Пятое Евангелие. Явление пятистам - Владимир Буров

Диалект это и есть несоответствие. Чтобы заметить диалект, надо заметить несоответствие этого диалекта тому, который должен быть в данной местности или есть у вас с рождения.

Наивно думать, что мы узнали секретного агента, а другие его не узнают. Дело в том, что зритель такой же герой произведения Альфреда Хичкока, как и портье и секретный агент в фильме «Секретный агент».

Противоречие в фильме «Верёвка», когда герой от страха так сжимает стакан, что тот разлетается в него в руках на мелкие осколки, но в той же сцене тот же персонаж играет на рояле и руки у него даже не забинтованы, втягивает зрителя в экран. Он попадает туда, чтобы разобраться с героем, как тот может такие вещи делать. И что же он видит? С экрана он видит съёмочную площадку.

Кто-то может подумать, что это только красивая теория. Как различные изобретения Эйзенштейна.

Он работал с изощрённостью Эйзенштейна, говорит Александр Генис. Эта изощрённость и означает, что существуют такие подробности, которые без «Чёрного квадрата» не увидишь. Если смотреть просто так, многие вещи будут казаться нереальными. Считается, что Эйзенштейн придумал что-то там такое новое, что было неприемлемо для соцреализма. Это правильно, но слишком абстрактно. И это абстрактное утверждение противоположно конкретному. Всегда можно сказать, что он умел делать интересные сцены, а реальности, жизни не знал. Был кем угодно, только не реалистом.

Наоборот, он рассказал, что представляет собой реальность. Более того, произведения Эйзенштейна – это не противопоставление соцреализму, а рассказ о нём. И это кто-то понял. Поняли, что новое Эйзенштейна это правдивый рассказ о существующем.

Виктор Ерофеев собрал группу товарищей перед показом фильма «Секретный агент».

Он спросил:

– Где бог Хичкока?

Ответ:

– Бог Хичкока даёт возможность играть на рояле. А только что этими руками, бегающими по клавишам, был раздавлен стакан. Без него это невозможно. Он делает логичным рассказ секретного агента портье. Он делает диалекты персонажей различными. То есть, бог Альфреда Хичкока сидит рядом с камерой оператора. Это режиссёр.

Где берёт хлеб Иисус Христос, чтобы накормить тысячи народа и еще много кусков потом остаётся? У режиссера, а то массовке нет сил больше работать. Бога и изображал Альфред Хичкок.

Говорят, что А. Х. строил свои фильмы не по законам реальности, а по законам сознания. Говорят, он не хочет раскрывать психологию героев, он не хочет рассказывать про шпионов. Так чего же он хочет? Какова его сверхзадача?

Никаких сверхзадач. Альфред Хичкок хотел только одного: рассказать правду о реальности. Но, похоже, бесполезно.

Вставка из 2005 года

За несколько дней до Дня победы один человек сказал по «Радио Свобода», что в конце фильма «Звезда» делается глупость. Немцы там окружили разведчиков в каком-то доме. Этот человек говорит, что надо было этот домик с русскими разведчиками поджечь или расстрелять из пушек. Это было бы реально. Вместо этого немцы вошли в дом и начали штыками тыкать в сено. Это глупость. В реальности так не бывает. Правильно.

Надо было только сначала сказать это Адаму, чтобы он делал всё правильно, не делал глупостей, и не ел яблоко. А потом Каину, чтобы не убивал своего брата Авеля. А так получается, все совершают одни глупости. Каин потому и в живых был оставлен, чтобы его потомки совершали глупости. Ошибки. Они и идут по жизни, всегда выбирая неправильный вариант. О правильном-то им и так известно, что он правильный. Конечно, это ошибка. Но это ошибка не человека, а самой реальности. Она ошибочна.

Даже если не вспоминать эти библейские истории, все равно больно слышать такую критику. Ведь что происходит? Немцы вместо того, чтобы поджечь домик, заходят в него и ищут разведчиков. Это момент истины. Момент превращения материала в КИНО! Или этот человек, который был на «Радио Свобода» перед Днём победы, такой кондовый реалист, что не может выдержать такой неправды в кино. Он что, конюшню в колхозе убирает? Или землю пашет? Или, может, навоз по полю разбрасывает? Нет. Он… тихо… КИНОкритик. Фантастика. Неужели он никогда не видел, что всё КИНО состоит из одних ошибок, из одних так называемых глупостей. Печально.

Критики продолжают пытаться дожать художников. Вместо того, чтобы пропагандировать новые формы романа, они хотят уничтожить даже старые. В новой, современной, «Звезде» сарай, из которого отстреливалась разведчики «Звезды», уже поджигают. Все-таки дожали.

Недавно другой человек выступал на «Радио Свобода». Известный переводчик. Говорит, что все пиратские переводы американских фильмов – какими интересными они бы ни были – ошибочны. Почему? Потому что, говорит, это не переводы, в общем-то, а рассказы. РАССКАЗЫ. Но ведь в фундаменте все переводы и должны быть рассказами. Почему? Потому что и переводится ВСЕГДА рассказ.

Печально. Но с другой стороны об этой печальной ошибке и весь мой рассказ.

Продолжим ЭССЕ девяносто девятого года.

Киновед Джеймс Уолкотт сказал, что фильмы Альфреда Хичкока не являются свидетельствами времени.

Хорошее замечание. Ибо это просто возражение тому, кто скажет, что фильмы Хичкока реальны. То есть это попытка взять, так сказать, не мытьём, так катаньем. Реальны, но свидетельствами времени не являются. То есть замечание о свидетельстве времени есть просто увеличение степени конкретности и больше ничего. То есть это не реальность, а «ещё большая реальность». По сравнению с которой, естественно, реальность становится уже, по сути дела, и не реальностью. Значит, надо доказать, что фильмы А. Х. являются свидетельствами времени.

«Евгений Онегин» А. С. Пушкина тоже не был свидетельством времени. Говорили, что там в какой-то главе ничего не происходит, жук пролетел и всё.

Но сравнительно с произведениями Хичкока или Пушкина другие произведения их времён, обладающие большей конкретизацией фабулы, объёмностью, обладающие жизненностью, становятся одномерными.

То есть фильмы Альфреда Хичкока потому являются свидетельствами времени, что других свидетельств просто нет. Точнее, жизненные, фактурные произведения являются произведениями плоских героев Хичкока, входят в них. А не существуют самостоятельно.

Так сказать, если, улетая на другую планету возьмешь с собой фильмы Альфреда Хичкока, то возьмешь с собой и всю конкретность, фактуру, все свидетельства времени, необходимые для воссоздания жизни.

Так получается потому, что фильмы Хичкока существуют не сами по себе. На другую планету летит не только Альфред Хичкок, а:

Альфред Хичкок и Ты.

Вставка из 2005 года

Метель

Прежде чем написать этот небольшой рассказ о Метели Пушкина, напомню первую ошибку Альфреда Хичкока. Собственно, для пояснения этой ошибки он и приводится. Там рука сжимает стакан, он раздавливается, и тут же этот человек играет на рояле. Противоречие здесь, у Хичкока, разрешается легко. Если это невозможно, то этого, следовательно, и не было. То есть между раздавленным стаканом и игрой на рояле, значит, были еще события. Какие? Не важно. Но после этих событий рука была вылечена. Здесь можно сделать два вывода. Противоречие показывает, что были еще события, кроме показанных, это раз. И два – это, что не все события нам показаны. Не всю последовательность событий мы видим в жизни.

В Метели всё, в общем-то, также. Только противоречие может показаться не таким очевидным. Находим это противоречие в Метели. Чего хочется человеку? Чего бы хотелось Марье Гавриловне? Первое, ей бы хотелось быть верной своей первой любви, любви к Владимиру. Это очевидно. Это стандартный хеппи-энд. Почему должен быть хеппи-энд? А кто себе несчастия желает? А счастье не осуществилось. Это основное противоречие. Как в сказке.

Но дальше, больше. Человеку мало такого счастья. Он хочет и верным быть, и изменить. Хочет быть самим собой, но также он хочет быть и другим. А Марья Гавриловна хочет быть и с другим. И вот А. С. Пушкин предоставляет человек эту возможность быть счастливым. Даёт ему стопроцентный хеппи-энд. Он дает человеку возможность изменить, оставаясь верным. Изменить это ведь не так уж плохо. Ведь это значит, поступить по-своему, в общем-то. И вот, как поступить по-своему, не изменяя богу, Пушкин здесь рассказывает.

Значит, в Метели должно быть следующее:

– Владимир и Марья Гавриловна любят друг друга в начале повести, значит, в конце они должны пожениться. Раз.

– Марья Гавриловна не прочь изменить Владимиру с Бурминым. Это два.

Из повести следует, что она готова изменить, лишь бы это было законно. Но это только так кажется на первый взгляд. На самом деле, она хочет изменить при условии, что измены вообще не будет.