Колкая малина. Книга третья - Валерий Горелов

class="v">Им не хватило сил меня к порядку подвести,

И общественность потребовала санкции ввести.

Дедушка Ленин тащит бревно,

А я отказался помогать – негодник.

Меня взяли на заметку в гороно,

И, в назидание другим, теперь я точно второгодник.

В полномочиях

Талант умело заболтать любую из проблем,

Запутать умным разговором явную причину,

Отодвинуть на потом главную из тем

Должен быть у каждого чиновника по чину.

Он должен очень остро говорить

Языком тостов и сальных анекдотов.

Такого никогда не смогут перебить,

Чтобы вникнуть в смыслы этих фальшотчётов.

Смотреть в глаза и заявлять от фонаря,

И при этом получать аплодисменты,

Уменье страстно говорить, ничего не говоря,

Всегда сулит чины и дивиденды.

Всё это – наследство одного творца,

Ни с кем не спутаешь его скуластый профиль.

Красный плащ, ужимки хитреца:

Это – собиратель душ, демон Мефистофель.

Он – житель ада, презирающий людей,

Умел одной ухмылкой душу осквернить,

А собирателей различных должностей

Учил унизить тех, кому обязаны служить.

Его учение живёт и побеждает,

Оно – как свежесть от кривого вентилятора:

Кто-то кресло депутата выкупает,

А у кого-то полномочья императора.

Возомнил

Он хотел всё видеть и всё знать,

И, как глубокий юбочный разрез,

Мечтал одновременно скрыть и показать,

Что он всегда пойдёт наперерез.

В сюжетах длинных сериалов

Он вживался в героические роли

Благородных и богатых феодалов

С бантами, шпагой и в камзоле.

Но кому нужны «Поющие в терновнике»

И любовь в любой аранжировке,

Когда вся мера в алюминиевом половнике,

Раздающем кашу в заводской столовке?

Он хотел всё видеть и всё знать,

Потому и возомнил себя поэтом.

Ему хотелось понимать и сострадать,

И для кого-то распуститься первоцветом.

Кому-то снятся недоеденные торты,

Кто-то погружается в язычество,

А жизнь направо и налево делает аборты

Нашим притязаньям на владычество.

Он сам себя не мог предугадать,

Уже не веря ни в часы, ни в расстояние,

Что будет думать, и что готов сказать,

Будучи готовым сделать покаяние.

Воображение

Те, у которых право выбора отняли,

Взялись добиваться уважения:

Они открыто заявились и даже угрожали,

Но всё это – игра воображения.

А в регионе по бюджету тухлые расклады,

И там не было предела возмущения.

Автострады перекрыли баррикады,

Но всё это – игра воображения.

Обманутые дольщики, закормленные враками,

Силой добивались объяснения

В стычках с полицейскими и массовыми драками,

Но всё это – игра воображения.

Когда для медиков закончились подачки,

Не осталось даже малости терпения,

Повсеместно прокатились митинги и стачки,

Но всё это – игра воображения.

А школа стала местом выживания,

И когда стали нестерпимы унижения,

Громом прогремели протестные собрания,

Но всё это – игра воображения.

Не отыскать для переправы брода,

И никуда не денутся страхи и сомнения,

И никогда и никому не будет дарена свобода,

Если всё кругом – игра воображения.

Всегда

Когда-то щёку подперев огромным кулаком,

Мыслитель погружался в размышленья,

Но его легко объявят дураком,

Если не предскажет лунное затменье.

А сейчас себе под нос бубнит интеллигенция:

Похоже, они ищут объяснений,

Почему где нет мозгов – хорошая потенция

И не бывает никаких сомнений?

Мы давно всех обогнали на научной ниве,

И не надо объясняться с каждым идиотом.

Только тот, кто себя видит в социальной перспективе,

Может называться патриотом.

Пусть кто-то носится с новыми проектами,

И пусть их мучают разные суждения,

Но там всегда найдутся ложные аспекты,

И останется одно, но правильное, мнение.

На каждого всегда найдут причину,

Хотя они и были не совсем чужими.

Этих личностей заблудших расстреляли в спину,

Но патроны оказались холостыми.

Велик масштаб побед и поражений,

Но говорят, что это всё не зря,

Ведь, вопреки набору разных мнений,

Всегда над нами силуэт вождя.

Второгодник

Зайцу хорошо на морковном поле,

А пушистой белочке – в дупле.

Нам тоже было хорошо в начальной школе,

Когда учишь буквы в букваре.

Нас пионеры посвящали в октябрята,

А дальше – комсомольцы в пионеры.

И мы не просто так девчонки и ребята:

Нас воспитали наглядные примеры.

Но однажды появился второгодник,

Он сидел один на последней парте, как чужой.

Говорили шёпотом, что он вообще разбойник,

И кто-то видел, что он носит ножичек складной.

Нам, понятно, запрещали с ним дружить.

Он смеялся как-то не по-детски,

И казалось, что с трудом умеет говорить,

И слегка ведёт себя не по-советски.

Он на шее красный галстук не носил,

Возможно, с пионеров исключили:

Наверно, где-то что-то натворил,

Но нам про это ничего не говорили.

И не пришла к углу гипотенуза,

И реальность оказалась совсем немилосердна:

Его отец – Герой Советского союза,

К званию представленный посмертно.

Герои

Не обойдётся без героев в приключенческом кино,

Пусть оно будет про Синдбада или про Кинг-Конга,

Где бы ни было оно сотворено:

На холма́х Голливуда или в студиях