Планета Вода (сборник с иллюстрациями) - Борис Акунин

При свете этого багрового пламени, под монотонный речитатив поминальных буддийских сутр, которые гундосил Маса, под хруст горящего дерева, Фандорин осмыслил ситуацию.

Огненное погребение

Всё, в общем, было ясно. В мире разгорается жесткая борьба за первенство. Ставка велика, противникам не до джентльменства. Если уж англичане готовы в нарушение всех международных норм прислать в чужие воды крейсер и высадить десант, то чего ждать от нахрапистых немцев, обойденных при разделе колоний? Увидели, что англичане выписали откуда-то хитрую субмарину, переполошились, нанесли превентивный удар.

Оно и черт бы с ними. Какое дело искателю подводных сокровищ до грызни между великими державами? Фандорин и собирался мирно уехать, оставив британцев и немцев разбираться друг с другом. Но теперь с нейтралитетом и невмешательством покончено.

Эраст Петрович решил, что останется. Действовать будет не на стороне англичан, но уж точно против немцев.

Не надо было Шёнбергу убивать Пита Булля. Ein grosser Fehler[5]. Жизни самого майора и его олухов в уплату за эту ошибку совершенно недостаточно. Расплатиться придется всему германскому рейху.

– Я собираюсь произнести речь, господин, – сказал Маса, собрав пепел мистера Булля в широкий пальмовый лист. – И хочу, чтобы вы внимательно ее выслушали.

Взяв лист четырьмя руками, они снова поднялись на пирс и развеяли прах выдающегося изобретателя над ночным морем.

– Мы должны отомстить за нашего соратника по-настоящему, как предписывает древний благородный Путь катакиути… – торжественно начал японец.

Это слово европейцы обычно переводят просто как «месть», но катакиути возвышеннее тривиальной вендетты, поскольку его совершают не из злобы, а во имя восстановление нарушенной справедливости.

Эраст Петрович уже догадался, что Маса пришел к тому же выводу, что и он сам, но лишь покивал.

– Если бы немецкий сёса[6] убил Бури-сан по личным соображениям, было бы довольно в отместку умертвить его самого и его вассалов. Но сёса убил Бури-сан из-за секретной базы, потому что хотел уберечь ее от опасности. Значит, настоящая виновница – секретная база. Надо ее уничтожить со всеми ее секретами, а заодно и с отвратительным кёдзю[7], который убивает девочек. Только тогда осуществится истинный катакиути, а нарушенное равновесие Добра и Зла восстановится. Убедил ли я вас, господин, или мне продолжить?

– Убедил, – быстро ответил Фандорин, с облегчением подумав, что Маса прав и можно ограничиться только базой на Сен-Константене, а мстить всему германскому рейху – это уже перебор.

– Очень хорошо. Я знал, что умею убеждать, – довольно наклонил голову японец. – Но поскольку я уже приготовился, позвольте рассказать вам одно достоверное предание, которым я хотел проиллюстрировать свою речь.

– Ладно. Только, пожалуйста, говори помедленней и не используй старинных слов, – попросил Эраст Петрович. – Я понимаю по-японски уже не так хорошо, как прежде.

– Это правда, господин. Вы говорите всё хуже и хуже – просто неприятно слушать. А предание вот какое… Вы, конечно, знаете про сорок семь верных вассалов, отомстивших за своего господина и потом с чистым сердцем взрезавших себе животы. Но на тему катакиути есть и другая история, менее известная.

Однажды, лет сто назад, жил в Эдо один якудза по имени Куроскэ. Он брал мзду с чайных домов квартала Ёсивара, опекаемых его кланом. Все очень уважали Куроскэ, потому что он честно нес свою службу: собирал взносы аккуратно, должников наказывал без чрезмерности, не давал в обиду девушек «ивового мира» и всегда беспрекословно выполнял приказы своего оябун[8], даже если они были совсем безумными. Его господин был оябун уже в третьем поколении, и, как это часто бывает с молодыми людьми, которым положение досталось по наследству, вырос своенравным и склонным к экстравагантным поступкам. Это его в конце концов и погубило. Как-то раз он вздумал отбить любимую куртизанку у могущественного хатамото, близкого к его высочеству сёгуну. Подарил девушке такие дорогие подарки, что ее сердце дрогнуло. Потом в знак сильной любви прислал куртизанке свой отрезанный мизинец – и тут ее сердце уже совсем растаяло. Они начали тайно встречаться.

Об этом донесли вельможе, и тот поступил, как требовали честь, обычай и статус. Прислал в павильон, где оябун и куртизанка предавались страсти, лучшего фехтовальщика из своих вассалов. Мастер меча зарубил неверную женщину прямо в постели, а оябуну дал одеться и вооружиться, после чего отсек ему голову, потому что, как я уже сказал, это был мастер меча.

Когда произошла эта трагедия, Куроскэ попросил у вдовы разрешения поручить катакиути именно ему, а поскольку он был человек почтенный, разрешение было дано.

С мастером меча Куроскэ расквитался быстро. Фехтовальщик он был плохой, но зато отлично метал ножи. А дальше перед Куроскэ встал очень трудный этический вопрос: можно ли на этом считать катакиути свершившимся или же следует пройти этим Путем до конца, то есть убить и самого хатамото? С точки зрения тогдашнего канона, он мог считать свой долг исполненным – рука, погубившая господина, была отсечена и принесена его безутешной вдове. Кроме того, убийство такого важного чиновника навлекло бы беду на весь клан. Поэтому вдова и все старшие советники были решительно против.

Нормальное катакиути

Однако Куроскэ не признавал компромиссов в вопросах чести. Мало уничтожить орудие Зла, надо искоренить и источник Зла – вот к какому выводу пришел этот искренний человек. В праздничный день он затесался в толпу около храма, метнул нож в хатамото, когда тот садился в паланкин, и попал точно в сердце. После этого, согласно обычаям своего клана, Куроскэ уплыл на остров Минэгасима и прыгнул в жерло огнедышащего вулкана – это очень красивая и к тому же приятная смерть. В прощальном письме Куроскэ написал, что настоящая искренность не довольствуется полумерами. Благодаря этому выдающемуся герою канон катакиути был усовершенствован.

Эраст Петрович внимательно выслушал этот рассказ, прекрасный тем, что все его фигуранты руководствовались предписаниями чести.

– Последуем усовершенствованному канону и мы, – сказал Фандорин. – Только в жерло вулкана Сен-Константен прыгать не будем, хорошо?

– Разумеется. Ведь Бурь-сан был вам не господином, а всего лишь вассалом. Я же его вообще не любил и иногда хотел прикончить собственными руками. Теперь мне за это очень-очень стыдно. Есть только один цивилизованный способ избавиться от этого стыда – катакиути… Я хорошо знаю этот блеск в ваших глазах. Он означает, что вы уже придумали план. Надеюсь, в нем предусмотрена хорошая роль и для меня?

– Да. У каждого из нас будет своя собственная партия. Слушай и не перебивай. Если останутся вопросы, задашь в конце…

И Фандорин приступил к инструктажу.

* * *

«А еще катакиути нужен вот зачем: этот Путь помогает избавиться от чувства вины. Всякий, кто остался жив, чувствует себя виноватым перед умершим. Потому что недосмотрел, или остался в долгу, который уже не вернуть, или просто был с человеком слишком резок. Исправить всё это невозможно, но очень даже возможно переадресовать вину на кого-то другого или на что-то другое. И заставить эту инстанцию расплатиться за все вины сразу.

Какая-то тайная база, какие-то военные секреты. Полно, стоит ли тратить на подобную чушь время и силы?

Стоит. Потому что иначе нельзя будет восстановить утраченное чувство внутренней гармонии, а важнее этого ничего на свете нет.

Так что нечего самого себя обманывать. Высшая справедливость и баланс Добра со Злом – пустая болтовня. Я делаю то, что я делаю, для самого себя».

Холодные мысли, вероятно, недостойные истинного самурая или «уважаемого якудзы», Фандорина нисколько не расхолаживали. С некоторых пор он понял одну существенную вещь: умный и взрослый (что, в принципе, одно и то же) человек отличается от неумного или невзрослого тем, что ясно сознает мотивы своих поступков. И, разумеется, предвидит их последствия.

Нанести удар следовало так, чтобы не оставить следов. Не нужно становиться личным врагом великой державы, иначе всю оставшуюся жизнь будешь бегать и скрываться.

Поэтому наутро Эраст Петрович произвел некоторые манипуляции над своей внешностью. Приклеил короткую черную бородку. Усы, наоборот, сбрил. Надел зеленые очки. И выяснился факт, прежде не бросавшийся в глаза: они с покойным инженером очень похожи, особенно если смотреть с некоторого отдаления.

Во всяком случае, в тенерифском представительстве концерна «Океания» никто не усомнился, что соискатель рабочего места – тот, кем он назвался: американский гражданин Питер Булль тридцати девяти лет от роду, дипломированный инженер-механик, по опыту работы – конструктор подводных аппаратов. Эраст Петрович предъявил еще и номер иллюстрированного журнала «Maritime News» со статьей Булля про воздухопродувочные трубы на субмаринах. На размытой фотографии красовался худой человек в темных очках, с прочерченной, как по линейке, бороденкой.