Сармат. Все романы о легендарном майоре спецназа - Александр Звягинцев

Но сейчас на скалистом берегу Южно-Китайского моря он вдруг поймал себя на мысли, что лукавит перед самим собой. Государственность славянских народов безжалостно приговорена его Америкой к угасанию на задворках цивилизованной и сытой Европы. Белый дом Соединенных Штатов и правительства европейских стран, натерпевшись кошмарных страхов от тяжелой поступи «империи зла», больше никогда не допустят создания единого славянского государства. Пойдут на все, но не допустят. Уж кому-кому, как не ему, полковнику ЦРУ Джорджу Метлоу, не знать про это…

Разумеется, грядущее в руках господа бога, вздохнул Метлоу. Но ясно лишь одно – с распадом последней империи мир станет еще более жестоким и непредсказуемо опасным. К сожалению, этого не понимают многие. Находясь в эйфории от развала «империи зла», политики в Штатах и в Европе, похоже, просто не хотят даже думать об этом.

Не из России, уж который век занятой мучительным поиском своего места в мире, грядет угроза их сытому благополучию. Угроза идет с мусульманского Востока, на протяжении многих веков обираемого, унижаемого и оскорбляемого ими. Его обогатившаяся на нефтедолларах правящая элита и наиболее обездоленная и радикальная часть народа категорически не принимают западные цивилизационные ценности. И фанатичные мусульманские радикалы стремительно рекрутируют под знамена джихада миллионы обездоленных и недовольных. На первых порах оружием мусульманского джихада будет терроризм. В этом полковник Метлоу, проведший двадцать пять лет на Востоке, был абсолютно уверен.

МОСКВА. 10 декабря 1991 года

Кружит по неухоженным московским улицам метель, заметает плохо освещенные дороги и скверы, гонит по разбитому асфальту обрывки газет, предвыборные плакаты и прочий городской мусор. Большой заледенелый город будто затаился за снежной завесой в предчувствии плохих событий, а может, даже очередных потрясений, по-русски всегда жестоких и бессмысленных. Редкие прохожие торопятся скорее укрыться в лабиринтах метро. Холодно и неуютно в стареньком разбитом такси, но Рита, занятая невеселыми мыслями, не замечает этого, как и не слышит болтовни старого таксиста, возмущающегося новыми порядками, кооператорами и бандитами-рэкетирами. Сегодня состоялись похороны Доры Донатовны Савеловой. После мучительной процедуры погребения, затянувшейся до ранней декабрьской темноты, у Риты не было сил присутствовать еще и на поминках. И не потому, что она не хотела почтить память бывшей свекрови. Ей было просто невмоготу видеть, как в савеловских «чертогах» без зазрения совести хозяйничает ее отец.

Папашка успел даже сделать опись всего добра. В реестр он внес все вплоть до кованой каминной кочерги. Не стесняясь дочери, он уже договорился по телефону о продаже редкостных старинных фолиантов из коллекции академика Савелова, уже прикинул, сколько можно поиметь за коллекцию старинного оружия и бриллианты покойной Доры Донатовны. Рита пыталась охладить его пыл, взывала к совести, но все было бесполезно. В него будто бес вселился.

– Платон-то наш остался Савеловым, значит, все савеловское – наше. Положил я с прибором на ваши интеллигентские сопли, – с хамской развязностью заявил он. – Дуры вы с матерью твоей Ксюхой. Нет чтобы сказать мне спасибо, как ты говоришь, – «за коммерцию», вы мне еще и мозги канифолите.

– Платон не наш, а только мой, это – первое, – отрезала Рита. – А второе – это мародерство, товарищ Пылаев.

– А ты жалуйся на меня. Потерял, мол, моральный облик, разложился и обуржуазился. Только кому телегу-то строчить, а?.. Власть-то коммунячья, мать ее, почила в бозе. Нашу цэковскую мишпуху теперь интересует не моральный облик строителя коммунизма, а как ловчее урвать бы под занавес лишние хоромы в центре или дачку казенную к рукам прибрать, а тех, кто поумнее, то и заводик или фабричку какую-нибудь, миллион-другой зеленых баксов на черный день, да в швейцарский банк их вовремя затырить. А чем я хуже остальных?.. Свобода, Ритка, свобода!.. Что не запрещено законом, то разрешено!

– Ты страшный человек! – задохнулась от бессильного гнева Рита. – Ты же и так твою власть «коммунячью», как корову, доил.

– Доил, – почему-то развеселился отец. – А академик Савелов ее не доил?.. – Он кивнул на стены квартиры: – Вот эти картины с бриллиантами и фолиантами – с трудовых доходов, да?.. И правильно… У кого ума хватало – все власть советскую доили, зато она, в свою очередь, доила всю остальную страну, продохнуть никому не давала. На то она и власть!

– Приехали, дамочка, – прервал грустные думы Риты таксист. – Вот он, ресторан «Русь». Сволочи-кооператоры цены в нем держат, мама ро́дная!..

В одном из небольших зальчиков ресторана Рита нашла того, кого искала. Навстречу ей поднялся из-за столика улыбчивый толстяк. Расцеловав, широким жестом завсегдатая пригласил ее за столик.

– Я рада видеть тебя, Феликс.

– Прекрасно выглядишь, старуха. Что будешь пить?

– Кофе. Как у тебя дела?

– Дела у прокурора, Маргарита, – засмеялся Феликс. – А у меня так – делишки. Но ближе к телу. Что случилось? Выдернула, понимаешь, меня из редакции, как редиску из грядки. Назначила встречу в укромном уголке, где лишь нувориши-кооператоры с любовницами и любовниками тусуются. Ты меня перепугала, мать.

– Феликс, ты меня знаешь…

– Ага… С первого курса. И знаю, что ты всегда была девушкой серьезной, положительной.

– Может быть, даже слишком, – невесело улыбнулась Рита. – О чем теперь сожалею.

– До сих пор помню наш несостоявшийся студенческий роман на картошке в колхозе «Светлый путь», или, как мы его тогда называли, «Сто лет без урожая».

Рита подождала, когда уйдет официант, принявший заказ, и повернула к Феликсу глаза, наполненные слезами:

– Феликс, у меня очень серьезная проблема…

– Понятно, беременна и не от мужа?..

– Время тебя не меняет, – сквозь слезы улыбнулась Рита.

– А что не так? Женщины всегда так говорят, когда на стороне залетают.

– Мне нужно срочно попасть в Гонконг. В моей «Фабрике грез» об этом заикаться нельзя, сам понимаешь…

– Ну, ты даешь, мать!.. От меня-то что нужно? У меня ведь не турагентство, а серьезный медицинский журнал.

– Вот именно поэтому я к тебе и обращаюсь. Не мог бы ты устроить мне поездку туда под прикрытием твоего журнала – как журналистке, например.

Лицо Феликса вытянулось.

– Разумеется, все расходы за мой счет, – поспешила заверить его Рита.

– А можно полюбопытствовать, зачем тебе тот азиатский вертеп? Надеюсь, ты не собираешься устроить там коммунистический переворот?

– Мне нужно найти там одного очень больного человека. Под видом журналистки, пишущей на медицинские темы, это будет проще сделать.

– Что за человек? Я его знаю?

– Нет. Но мне очень нужно… Мне больше не к кому обратиться, кроме тебя. Я наслышана про твои связи…

– Мать, не темни, – насмешливо перебил ее Феликс. – Он – невозвращенец?..

Рита смутилась от его прямоты.

– Ну-у, можно сказать… Но это, уверяю тебя, не так.

– Так, так или не так… – протянул Феликс, оглянулся по сторонам и приложил палец к губам, а другой рукой пошарил ладонью под крышкой стола в поисках «жучка». – Да-а, с тобой не соскучишься! Пойдем пройдемся…

Он расплатился, и они вышли на улицу.

– Ты с ума сошла, Пылаева!.. Я не знаю, что это за человек, да и знать не хочу. Но ты хоть понимаешь, что всю свою карьеру на «Фабрике грез» под корень рубишь? Да к тому же лететь в тот чудовищный город одной – просто безумие.

– Но мне очень надо, Феликс. Как ты не поймешь?

– Но с чего ты взяла, что он в Гонконге?

– Считается, что он погиб в Афгане при исполнении… Никто не догадывается, что он там. Понимаешь, я случайно увидела фотографию. На ней изувеченный человек, весь в шрамах… По методике моей «Фабрики грез» я случайно сделала рисунок.

– Убрала все лишнее?

– Да, да!.. Глазам своим не поверила. Сто раз рисунок повторила, в разных ракурсах… Ошибка исключена, это он.

– Убойная статья для моего хиреющего журнала может получиться, – завелся Феликс. – Просто классный бестселлер, мать!.. Но с чего ты взяла, что он в Гонконге?

– На фоне была какая-то постройка в китайском стиле и еще стена. Показала специалистам. Говорят, что это один известный монастырь в пригороде Гонконга. При нем есть что-то вроде госпиталя, где исцеляют увечных. Он в плену, понимаешь, ранен был в каком-то бою…

– Давай найдем твоего человека через МИД. У меня есть там завязки.

– Этого делать ни в коем случае нельзя…

– Почему?..

– Многого я не знаю… Но знаю, что те, кто посылал его на задание, очень не заинтересованы в его воскрешении.

– В конторе Никанора?

– Я только предполагаю…

– Ну и влипла ты, мать!.. С конторой шутки плохи…

– Только я одна могу ему помочь. Больше никто.

– Каким образом, дурында?!