Дневник для Стеллы - Джонатан Свифт

В 1755 г. доктор Джон Хоксворт начал в Лондоне два параллельных издания сочинений Свифта (quarto и octavo), выпустив соответственно 6 и 12 томов: в 1762— 1764 гг. это издание продолжил У. Бойер, а в 1765 г. Дин Свифт, включивший еще несколько лучших стихотворений Свифта. Так обстояло дело, когда крупный издатель, хроникер и автор литературных комментариев Джон Николе дополнил это издание в 1775 г., напечатав том, куда он включил еще около 30 стихотворений, а в двух дополнениях (1776 и 1779 гг.) собрал вместе многие стихотворения Свифта и его друзей. Таким образом, издание это растянулось на 24 года, в нем приняло участие пять издателей (считая опубликованный в 1762 г. Фолкнером том с прозой и стихами, которым воспользовался Бойер). В итоге это издание содержало соответственно XIV томов (quarto) и XXV томов (octavo). В 1784 г. Томас Шеридан осуществил переиздание всего собранного материала в 17 томах, упорядочив его содержание и предпослав ему жизнеописание сатирика, а в 1789 г. Николе опубликовал еще одно «Дополнение», куда включил все, что не вошло в издание Шеридана. В 1801 г. по поручению лондонских книгоиздатель Николе вновь выпустил собрание Шеридана в 19 томах, но с присовокуплением разысканных им материалов; это собрание сочинений Свифта было повторено в 1804 и 1808 гг., а вскоре этими изданиями и плодами почти полувековых литературных поисков Николса воспользовался Вальтер Скотт, дважды (в 1814 и 1824 гг.) издавший сочинения Свифта и предпославший им жизнеописание сатирика. Так сложился канон наследия Джонатана Свифта. Постепенно возникла традиция отдельного издания прозаического наследия сатирика — лучшие из них осуществлены Темплом Скоттом и Гербертом Дэвисом, и его поэзии — последнее и наиболее полное было подготовлено Гарольдом Уильямсом в 1937; второе пересмотренное издание — 1958 г..

День рождения Стеллы

(1719)

Сердечный друг! Тебе пойдетСегодня тридцать пятый год.[1056]Удвоились твои года,Однако возраст — не беда.

Я не забуду, Стелла, нет,Как ты цвела в шестнадцать лет,Однако верх над красотойБерет сегодня разум твой.

Когда бы разделить богамДары такие пополам,Какой бы век для чувств людскихЯвил двух юных нимф таких,

Так поделив твои лета,Чтоб раздвоилась красота?Тогда причуднице-судьбеПришлось бы внять моей мольбе,Так разделив мой вечный пыл,Чтобы двоим он свойствен был.

Стелле, посетившей меня в моей болезни

(1720)

Паллада, убедившись в том,Что Стелла со своим умом,Затмив свой пол, мужчин пленитИ потрясенья причинит,Которых в будущем не счесть,Малютке даровала честь.

Развратный век растлил слова.Я честь определю сперва.Честь — содержание всего,Подобно вере в Божество.Наука нам преподала,Что согревает жизнь тела,Душе сопутствует в тиши.Честь — это дух самой души.

Выписывает моралистВсе добродетели на лист;Мораль подобная скучна:Их все включает честь одна.Не меланхолию, не кровь,Не желчь, не флегму, не любовь, —Честь мы владычицей зовем,И темперамент ни при чем.

Но если честь усмотрят вдругВ скандальных выходках пьянчуг,В бесчисленных рубцах на лицахИ в триумфальных колесницах,В том, чтобы с шулером тотчасРасплачиваться каждый раз,В том, что красотка на свиданьяЯвляется без опозданья,И в том, что лорду верит рвань,Воздав происхожденью дань,Нам Стелла преподаст урок,Как наилучший педагог.

Инстанций выше чести нет.Напрасен здесь чужой совет.Все взвесив собственным умом,Не думай о себе самом.Установить важнее тут,Как поступил бы, скажем, Брут,[1057]Старик Сократ или Платон.Кровь пролили бы свою Катон?

От бредней дух освободи!Иначе у тебя в грудиВерх снова слабости возьмут,Которые страшнее смут:Гневливость, похоть, суета,Жестокость, алчность, клевета,Трусливый стыд и подлый страх,Царящий в мелочных сердцах.

На небеса возносит честь,Там для героев место есть;И Стелла будет среди них,Надеюсь, позже остальных.Когда сказала Стелла «да»,Не нужно больше клятв тогда.Скорее целый мир падет,Чем Стелла друга подведет.Честь в сердце Стеллы так сильна,Что правда ей всегда видна.Ей отвратителен обман,И ненавистен ей тиран.Дурной министр, дурной корольВ ней вызывают гнев и боль.

Ей предрассудок надоел,Мол, доблесть — лишь мужской удел.Подсказывает Стелле вкус:Смешна трусиха, как и трус,Хоть многих привлекла досельЖеманным страхом Флоримель.Столь театральная боязньВнушает Стелле неприязнь.Не перебудит Стелла дом,Крича, что видела фантом.Шнуровку не разрежут ей,С водою прибежав скорей,Лишь потому, что стук не в срокИль в спелой сливе червячок.

Послушать Стеллу каждый рад;Остроты Стеллы — сущий клад,Который светится слегка,Как солнце, скрывшись в облака,Однако пронизать готовОтрадным блеском свой покров.Признайся, Стелла, ПрометейБыл ослеплен красой твоей.Лишь для тебя огонь украв,Он дал тебе неженский нрав.В обличье женском дух мужскойОблагородил род людской.Черты по-женски хороши,Чертог, но для мужской души.

Понять не трудно, я же самЗлословью повод лучший дам,Когда скрывать я предпочтуУм Стеллы или доброту.Изведав пагубную хворь,Не различал я быстрых зорь:Лишь призывал я день и ночь,Всех, кто способен мне помочь;Но прибежала Стелла вдругИ облегчила мой недуг;Страдала более меня,Веселость внешнюю храня.По воле неба был я слаб.Мне даже самый верный рабНе угождал бы, как она,Лишь дружбою вдохновлена.Целит меня за часом часТрудами рук, приветом глаз;Вблизи постели, словно дух,Безмолвная, щадит мой слух.Отвратный пробует бальзам,Который должен пить я сам.И стыдно мне лицо скривить.Как Стеллу не благословить?Пример достойный для друзей!Спасая нежностью своейМне жизнь, своей рискуешь ты.Чрезмерный подвиг доброты!Скажи, какой глупец бы могСнести блистательный чертог,Чтобы обломками потомЧинить убогий ветхий дом?

Стелле, собравшей и переписавшей стихотворения автора

(1720)

Когда роскошный дом возник,Забыты каменщики вмиг;Дивясь торжественной красе,Иниго Джонса[1058] хвалят все.Так, если выстоит чертогИз этих рифм, из этих строкНе только в наши времена,Хвалы достойна ты одна.

Тебе я начал петь хвалыБез купидоновой стрелы;Ты, Стелла, помнится, тогдаБыла не так уж молода;Я страсти в сердце не впустил,Тебя я, Стелла, слишком чтил.

Привычкам верные своим,Разнообразия хотим;Подругу, друга и женуМы ценим лишь за новизнуИ утешаемся подчас,Мол, наилучшее при нас.Жизнь как заманчивый базар:Отбросив хлам, найдешь товар.С кем дружит Стелла, счастлив тот,Не ведая таких забот.Какой-нибудь поэт чердачныйСидит, как попугай невзрачный;Он всех и вся воспеть готовЗа неименьем башмаков;А если муза под шумокЕму заштопает чулокИли попотчует певцаКотлетой с кружкою пивца,Иль раздобудет уголькаДля стынущего камелька,Поэт превыше звезд парит,Любовь свою боготворит,Вознагражденный за труды,Не чая в будущем беды.

Нет, Хлою, местную сильфиду,Филлиду, Сильвию, Ириду,Искать не будут в небесах,Спросив об этих адресах.Разыщут Хлою поскорей,А с нею пьянствует лакей.Филлида штопает белье,Забыв прибрать свое жилье.Лен треплет Сильвия одна,В кровоподтеках вся спина.[1059]Ирида потеряла прыть:Болезнь дурную трудно скрыть.Дочь не узнал отец-мерзавецСреди других таких красавиц.Подвластны были до сих порПоэту слава и позор.Претит угодливая лира,Как непристойная сатира.Отвергнем авторов плохих!Одною правдой блещет стих.Тем выше вымыслу цена,Чем лучше правда в нем видна.Когда бы пел я красотуВ недолговременном цвету, —Заемный, праздничный наряд,Как стоики нам говорят, —Я прививал бы черенок,Который, зеленея в срок,Встречал бы солнце летних дней,Чтобы засохнуть без корней,Как будто громкая хвалаНасмешкой горькою была.

Так Мевий[1060], не жалея сил,Воспеть блудницу норовил;Он брал приемы напрокат,Сравнениям избитым радИ самым пошлым небылицамИз посвящений разным лицам.Покуда лавр подобный рос,У нимфы провалился нос.

Лишь добродетель при тебеБлагодаря самой судьбе.Не скажет, Стелла, злобный свет,Что лжет пристрастный твой поэт.

Мои стихи переписав,Признаешь ты, что был я прав;При этом слабостей твоихНе скроет мой правдивый стих.Грешишь ты вспыльчивостью, да!

Вот главная твоя беда.Твой лучший друг не промолчит,Тебя в ошибке уличит,А ты даешь ему отпорВсем доводам наперекор.Ты сердишься, не разобрав,Кто заблуждается, кто прав.Себя не помнишь ты почти,И твой рассудок взаперти.В непримиримости твоейТы нападаешь на друзей,Являющих тебе примерПристойных сдержанных манер.

Твой друг тебя не подведет.Разоблачив твой недочет,Не чуждый, судя по всему,И высочайшему уму,Как пламень Этны, чей размахНас восхищает, вызвав страх;Подземным жаром с вышиныДолины обогащены.Южанин жалуется нам,Как солнце жжет по временам,При этом сам он первый рад,Когда созреет виноград.В твоих глазах увидев гнев,Я сокрушаюсь, пожалевО том, как часто может страстьВпустую вспыхнуть и пропасть.Остроты часто страсть родит,Но чаще сердце бередит.Полезен лозам жгучий зной,Но портит он вино порой.Однажды гнев Аяксу в грудьПаллада вздумала вдохнуть.[1061]Он мог бы Трою взять в бою,Отвагу доказав свою.Однако, гневом одержим,Грозил соратникам своим.

Ты заставляешь кровь кипеть,Надеясь в этом преуспеть,Когда, застой преодолев,Закваской крови служит гнев.Но ты при этом не права.Когда закваска такова,Со временем прокиснет кровь.Нет, Стелла, ты не прекословь:Гнев не приносит нам добра.За гневом следует хандра.Смиришь ли, Стелла, ты свой нрав,Подобный текст переписав?Запишешь ли своей рукойУпрек мой с этою строкой?Иль будешь ты перечить мне,Пылая в низменном огне,Позволив подтвердить огнюВсе то, в чем я тебя виню?

День рождения Стеллы