ДЕТИ ДЬЯВОЛА - Иван Родионов

– Все самые большие и самые влиятельные журналы и газеты, все самые мощные книгоиздательства и типографии на языках всех цивилизованных народов теперь принадлежат исключительно нам, евреям, или находятся в полной денежной, а, следовательно, и в моральной зависимости от нас, т.е. под нашим неусыпным и строгим контролем. А ведь, Липман, что такое означает овладение всей прессой какой-либо страны? Ведь это равносильно тому, как ежели бы у населяющего ее народа-хозяина отрезать его собственный природный язык и вместо него вставить чужой. Не правда ли? Хе-хе-хе…

Липман улыбнулся.

– Сравнение подходящее. Возразить нечего.

– Мы эти хирургические операции произвели настолько искусно и деликатно, что гои и не почувствовали, как остались бессловесными животными, как им по их скотской природе и быть полагается. Впрочем, зачем преувеличивать наши достижения?! Будем скромнее. Мы оставили за ними право мычать и даже драть свои глотки, но только в тех случаях, когда и где и как мы им прикажем и укажем. Но ни-ни, не больше того. Ведь что такое по сущности своей пресса? Голос страны, голос народа. По крайней мере, таковой, а не какой-либо иной, ей быть полагается. При теперешней широкой распространенности книг и особенно периодических изданий, печать создает те или иные настроения, внушает их и направляет так называемое "общественное мнение" по тому руслу, какое выгодно для ее хозяев. А это "общественное мнение", этот глас народа… хе-хе… властно давит на свои правительства и своим давлением заставляет их принимать и проводить в жизнь те или иные решения государственного характера. Ну, раз мы – хозяева, а вся пишущая гоевская братия – наши купленные рабы, то мы ведь не гоголевские унтер-офицерские вдовы, сечь самих себя не станем и другим не позволим, не будем в наших собственных изданиях ратовать за чужие, враждебные или вредные нашим планам, интересы. Мы и говорим нашим пишущим рабам: "пишите, что вам приказывают ваши хозяева". И пишут. Само собой разумеется, что тут надо проявлять высокое искусство, потому что приходится вечно держать курс нашего израильского корабля между многими Сциллами и Харибдами. Этим искусством мы овладели в совершенстве и ведем нашу линию осторожно, умно, под самыми благонамеренными, патриотическими и либерально-гуманными сигнатурками. Гои – ослы, Липман. Ведь они охотно, с восхищением и даже с великой признательностью будут глотать и смертельный яд, лишь бы на сигнатурке был расписан лекарственный рецепт. И чем запутаннее и сложнее рецепт, тем они более и охотнее веруют в его спасительные свойства. Ну, разве не ослы они, Липман? Ну, подумайте вы себе, да разве мы, евреи, допустили бы кого-либо из чужеродных забрать в свои руки нашу еврейскую национальную прессу и от нашего еврейского лица и имени говорить на весь мир, отстаивать наши еврейские интересы?! Я вас спрашиваю, Липман, возможна такая ситуация или невозможна?

От такой неожиданной постановки вопроса Липман побагровел и, как ужаленный, привскочил со своего места.

– Ну, это было бы дико, как не знаю что… недопустимо! – энергично потряхивая головой, решительно заявил он.

– И я говорю, что это было бы дико и ни в коем случае недопустимо. Таким шарлатанам наши первые слова были бы: "руки прочь!". В свое собственное гнездо кукушек мы не пустим. Мы не сумасшедшие и не бессловесные скоты, сами владеем членораздельной речью. – Мэтр вдруг неожиданно и весело рассмеялся. – Знаете, Липман, гои в полном смысле слова идиоты, дегенераты. Отчего в их пустые головы никогда не залетит простой, естественный вопрос: почему, дескать, еврейский народ, настолько малюсенький, что во всей численности человеческого населения не составляющий и одного полного процента, владеет свыше девяноста процентов всей мировой прессы на языках всех культурных народов? Девяносто из ста, из ста, Липман! Ведь, казалось бы, что такой вопрос должен бы хватить их, как быка обухом по голове, и навести на другой, тоже не менее простой и естественный вопрос: почему еврейство устроило себе всесветную монополию из прессы? Нельзя же объяснить явление такого колоссального и беспримерно-важного значения одними только коммерческими выгодами. А отсюда недалеко уже и до заключения, что, значит, у евреев, помимо коммерческих в этом деле интересов, имеются другие скрытые и подозрительные, которые, во что бы то ни стало, надо поскорее разъяснить и в корне пресечь создавшуюся темную противоестественность. По крайне мере, мы, евреи, поступили бы именно так. Но, слава Богу, эти легкомысленные верхогляды и в ус себе не дуют.

– Да-а… – удивленно обмолвился Липман. – Ведь и мне в таком освещении, в каком вы поставили этот вопрос, никогда не представлялся…

– Ведь, Липман… ведь только благодаря нашей прессе мы запрягли в нашу жидовскую балагулу, – он усмехнулся, усмехнулся и Липман, – не только все левые политические партии всего мира, которых отчасти мы и создали и мы же всех взлелеяли, но такие, которые на первый взгляд, казалось бы, никакого, даже отдаленного, касательства к политике не имеют. Возьмите хотя бы спиритов, оккультистов, теософов и т.п.

– Вот как! Да они-то что, мэтр?

– А вот что: все эти шарлатанские учения, существующие и прогрессирующие не без нашей скрытой поддержки, вносят великий сумбур в слабые гоевские мозги, расшатывают и разрушают веру в Предвечного. А теософия – кощунственная ересь, пользующаяся особенным нашим – вниманием и покровительством. Все левые политические партии, начиная от наивных либералов всех стран, старых радикалов, верхоглядов – русских кадетов, анархистов и кончая социалистами всех подразделений и толков – по сущности своей не более, как те ретивые не по разуму лошади, которые по растерзанным телам и костям своих единокровных, по пепелищам собственных домов, через развалины собственных государств, в поту, крови и прахе, надрываясь изо всех сил, покорно и тупо везут триумфальную колесницу Израиля к всемирному владычеству. Этим слепорожденным, "почтенным" животным и в голову не приходит, какую поистине жалкую и ужасную участь готовят они и самим себе, и в особенности, своим единоплеменникам. Социалисты в общей своей массе являются нашим пушечным мясом, тогда как масоны представляют из себя интеллектуальную силу нашей всемирной армии. Как вам известно, в масоны вступают люди всех национальностей и всяческих левых партий, при этом обязательно только интеллигентные. Вы, Липман, будучи сами старым, опытным масоном, достаточно хорошо знакомы с этой нашей могущественнейшей организацией. Поэтому я буду краток и скажу лишь, что масоны – наше самое тонкое, совершенное и надежное оружие. Вы знаете, что сеть его опутала весь земной шар. Все самое интеллигентное и влиятельное среди гоев, не стесняющееся в средствах к достижению своих целей, а жаждущее той или иной карьеры, преуспеяния и всяческих благ земных, попало в эти сети. В эту нашу организацию вовлечены люди всевозможных интеллигентных профессий и всяких общественных положений, начиная от средней руки купцов, чиновников, офицеров, священников, адвокатов, артистов, литераторов, и кончая видными государственными деятелями, католическими прелатами, епископами всех христианских вероисповеданий, принцами крови и даже королями и императорами. Забавно видеть заседающими в наших ложах тех властителей, троны которых масоны призваны сокрушить. Были среди последних даже гроссмейстерами, т.е. высшими возглавителями нашего ордена. Вы знаете, что никого и ничего они у нас не возглавляли, а подобно всем рядовым братьям-масонам, как в игре в жмурки, с завязанными глазами послушно плелись туда, куда направляли их наши невидимые руки и делали то, что мы им внушали. В этот всемирный орден мы запутали почти сплошь всех тех, кто стоит у власти народов. Могущество нашего ордена настолько велико, что в последние годы правят народами исключительно масоны. И человеку, не принадлежащему к этой нашей тайной корпорации, будь он хоть семи пядей во лбу, никогда не сделать большой политической карьеры. Мы всегда сумеем подставить ему ножку и не позволим пробраться до высших степеней.

– Все это, мэтр, мне хорошо известно…

– Тогда на этом и покончим и перейдем опять на несколько минут к России, где влияние нашей прессы было прямо чудотворным и принесло нам неисчислимые и драгоценнейшие плоды. Ведь в продолжение немногих десятилетий и особенно после 1905-го года, о, благословенное время!, когда были дарованы свободы слова, печати, собраний мы совершенно и безраздельно овладели русскими умами. Все старые фрондировавшие либералы, радикалы, новорожденные кадеты, либеральные националисты и, конечно, социалисты всех подразделений и оттенков пошли гуртом, поголовно в нашу лавочку и кем, и чем, в конце концов, они являлись? Водовозами, добровольными, добросовестными и даже восторженными водовозами, усердно лившими воду на нашу еврейскую мельницу. Мы обезбожили и сделали антигосударственной почти сплошь всю русскую интеллигенцию и настолько затравили, засмеяли и заплевали и без того слабо проявлявшийся русский национализм, что сами русские стыдились его, а большинство из них считали для себя позором и оскорблением, если их называли националистами. Это было ругательное слово. "Отсталый", невежда, глупец, зубр – вот их презрительные клички. От таких людей шарахались в стороны, отплевывались. На них при жизни ставили крест. Им в своем собственном отечестве не к чему было приложить своих рук. На службе им не давали ходу. Все и все были против них. Даже само правительство царя стеснялось быть строго национальным. Это считалось шовинизмом дурного тона. Вот как мы их через нашу печать "обработали". Чиновники от высших и до низших, многие из духовенства и очень значительная часть образованного офицерства из кожи лезли демонстрировать свой либерализм, кадетизм, "передовитость", а под сурдинку и республиканизм… И все для того, чтобы не заподозрили их в "мракобесии", невежестве и "отсталости"…