Отчуждение: точка контакта - Сергей Самаров

– «Отставь желанья, всяк сюда входящий.»[10] – перефразировал великого итальянца майор Медведь.

– Я лично, товарищ майор, еще сохраняю надежду, что мы находимся не в аду, – скромно заметил я. – И своих солдат постараюсь уберечь от желания туда попасть. Короче говоря, Камнеломов, отставить всякие поползновения попробовать кабанятину. Да и жарить мясо у нас времени нет. Мы уже выступаем.

– Понял, товарищ старший лейтенант, – не очень весело ответил старший сержант, и сглотнул слюну, едва ей не захлебнувшись.

Я заглянул в свой «планшетник», который держал в руках майор Медведь. Мне было видно точку, которой обозначался носитель коммуникатора младший сержант Твердоглазых. Эмира, коммуникатора не имеющего, планшетник не показывал. Но они были уже достаточно далеко. Пора было и нам выступать. Время уже было утреннее, свежее, хотя до горного рассвета было еще долго. Но идти маршем в такую погоду в местном климате было лучше всего. В такое время силы не только не теряются, но, казалось, прибывают с каждым вздохом, с каждым глотком воздуха. Я приказал Камнеломову построить бойцов. Офицеры группы Медведя уже стояли рядом, готовые к маршу. Как полагается, Камнеломов выставил боковое и передовое охранение – опять одиночное, поскольку личный состав на настоящий момент у нас только уменьшился, и смены ждать было неоткуда. Одновременно Камнеломов исправил упущенное при вчерашнем уходе с хребта. У убитых бандитов оказалось два ручных пулемета Калашникова. И даже с затворами, и с запасом патронов. Затворы, правда, пришлось найти. Но Камнеломов хорошо помнил, под какой камень их запрятал. Таким образом, вместе с единственным штатным пулеметом взвода это уже представляло собой немалую силу. Пулеметы, естественно ушли в охранение. Один пулемет обычно бывает в состоянии прижать к земле, и не позволить стрелять пяти – шести автоматчикам, и может нейтрализовать засаду противника. Это происходит за счет того, что пулемет имеет более длинный и более толстый ствол, что позволяет ему дольше, в сравнении с автоматом, стрелять длинными очередями, и не перегреваться. При этом, опять же за счет длины ствола, отдача у пулемета несравненно меньше, чем у автомата, и пулемет не «тащит» при очереди вверх и влево, значит, стрельба становится более прицельной, выше «кучность» очереди. «Оптика» от автомата легко ставится на пулемет, что дает возможность при необходимости использовать его, как снайперскую винтовку. Предохранитель позволяет вести стрельбу одиночными выстрелами. А при стрельбе из положения лёжа сошки пулемета существенно помогают всегда держать ствол в нужном направлении. Но и при стрельбе с пояса или, как иногда говорят, «с ремня», пулемет несравненно опаснее автомата. И потому всегда, если есть такая возможность, используется в охранении основной группы. У нас возможность появилась.

В этот раз в порядке «живой очереди», да и потому еще, что я единственный здесь уже ходил, и хорошо знаю, куда идти, мне выпала роль ведущего. Теперь темп можно было выбирать произвольный, и я выбрал привычный для своего взвода. А офицерская группа обязана уметь к любому темпу подстраиваться. Это и произошло. Я сначала довел отряд до перевала, где спустился с хребта до половины склона. Именно там я брал пробу со следа «гуляющего дыма». Однако внешний вид следа заставил меня остановиться. Еще и суток не прошло после того, как здесь прошел «гуляющий дым», а на месте следа выросла какая-то кристаллическая гряда, высотой около полуметра. Не думая долго, я вытащил из ножен свой большой нож, вогнал его в трещинку, и попытался отковырнуть кусок кристалла. Для этого пришлось нож раскачивать, пользуясь тем, что лезвие ножа было достаточно толстым. Майор Медведь, которому я временно отдал свой «планшетник», по мой просьбе производил видеосъемку процесса. Опыт у него, видимо был, и мне не пришлось давать дополнительные инструкции.

Кусок кристалла отламываться не захотел. Я сделал знак рукой, требуя, чтобы все отошли подальше, оставил нож торчать в трещине, потому что он и вытаскиваться не хотел, а сам сделал пять шагов назад, и поднял автомат.

– Не сильно рискуешь? – спросил майор.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанское!..

Я рискую часто, хотя и не любитель шампанского. Рискнул и в этот раз. Больше всего меня поразил звук, раздавшийся после хлесткого одиночного выстрела. Впечатление было такое, будто пуля с воем удалялась в какую-то большую трубу. И, вместе с пулей, удалялся и вой. После выстрела я подошел к кристаллическому следу. Кристаллический след был на месте, не развалившийся, даже не поврежденный. Но вот следа пули не было. Она вошла в кристалл, и куда-то с воем улетела, а входное отверстие сразу закрылось, словно никогда его здесь и не было. Правда, какая-то мутно белая отметина осталась. Медведь все это снял на видео, и, поймав мой недоумевающий взгляд, только плечами передернул. Он понимал в случившемся не больше моего.

– Кибернетика. Двойное дно.

Эти слова в лексиконе Медведя, как я понял, характеризовали все непонятное уму простого человека, все, недоступное для нашего общего понимания.

Я ухватился за нож, приложил силу, и вытащил его, после чего попытался сковырнуть кристалл в том месте, в которое целился, то есть, там, куда вошла пуля. К моему удивлению, нож легко и без усилий наскребал в этом месте какой-то кристаллический порошок, похожий внешне на сахарный песок. Еще во время первого похода в Полосу Отчуждения, когда отправляли первые пробы для научного мира, мне переслали емкости для проб. Они, помнится, находились в моем рюкзаке и в рюкзаке старшего сержанта Камнеломова. Я быстро снял с плеч лямки рюкзака, нашел среди грузка подходящую случаю толстостенную стеклянную баночку со стеклянной же завинчивающейся пробкой, и загрузил туда то, что удалось выковырнуть ножом. Причем, выковырнуть мне удалось не много, не больше одной единственной столовой ложки. И только из отверстия, примерно соответствующего калибру пули. Может быть, чуть-чуть шире.

– Артефакт. – охарактеризовал содержимое стеклянной емкости старший лейтенант Лисин из «зоопарка» майора.

– Может быть, и артефакт. – неуверенно согласился я, отдаленно помня, что обычно артефактами зовут произведения рук человеческих, а что было здесь – непонятно.

Но на этом опыты со следом не закончились. Из того же рюкзака я вытащил упаковку «сухого пайка», вскрыл, нашел там пакетик с сахарным песком, вскрыл пакетик, и высыпал сахар прямо на кристаллическую гряду. Сахарный песок сразу прилипал к покатой поверхности, и плавился, как на раскаленной сковороде, хотя рука, даже находясь от кристаллической гряды поблизости, температуры не ощущала. Однако коричневые точки расплавленного сахара не исчезли, а словно бы поглотились кристаллом, заглатывались. Майор Медведь продолжал съемку. Когда я закончил, он передал мне «планшетник», а сам залез со спины в рюкзак капитана Волкова. Мои предположения нашли подтверждение. Когда я видел доставленный вертолетом кусок доски с односторонней покраской, я подумал, что это часть крышки стандартного армейского ящика из под мин или каких-нибудь других боеприпасов. Эти ящики подлежат обязательной пропитке противопожарным составом. Я даже знал, что армейские кладовщики свои дома пытаются таким же составом обработать. Хотя не могу судить, насколько состав эффективно противостоит огню. Свой дом, поскольку кладовщиком никогда не был, я так не обрабатывал, да и пожаров у меня пока не случалось. Кусок доски, сделав мне знак о ведении съемки, Медведь аккуратно уложил на кристаллическую гряду там, где образовывалась почти горизонтальная плоскость. И даже не побоялся ладонью по доске хлопнуть. И кристалл тотчас отреагировал, как мне показалось, не на саму доску, а на хлопок. Причем, отреагировал так резко и шумно, что Медведь руку отдернул и сам отскочил. Из-под доски посыпались настоящие искры, как при электросварке – целые снопы белых искр. Но процесса, что под доской происходил, видно не было. Тогда капитан Волков стволом автомата слегка сдвинул доску в сторону, и стало видно, что поверхность кристаллической гряды под доской буквально кипит и булькает. Там образовался небольшой кратер, из которого готова была вырваться наружу настоящая белая лава. Я тут же отскочил в сторону, вытащил из рюкзака керамическим тигель или какую-то емкость, на тигель похожую, метнулся к старшему сержанту Камнеломову, не спрашивая согласия хозяина, выхватил из ножен за его плечом мачете, и широким лезвием подцепил небольшую часть лавы. Лезвие не оплавилось. А свою добычу я тут же перегрузил в керамическую емкость. Лезвие мачете тут же протер сначала о камень, потом о землю, и вернул старшему сержанту. Он посмотрел на лезвие, и показал мне. На металле отчетливо просматривался участок синеломкости. Значит, температура в кратере была чрезвычайно высокая, и лезвие не оплавилось только потому, что я быстро его вытащил из лавы. А я продолжал все это снимать, держа «планшетник» левой рукой.