Доктор Кровь - Георгий Полевой

Изнанка города представляется иной, далекой от сияния рекламных огней. Пожалуй, в Питере это заметно как ни в каком другом городе. Широкие проспекты соседствуют здесь с узкими улочками и тесными лабиринтами дворов, а блеск дворцов – с миазмами трущоб.

Наиболее ярко это показал режиссер Алексей Балабанов в фильме «Брат». Осень, сырость, грязь под желтой листвой. Пьянь, мразь. Дешевые шлюхи. Ушатанные в хлам наркалыги. Полностью отмороженные ублюдки, для которых «подрезать» прохожего так же нормально, как для обычных людей ходить на работу.

Такое происходит каждый вечер и каждую ночь, даже недалеко от центра города, объявленного ЮНЕСКО мировой сокровищницей культуры и архитектуры. А что уж говорить об окраинах, рабочих районах, новостройках стремительно расширяющегося мегаполиса.

Ведь Санкт-Петербург – это не только культурный центр России, но и второй по величине после Москвы город огромной страны. Настоящий Вавилон!

И у этого Вавилона есть свои блудницы и свои кровавые, темные тайны. Набережная Мойки, Фонтанка, Черная речка издавна имели дурную славу. Так же, как и Сенная площадь. Удачное я себе местожительство выбрал в Питере, ничего не скажешь…

* * *

Но меня сейчас интересовало другое место в городе, которое также было отмечено Балабановым в его фильме. Старое лютеранское кладбище. Там хоронили немцев еще при царе-батюшке.

Смоленское лютеранское кладбище было старейшим в Санкт-Петербурге. Расположено оно на набережной реки Смоленки в южной части острова Декабристов. Кладбище и название получило по реке Смоленке. Раньше его называли просто – немецким. В 1747 году Священный синод предписал Главной полицмейстерской канцелярии отыскать в городе места для кладбищ «чужестранных иноверных иноземцев».

Тридцатого января 1748 года полицмейстерская контора определила архитектору Доминику Трезини отвести под захоронения место вблизи Васильевского острова. Выбрали это место для лютеранского кладбища потому, что на соседнем Васильевском острове селилось много иностранцев. Среди них были ученые, военные, ремесленники – те, кого пригласил Петр Великий, создавая этот величественный северный город.

Со временем обширное кладбище приходило в запустение, и там стали селиться бомжи и остальной деклассированный люд.

Ну а в наши дни лютеранское кладбище является памятником ландшафтной архитектуры. Многие из надгробных памятников помимо исторической представляют собой огромную культурную и художественную ценность. Однако в последние годы некрополь находится в плачевном состоянии: склепы разрушены, ограды сломаны, скульптуры повреждены. Участки вдоль переулка Декабристов и Железноводской улицы почти непроходимы. Один из значимых исторических и культурных памятников Санкт-Петербурга сегодня остро нуждается в восстановлении.

Много лет говорилось о том, что запущенное кладбище будет закрыто, уничтожено. Периодические попытки привести его в порядок были вызваны только интересом иностранных организаций и частных лиц, работающих в Петербурге, консульств Италии, Германии, Швеции.

В последнее время кладбище все же начали приводить в надлежащий вид, но в его окрестностях хватало еще старых коммуналок и темных углов. Впрочем, хватало этого и на Невском.

Здесь жил один мой знакомый – Немец. Он занимался транзитом через Прибалтику, торговлей в Польше и Германии. Этот весьма уважаемый человек вполне мог переселиться в более престижный район – возможностей и денег хватало. Но он упрямился. «Хочу быть поближе к предкам», – говорил Немец.

Погода на улице стояла типичная для середины лета в наших широтах – то есть мелкий сеющий дождик.

Мы встретились на главной аллее старого кладбища. Владимир Карлович, он же – Немец, небольшого роста, с благородной сединой, в добротном спортивном костюме. Худощавый и подтянутый Владимир Швендих выглядел словно вышедший на пенсию тренер. Собственно, тренером, и весьма известным, он и был. Его воспитанники занимали призовые места на всех соревнованиях по боксу в бывшем Советском Союзе.

Но Союз распался, одним только тренерством мастер спорта по боксу и спортивный наставник национальной категории прокормиться уже не мог. И он поначалу принялся гонять «тачки» через Прибалтику и Польшу. Боксерская подготовка и служба в Советской армии оказались весьма кстати, впрочем, как и монтировка. Бандюги, расплодившиеся на «караванных дорогах», стали за версту обходить невысокого щупловатого «водилу» и его товарищей. Потом Владимир Карлович и сам стал во главе доходного транзитного бизнеса. Занимался все теми же подержанными автомобилями, гонял «челноков» за товаром в Польшу и дальше – в Европу. Бывало всяко – были и «стрелки», и «разборки». Но были рядом и друзья, и ученики-боксеры, которые тоже подались в криминал.

Владимир Карлович Швендих проявлял стальную волю и решимость не только на ринге, но и в жизни. А теперь в этом почтенного возраста господине мало кто мог узреть широко известного в узких кругах криминального авторитета.

– Привет, Игорь.

– Здравствуйте, Владимир Карлович.

Мы пошли по заброшенным аллеям старого кладбища. Над нами шумели листвой деревья, шелестел по веткам дождь, умывая растрескавшийся асфальт.

– Хорошо тут, спокойно…

– Боюсь, это лишь видимое спокойствие.

– Затишье перед бурей, – кивнул умудренный опытом собеседник.

– Владимир Карлович, вы ведь в курсе всех событий, которые происходят в Санкт-Петербурге и его окрестностях.

Немец усмехнулся:

– Не слишком ли пафосно?

– Нет, – покачал я головой. – Вы ведь прекрасно знаете: чтобы выжить, нужно владеть максимально возможной информацией.

– Это, конечно же, так. Но еще нужно уметь дозировать эту информацию. Уметь ею распоряжаться наиболее эффективным образом. У знакомого моего убытки большие. Его девочки работать не хотят, боятся.

Я, что называется, навострил уши. Именно из таких крупиц информации и складывается общая картина, словно пазл собираешь. Эх, не сыскарь я, не контрразведчик. Помню, работали мы в усилении «конторы», шерстили села в Чечне. Так там их командир, майор ФСБ, – вот это волкодав! Ладно – отвлекся.

– Говорят, что напугали их.

Я посмотрел в лицо Немцу и неопределенно пожал плечами.

– Испугать девочек не так-то и просто.

– У них одну из хат разгромили, – вполголоса сказал Владимир Карлович. – Крови – по щиколотку. С ними было двое охранников, оба с «пушками». И их обоих положили. Девок – просто покрошили.

У меня перехватило дыхание. Несколько мучительных секунд я судорожно соображал.

Обычно притоны маскируются под «массажные салоны», «мотели», «рекреационные VIP-зоны». Но это – для очень дорогих «клиентов». Для, так сказать, «среднего класса» есть квартиры. В Интернете или в газете объявлений – мобильный телефон «массажного салона». Но находится он на квартире в обычной девятиэтажке, в одном из «спальных районов» Санкт-Петербурга. Там сидят девочки – на выбор. Выбираешь любую из них или сразу нескольких «жриц любви» и уединяешься с ними в отдельной комнате с огромной двуспальной кроватью и хорошей звукоизоляцией стен. С девушками вместе сидит еще и пара охранников, на тот случай, если клиент начнет вести себя неадекватно. Ведь воспользоваться услугами «жриц любви» приходят и полнейшие «отморозки», для которых главное – не удовольствие, а возможность поиздеваться над жертвой.

– А когда это случилось? – спросил я обескураженно.

Казалось странным, что авторитетный человек откровенничает с не шибко-то и известным гражданином. Ведь кто я для окружающих? Всего-навсего лишь бывший контрактник, праздношатающийся человек без определенных занятий, не нашедший себя в «обычной жизни». Но дело в том, что в жизни «необычной» я весьма удачно выковырял несколько кусочков деформированного свинца из бренной телесной оболочки Владимира Карловича Швендиха. За что он помогал мне со всей своей немецкой основательностью, помноженной на русскую душевность. Впрочем, я никогда не злоупотреблял проявлениями благодарности.

– Да уж недели две прошло. Опера и следаки носом землю роют. Дело в связи с жестокостью происшедшего передали на контроль ребятам с Литейного[15].

Странно, значит, когда я разговаривал с ребятами в УВД, все уже случилось. И они или не рассказали, или не знали об этом. Хотя с какой стати они должны делиться оперативной информацией со мной, в принципе, посторонним человеком?.. Их можно было понять.

Я начал быстро «прокачивать» ситуацию. По всему получалось, что так оно и лучше. Придется самому во всем разбираться. Инкогнито.

Но для этого нужно еще раздобыть максимум информации и встретиться с одним нужным человечком.

* * *

Гришка Муха свою кличку оправдывал полностью: маленький, верткий и какой-то текучий, что ли, гибкий. Гришка был когда-то цирковым гимнастом, а сейчас трудился на полной опасностей, но благородной ниве незаконных экспроприаций. Проще говоря, он был квартирным вором-«форточником».