Своя Беда не тянет - Ольга Степнова

— Фатима?

— Салима, — поправила она.

Может, ей и сорок, может, она и девственница, но я бы сказал, что ей пятьдесят и у нее климакс.

Я спохватился, что должен ее попугать и спросил с угрозой:

— Лошадь страшная, ты откуда?

— Где лошадь? — удивилась она на хорошем русском.

Лучше бы она спросила, почему страшная, я бы знал, что ответить.

— Да это собака! — выкрутился я и потрепал за загривок подбежавшего Рона.

— А Надирка на рынке осталась! — радостно сообщила мне Салима, даже не думая меня пугаться. — Сейчас будем делать плов и самсу греть! Вы теперь с нами будете жить? Комната большая, располагайтесь!

— Да не, пошел я…

— Что вы! Плов! Самса! Элка совсем ничего не кушает. Только пьет кефир и курит! Так воняет, так воняет! А крупному мужчине надо много кушать!

Мне понравился ход ее мыслей. Я почувствовал, что слюноотделение опережает всякие другие мои рефлексы. Плов! Самса! Коран, Акунин и «Партнерский секс»! Да, и Донцова тоже. Блин, да ничего эта Салимка, и чего Беда волну гонит?!

Я как пес по команде «рядом», пошагал за Салимой на кухню. Салима на удивление ловко маневрировала среди завалов. Она вообще все делала ловко и быстро — «шуршала», как сказал бы мой дед-богатей Сазон. Не успел я глазом моргнуть, как на плите, в огромном казане уже жарились лук и мясо. Казан, наверное, она тоже привезла с собой. Я успел забыть о существовании Беды, когда она выскочила из ванной, с мобильником в руке, и заговорщицкими жестами вызвала меня в коридор.

Я нехотя покинул кухню.

— Мне звонил следователь Питров, — сообщила она.

— Кто?! — если честно, я не сразу вспомнил, кто это такой и хихикнул:

— А что у тебя с ним?

— У него со мной почти допрос. Он спросил, звонил ли мне днем на мобильный ученик школы номер двадцать Игорь Грибанов.

Я перестал хихикать и больно прикусил губу. Обрывки мыслей замельтешили в мозгу, одни из них были смешные, другие не очень, третьи и не мысли были даже — так, мыслишки. Например: когда она успела схлестнуться с Грибановым и зачем? Я жил с наркоманкой, а может — убийцей? Ей не фиг делать пальнуть в особь мужского пола, если эта особь не пляшет под ее дудку.

— Откуда ты знаешь Грибанова? — спросил я, принюхиваясь. Из кухни так пахло, что я бы сменил веру, чтобы так питаться, и… изучил «Партнерский секс».

— Из школы номер двадцать я знаю только тебя, — сказала Беда, буравя меня глазами через очки. — И днем, с номера, который назвал мне Питров, звонил мне ты. О чем я и доложила следователю Питрову.

Я ошарашено молчал. Потом в голове моей начало проясняться. Значит, у Грибанова нашли мобильник Ильича. Значит, Глазков за порцию травы расплатился с Грибановым мобильником, который нашел в туалете, пока я бегал с бутылкой к Ильичу. Искал, наверное, бутылку, а нашел телефон. Или нет, телефон нашел сразу, а бутылку искал уже тогда, когда получил порцию травы…

— Я же говорила, у тебя проблемы, — усмехнулась Беда. — Давай, Бизон, выкладывай, откуда у тебя «ракета» и почему телефон, с которого ты звонил, у следователя. — Она завелась, заблестела глазками. Запахло приключениями и, кажется, я перестал быть для нее занудой.

Сначала мне стало грустно, потом смешно: чтобы я стал представлять для нее интерес, нужно, чтобы в моей жизни появилась пара — тройка криминальных трупов и мной заинтересовались правоохранительные органы.

Я поддался ее безудержному любопытству, я выложил ей все прямо тут, в темном тесном коридоре, шепотом, с подробностями, которые обошел на допросе у следователя.

— Говорила же, у тебя проблемы! — она приблизилась максимально и цапнула зубами меня за ухо. Я не очень-то обольстился от ее обкуренной нежности. Пусть сделает это на трезвую голову.

— Забавная история, — засмеялась она. — А ты уверен, что этот твой Женька действительно не причем? Ведь сарай-то был открыт, все это видели! Посуди сам: его чуть не убили подростки, одного из которых звали Игорь. «Игореха, стреляй!» Конечно, там, один против этой «группы здоровья» он не попер. А тут отлежался, оклемался, высунул из сарая нос, Игореху того опознал и, воспользовавшись кутерьмой, возникшей во время землетряса, его пристрелил.

— Бред, бред и бред! Сама посуди: у него не рожа, а кусок мяса! Он практически ничего не видит, как он его разглядел и опознал? Он голоден, болен, и за крышу над головой готов языком вылизывать школьный двор. Кто сказал, что «Игореха, стреляй!» и медалист Грибанов одно и то же лицо? Домыслы и совпадение. И кто сказал, что у Женьки-бомжа есть оружие? Если бы оно было, то палить он бы стал не в школе, а там, где его били.

— Если бы было… — тихо засмеялась она.

— Это не он.

— Не он, так не он.

Я посчитал, что разговор закончен, вставил палец в дырку на ее кофте — крутейший дизайн! — и притянул к себе.

— Слушай, а может быть это был все-таки повод, а не гнусная…

— Мальчики-девочки! — звонко крикнула Салима с кухни. — Где застряли, где потерялись?! Самсу кушать!

— Девочки! — фыркнула Беда и отцепила кофту от моего пальца.

«Мальчики» ее почему-то не возмутили.

— А где сейчас твой Возлюбленный? — Она предпочла не заметить мой душевный порыв.

Я пожал плечами.

— Сидит, наверное, в моем сарае, кипяток с сахаром гоняет.

— Идиот, ты что, не зашел к нему после всех этих событий?!

— Ты же сказала, приезжай немедленно!

— Кретин, да твой сарай опера уже по досточкам разобрали, а Женьку наизнанку вывернули! Хочешь, я позвоню знакомому «урке», узнаю информацию по этому делу?

Я ухмыльнулся. Она знает, что я владею терминологией не хуже нее — «урками» называют ребят из уголовки. Я засмеялся. Она знает, что я и сам могу узнать все по этому делу, если позвоню Ритке Грачевской. Инспекция по делам несовершеннолетних в РОВД находится на первом этаже, уголовный розыск на втором. Ритка, как правило, в курсе всех дел и уж ее информация будет поточнее, чем та, которую дает не очень щедро прикормленный «Криминальным вестником» опер.

— Пойдем самсу жрать. За дело взялись профессионалы, какого черта совать свой нос?

— Да? — ехидно спросила она, ловя очками в темноте коридора свет, доходивший из комнаты. — А ты уверен, что хорошо спрятал свой «ствол»?

Я почувствовал, что вспотел.

Это был единственный незаконопослушный момент в моей жизни. Пережив недавно кучу неприятностей, я так и не собрался с духом избавиться от пистолета Макарова, доставшийся мне в результате разборок с одной местной группировкой, именуемой «борисовцы». Я предпочел соорудить под лежаком маленький тайничок — незаметный и надежный, следовало только знать, где и как подцепить нужную доску в полу. Одна беда: я постоянно забывал и про тайник и про оружие: слишком втянулся в мирную жизнь педагога. Лучше бы все-таки от него побыстрей избавиться.

— Поехали, — Беда потянула меня за руку.

— Куда?!

— В сарай!

— Девочки-мальчики!

Я сгонял на кухню, прихватил самсу, рассовав пирожки по карманам, заверил Салиму, что мы скоро вернемся, и быстро оделся в коридоре.

Беда тоже натянула тонкую дубленочку и гарцевала на месте, от нетерпения пристукивая ногой. Кажется, ей все это нравилось: «ракета», «ствол» у меня под кроватью, бомж, готовый за стакан кипятка чистить от снега школьный двор, и я — впервые в жизни попробовавший ганджубаса.

* * *

«Аудюха» почему-то не открывалась. Может, замок замерз, а, может, от старости его просто заклинило? Я плюнул на неподатливый ключ, нашел проволоку, поковырялся недолго и открыл дверь.

— Эй! — засмеялась Беда. — А зачем ты повесил знак «инвалид за рулем»?!

Я посмотрел в зеркало заднего вида: на заднем стекле желтел небольшой квадрат.

— Ну-ка, отдери! — скомандовал я. Элка поковыряла знак пальцем.

— Слушай, тут без ножа никак! Серьезно прилипло! А ты какой инвалид — на голову?

Я заржал. В отличие от нее я понимал чужой юмор.

— Нет, гораздо ниже! Там, что, не написано?

— Нет! — покатилась она со смеху. — А должно быть?

— Конечно. Это ученички мои шутки шутят. Завтра зубами отдирать заставлю.

Беда плюхнулась на сиденье рядом со мной, и я мысленно поблагодарил ее за то, что она не рвется за руль. Терпеть не могу ездить пассажиром, она тоже, и это одна из причин, почему мы не можем долго находиться в одной машине.

Ключ в замок зажигания почему-то не вставлялся. Я пихал его, пихал, и так и эдак, но он, как неродной, не стыковался. Но попробуйте-ка куда-нибудь что-нибудь вставить, когда на улице минус тридцать! Я разобрал панель и отсоединил замок от блока зажигания.

— Ну, ни фига себе, техническое состояние! — покатилась со смеху Беда, глядя как я отверткой завожу машину. — А мы доедем?

— Да куда мы денемся! — заорал я, отмечая с удивлением, что движок еще горячий. Мне казалось, что я провел у Беды часа два, а в минус тридцать и за десять минут остынет все что угодно.