Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Питкернское преступление - Луи Жаколио

Тота, предводитель инсургентов, пал пораженный копьем; это увидели его воины и бросились к нему.

— Отомстите лучше за меня! — закричал он им.

Таитяне, несмотря на потерю нескольких вождей, сделали последнюю попытку, но две новых бомбы, ловко брошенные в них Джо, произвели в их рядах такую панику, что они начали рассыпаться на мелкие отряды и бросились бежать.

Солдаты Помаре хотели преследовать беглецов, но король, как человек ловкий, понял, что для окончательного утверждения его власти над островом, будет лучше не возбуждать против себя народ; поэтому он остановил своих воинов, которые, будучи отлично дисциплинированы, безропотно повиновались. Он велел подобрать раненых и оказывать одинаковую помощь как своим, так и чужим воинам.

Тело Тоты велел похоронить со всеми почестями, относящимися к его сану, и вместо того, чтобы, по обычаю, конфисковать его имущество, он отдал его сыну.

Затем он объявил всеобщую амнистию и послал вглубь страны членов своего семейства с обещанием, что все вожди, которые немедленно изъявят покорность, получат полное прощение.

Все поспешили воспользоваться добрым расположением короля, и результатом победы и ловких действий было то, что Помаре окончательно утвердился на троне. Но его планы были гораздо шире: он мечтал объединить под своим скипетром архипелаг Туамоту, острова Кука, Борабора, Раиатеа и др., точно так, же, как острова Маркизские, Тонга и архипелаг Мореплавателей. Он мечтал уже о том, что у него будет целый флот, построенный в Европе, и что сам он будет править всеми островами Океании.

— Я буду идти вперед до тех пор, пока не дойду до островов, на которых растет кокосовая пальма, — часто говорил он.

Укрепив свою власть над островом, Помаре понял, что не может составить себе соединенной армии из жителей Муреа и Таити, если последние останутся идолопоклонниками. Тогда он решил обратить их в христианство, ведь именно благодаря боевым припасам христиан ему удалось одержать победу. Для этого он решился употребить средство, уже удавшееся на Муреа.

Таитяне, еще большие скептики, чем жители этого последнего острова, продолжали поклоняться Оро, более по преданию, чем по убеждению; они уже давно открыли все фокусы своих ореро и отлично знали, что когда статуя бога начинала говорить публично, то это делалось или жрецом-чревовещателем, или фокусником, спрятанным за идолом.

Недаром в стране существовало по этому поводу множество анекдотов, доказывающих, что на этот гордый и насмешливый народ надо смотреть не как на дикарей, вступающих в жизнь, а как на остатки древней полинезийской нации… Вот один из таких анекдотов.

После победы Помаре жрецы Оро, знавшие, что король принял веру чужеземцев, хотя миссионеры с Муреа не сопровождали его на Таити, — так как, вероятно, он боялся затруднений, в которые его могло поставить их усердие… поняли, что их царству приходит конец. Тем не менее, не желая спешить навстречу событиям, они назначали большую церемонию, на которую собрались все жители острова.

Помаре, нисколько не противясь этой церемонии, позволил отправиться на нее всем вождям, желавшим этого.

Праздник обещал быть крайне удачным; со всех сторон стеклось множество народа с богатыми жертвоприношениями.

На возвышение был поставлен громадный идол Оро, и, когда верховный жрец приблизился, чтобы начать жертвоприношения, он сначала просил Оро распространить его благоволение на Помаре и все его семейство.

Вдруг идол зашевелился.

— Бог хочет говорить! — вскричал жрец.

Наступило всеобщее молчание, и послышался голос:

— Да, Помаре будет королем всех островов океана.

В ту же минуту в толпе послышался насмешливый голос.

— Равэ, ты гнусишь…

Всеобщий смех встретил эти слова.

Действительно, жрец, которому поручено было представить голос Оро, звался Равэ и отличался гнусавым голосом.

Происшествие это вызвало такое веселье, что верховный жрец принужден был сократить церемонию; несмотря, однако, на эту неудачу, народ, столь же добродушный, как и веселый, по обыкновению принес свои приношения на жертвенник Оро.

Помаре понял после этого события, что ему будет легко добиться того, чего он желал; он устроил народу большой праздник, на который велел принести идолов всех богов, и тогда обратился к народу с речью, говоря, что все эти куски дерева и камня не помешали его воинам придти на Таити и что они также неспособны защитить и самих себя; говоря это, он одним ударом палки повалил статую ужасного Оро, затем пришла очередь Таири и других; толпа, немного возбужденная померанцевым вином, сама докончила начатое королем; движение вскоре распространилось по всему острову, и на Таити не осталось ни одного из древних богов.

Тогда Помаре вытребовал с Муреа трех евангелических миссионеров, а также вновь посвященных туземных пасторов, чтобы они крестили его подданных.

Дело еще более упростили, чем на Муреа. Все дикари были собраны по округам, и, заставив их войти в воду по пояс, их окрестили всех вместе.

Помаре не замедлил покорить все соседние острова и архипелаг Туамоту, но не мог распространить далее своих побед; ему недоставало средств для преодоления больших расстояний… Это так огорчило его, что, не имея выхода для своей неудержимой энергии, он мало-помалу предался страсти к спиртным напиткам до такой степени, что опустился и физически, и нравственно. Это было как нельзя более на руку миссионерам, которые начали управлять от его имени и устроили на несчастном Таити такое же суровое и бессмысленное управление, как иезуиты в Парагвае, так как нельзя не сознаться, что лютеранские пасторы стоят католических патеров.

С течением времени разум оставил этого человека, который, без сомнения, играл бы большую роль, если бы имел в своем распоряжении более обширные средства, чем те, которыми он мог располагать, а в последнее время его жизни, когда к нему возвращались проблески рассудка, очень часто слышали, как он говорил:

«О король Таити, о Помаре! Свинья, бродящая в кустах, теперь более способна царствовать, чем ты!»

Когда он скончался, ему еще не было сорока восьми лет.

Такова личность этого необыкновенного человека, который, будучи одарен блестящими способностями, мог действовать лишь на ограниченном пространстве. При нем и благодаря ему, как мы видим, христианские проповедники наводнили Океанию. Чисто политическая власть, которую они приобрели над Таити, не была продолжительна, так как сейчас же после смерти короля регентша, его вдова, просила проповедников оставаться в их храмах, угрожая в противном случае восстановить поклонение Оро.

Конечно, миссионеры не заставили повторять себе этого и удовольствовались тем, что прибавили к своей славе более выгодное занятие отправки в Лондон хлопчатой бумаги, перламутра, жемчуга и кокосового масла, а таитяне, освободившись от своих опекунов, превратились в то, чем они прежде были, то есть снова сделались веселым и счастливым народом.

Однако английские миссионеры не сохранили в этой части Океании свою религиозно-коммерческую монополию. Рим, в свою очередь, пожелал эксплуатировать страну и послал туда своих самых ловких дельцов, и тогда между протестантами и католиками началось самое забавное соревнование. Главная задача заключалась в том, кто приобретет себе больше верноподданных, чтобы иметь больше перламутра, жемчуга и кокосового масла; миссионеры превратились в неприкрытых негоциантов и платили за продукты страны частью молитвами, частью товарами.

Надо сказать, что, к счастью, Таити испытал только комические стороны борьбы.

Прежде чем закончить этот длинный рассказ, который, может быть, даже возбудит интерес, потому что говорит о стране, о которой все слышали, но о которой мало кто что-либо знает, я упомяну еще об одной детали.

Два римских миссионера на Муреа в течение нескольких месяцев не делали ничего; их церковь была пуста, склады товаров также, и в этот год нечего было посылать святой конгрегации; несмотря на все их усилия, они не могли сохранить даже простого слуги, а между тем менее чем в двух милях евангелический храм оглашался молитвами, а магазины пасторов, видимо, наполнялись бочками кокосового масла и перламутра. Триумфом своим эти последние были обязаны гениальной выдумке главы английской миссии: он выписал из Лондона целую партию мужских фуражек и женских шляп с серебряными и золотыми галунами, и все пожелали украситься этими новинками. Чтобы получить этот великолепный убор, надо было быть протестантом раньше или перейти в протестантизм, а затем заплатить за вещь ее стоимость произведениями страны.

И вот по милости моды все католики дезертировали, чтобы получить такую замечательную шляпу.

Но вскоре улыбка возвратилась на лица католических миссионеров; они даже начали с насмешкой гулять мимо учреждения их собратий. Хотя их храм был по-прежнему пуст, но через несколько дней причина этой радости объяснилась: судно, пришедшее в гавань Папекти, привезло им множество громадных ящиков, которые патеры поспешили открыть в присутствии всех жителей острова, привлеченных любопытством.