то я сегодня раскомандовался, пытаюсь учить боевого офицера. Берите все, что сочтете необходимым на десять человек. Критерий один — все, что нужно на войне. Единственная рекомендация: может светящиеся прицелы для ночной стрельбы пригодятся?

* * *

На «перевалочной базе» в местечке Дворец, где временно расположился переезжающий штаб армии, нас встречали чуть-чуть, пожалуй, поскромнее, чем римских полководцев, но обнимашки и рукопожимашки присутствовали в достаточном количестве, и длились бы, наверное, бесконечно, но пришлось отложить бурное проявление эмоций на потом, мотивируя необходимостью предстать пред ясны очи начальства. А посему быстренько привожу себя в порядок, окатываюсь приготовленным ведром колодезной воды, сбриваю все лишнее, за исключением, конечно, усов, переодеваюсь в парадный комплект обмундирования, называемый по примеру Тома Сойера «Тот, другой», и убываю по направлению к штабу.

Пока Валерий Антонович был у командарма, перездоровался со всеми штабными знакомцами, выслушал последние сплетни и слухи, в общем, был введен в курс всех дел и посвящен во все тайны. Самая интересная из которых, по их мнению, заключалась в выборе нового места для штаба. Вариантов было два: или в местечко с многозначительным названием Глубокое, или в Минск, «под крылышко» к штабу фронта. Естественно, все хотели, чтобы именно последний стал реальностью, — все же губернский город, типа, цивилизация, женщины, магазины, кафе, ресторации, в общем, — все маленькие радости жизни. Хотя лично мне — чем дальше от начальства, тем лучше.

Только собрался озвучить свою точку зрения, как появился капитан Бойко и утащил в свой кабинет для выслушивания доклада и приведения подчиненного «в чувство» после столь длительной прогулки вдали от надзирающего ока…

— Ну, что ж, Денис Анатольевич, очень рад Вас видеть в добром здравии! Вернулись из рискованного предприятия целым и здоровым, царапина на руке — не в счет. Про Ваши подвиги уже наслышан от Оладьина, за исключением, конечно, последних дней, когда Вы остались в Ново-Георгиевске. Вот про это вкратце и расскажите, будьте любезны. И начните с того, не повлияло ли Ваше присутствие в крепости на… некую неприятность, случившуюся с двумя германскими генералами. — Господин капитан заговорщецки подмигивает и улыбается. — А то меня аж полковник Батюшин, сам начальник разведотделения фронта, вызывал, мол, в германских газетах некрологи напечатаны, можете ли какие-нибудь подробности сообщить, все-таки ваш участок ответственности… Так, может, поведаете что-либо?

В ответ молча с наигранным недоверием и скептицизмом оглядываю стены и потолок кабинета, наличествующую мебель. Ничего подозрительного не нахожу. Вентиляционных окошек нет, окна, несмотря на все еще летнюю жару, закрыты и даже задернуты занавесками. Затем вопросительно смотрю на Бойко. Тот понимает все с полувзгляда: