История Украины. Научно-популярные очерки - Коллектив авторов

Заготовки нередко вызывали сопротивление местного управленческого аппарата, который понимал, что лишенные хлеба люди не доживут до следующего урожая. Это сопротивление квалифицировалось как измена. Молотов предлагал немедленно исключать «изменников» из партии с последующей высылкой на Север либо расстрелом.

Выполняя директиву Молотова, к заготовительной работе подключились чекисты. На периферию выехали ответственные работники центрального аппарата. Глава ЦКК КП(б)У и нарком РКП В. П. Затонский писал в своем отчете, что крестьяне перестали бояться чекистов: «Мне рассказывали из практики Одесской области, в частности, Новой Украинки и Знаменки (то же передавал товарищ, приехавший из Никополя), что выселением на север не так уж огорчались. Никто не дезертировал, многие шли с гармошкой, а были даже случаи «добровольчества», когда соседи обращались с просьбой включить их в партию переселенцев»[431]. Затонский писал об этом с удивлением, не понимая поведения крестьян. А крестьяне отдавали предпочтение депортации перед голодной смертью.

Дети собирают мерзлую картошку на колхозном поле. Село Удачное Донецкой области. 1933 г.

Продиктованное Молотовым постановление ЦК КП(б)У о мерах по усилению хлебозаготовок от 18 ноября 1932 г. имело такой пункт: «В колхозах, допустивших разворовывание колхозного хлеба и злостно срывающих хлебозаготовки, применять натуральные штрафы в виде установления дополнительного задания по мясозаготовкам в размере 15-месячной нормы сдачи для данного колхоза мяса как по обобщественному, так и индивидуальному скоту колхозника»[432]. Впрочем, это касалось всех хлебопроизводящих регионов.

В компартийно-советских постановлениях о натуральном штрафовании назывались только мясо, сало и картофель, другие продукты не упоминались. Но через два месяца у «злостных должников» стали забирать все — крупы, фасоль, свеклу, капусту, сухофрукты. 1 января 1933 г. Сталин прислал в Харьков телеграмму руководителям УССР такого содержания:

«Предложить ЦК КП(б)У и СНК УССР широко оповестить через сельсоветы, колхозы колхозников и трудящихся единоличников, что:

а) те из них, которые добровольно сдают государству ранее расхищенный и скрытый хлеб, не будут подвергаться репрессиям;

б) в отношении колхозников, колхозов и единоличников, упорно продолжающих укрывать расхищенный и скрытый от учета хлеб, будут применяться строжайшие меры взыскания, предусмотренные постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. (об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности)»[433].

Первый пункт телеграммы был предупреждением. Второй пункт становился понятным только в сопоставлении с первым и адресовался крестьянам, которые проигнорировали предупреждение. Но таких крестьян следовало определить, для чего не было иного способа, кроме обыска. Следовательно, сталинская телеграмма была сигналом о предстоящих обысках. В ходе обысков тех, у кого был хлеб, подвергали суду на основе закона от 7 августа 1932 г. Что делать с остальными, в телеграмме не говорилось. Зато известно, что с ноября 1932 г. на тех, у кого не находили хлеб, налагали натуральные штрафы.

Под руководством чекистов и уполномоченных по хлебозаготовкам обыски в каждом селе проводили местные члены комитетов бедноты. Зерно, выявленное при обысках, которые сопровождались конфискацией всего найденного продовольствия, составило ничтожную часть в общем объеме хлебозаготовок. «Подземные города» с пшеницей оказались легендой. Они и были легендой, запущенной властями, чтобы разъединить общество и представить крестьян виновниками голода в городах и нечерноземных регионах страны.

Когда у крестьян, не имевших хлеба, забирали горох и сухофрукты, оставляя их в январе 1933 г. без продовольственных запасов до предстоявшего урожая, это могло означать только одно: государство не хлеб заготовляло, а наносило по сельской местности превентивный удар, стремясь при помощи репрессий избежать ситуации, возникшей в январе-феврале 1930 г. Опыт 1921 г. показывал, что голодающее село не способно к возмущению.

22 января 1933 г. Сталин и Молотов разослали секретную директиву с требованием не допустить массового бегства крестьян в другие регионы. Все пути, ведущие из Украины и Северо-Кавказского края, в том числе грунтовые дороги, перекрывались органами ГПУ, милиции и местного «актива» из незаможников (бедноты)[434]. Голодавшие крестьяне должны были умирать медленной смертью в своих собственных селах.

Сталин совсем не имел намерения уничтожить все сельское население Украины. Наоборот, он создавал ситуацию, когда государство становилось спасителем от голодной смерти. В конце января 1933 г. в Украину был командирован П. П. Постышев. Он занял должность второго секретаря ЦК КП(б)У, но оставался в своей московской должности секретаря ЦК ВКП(б) вплоть до XVII съезда партии. Постышев приучал колхозников работать ударными темпами в общественном хозяйстве путем организации питательных пунктов на полевых станах. Для этого государство выделило часть отобранного ранее зерна. Для налаживания жизни в парализованном Голодомором селе были учреждены чрезвычайные органы компартийной диктатуры — политотделы МТС и совхозов.

Высшие компартийные чиновники, которых Сталин вынудил стать организаторами голода, находили в нем полезный способ искоренения частнособственнических настроений. Секретарь ЦК КП(б)У М. М. Хатаевич докладывал начальству 3 марта 1933 г.: «Чувствуется отрезвление после того разгула и обострения собственнических, мелкобуржуазных вожделений, которые переживало большинство колхозников во время прошлых хлебозаготовок. Среди большинства тех колхозников, которые совсем еще недавно таскали и воровали колхозный хлеб, относились небрежно к колхозному имуществу, не хотели честно работать в колхозном производстве, замечается, что они все более осознают необходимость честно и старательно работать для колхоза»[435].

Жертва голода. Харьков. 1933 г.

«Воспитательная» роль террора четко прослеживается и в письме генерального секретаря ЦК КП(б)У С. В. Косиора Сталину от 15 марта 1933 г.: «Бывшие на местах товарищи рассказывают, что теперь о том, что „хлеб забрали”, — на Киевщине почти совершенно не говорят, а винят себя за плохую работу, за то, что не сберегли хлеб, дали его растащить. В этом отношении, несомненно, имеется известный поворот среди колхозной массы, что сказывается в отношении к тем, которые не работали. Однако это понимают далеко еще не везде и далеко не все колхозники. То, что голодание не научило еще очень многих колхозников уму-разуму, показывает неудовлетворительная подготовка к севу как раз в наиболее неблагополучных районах»[436].

Такой же мотив звучал в адресованном итальянскому правительству рапорте консула в Харькове Серджио Градениго от 31 мая 1933 г. В разговоре с ним высокопоставленный чекист заявил, что нужно было «дать крестьянам урок» (per dare una lezione al contadino)[437]. Наконец, другой, уже совсем ужасающий ракурс этого мотива встречаем в докладе наркома земледелия А. В. Одинцова, который побывал в селах Киевщины, после чего заявил: «Растет сознательность людей, в том числе голодающих, и злоба против лентяев и воров. Добросовестные колхозники — за смерть от голода лентяев и воров»[438].

Чрезвычайные комиссии изъяли в УССР всё продовольствие под видом хлебозаготовок («только» в 23 тыс. колхозов, ибо 1,5 тыс. выполнили государственный план). Такую же операцию они проделали в Кубанском округе Северо-Кавказского края и в отдельных местностях Поволжья (в частности, в Республике немцев Поволжья). По данным Центрального управления народнохозяйственного учета смертность превышала в 1933 г. рождаемость в семи регионах Европейской части СССР, в том числе смертность в сельской местности была выше рождаемости в четырех регионах. Превышение смертности над рождаемостью было таким (в тыс. человек):

Регион Город Село Итого Украинская ССР 117 1342 1459 Северо-Кавказский край 64 227 291 Нижне-Волжский край 55 108 163 Центральная Черноземная область 23 39 62

Учет смертности в катастрофическом 1933 году неполон. В частности, в УССР было зарегистрировано значительно меньше половины смертных случаев в сельской местности. Но приведенный ряд цифр дает некоторое представление о масштабе потерь населения в пострадавших регионах.