Дикое правосудие - Крэйг Томас

Даже в наглухо застегнутых черных мешках тела не выглядели менее изуродованными, менее мертвыми. Они лежали бок о бок в коридоре, как жертвы автокатастрофы. Если Воронцов хотя бы слегка поворачивал голову, мешки начинали казаться ему черными сугробами. Он отошел в сторону, охваченный гневом и замешательством, словно обвиняя мертвых. В разрушенной квартире не оказалось наркотиков, за исключением следов, быть может, месячной давности, собранных ручным пылесосом в углу комнаты одним из экспертов-криминалистов.

Два телевизора, возможно, украденные, хранились в спальне с облезлыми, поблекшими обоями. Тела жильцов: Хусейн и другой мужчина, чье лицо осталось почти невредимым. Оно казалось Воронцову смутно знакомым, хотя и не по преступному миру, не по задержаниям или арестам.

Хусейн не принес с собой ничего – таков был безрадостный вывод Дмитрия. Их поимели… но каким образом? Кто-то, может быть, даже один из офицеров, участвовавших в операции, заблаговременно предупредил о ней. Хусейн не мог выбросить героин из такси. Он не останавливался нигде, кроме как у светофоров. В аэропорту с него не сводили глаз. Подмены не было…

Чей-то другой багаж? Или он вообще не вез героин? Воронцов потопал ногами по тонкому красному половику, пробуждая к жизни пальцы ног в мокрых сапогах. Следы сапог отпечатались по всему полу, накладываясь на потеки жира, забрызгавшие пол, стены и тела. Бытовой взрыв – таково было заключение экспертов. Готовили на неисправной керосинке, пролили жир, последовал взрыв… Все трупы обгорели, покрывшись ожогами от разлетевшегося жира и керосина. Плита взорвалась, словно бомба, когда обитатели квартиры собрались вокруг нее, чтобы погреться.

Но героина здесь не было. Эта мысль неотступно преследовала Воронцова. Дмитрий настаивал на точности полученной им информации: Хусейн должен был иметь с собой героин. Оставались подмена или заведомый обман. Так или иначе, их с Дмитрием одурачили. Все было специально подстроено для того, чтобы нагло сунуть кукиш им в лицо. Возможно, замысел возник в мозговом центре наркомафии, в голове одного из аналитиков, состоявшего на службе у того человека, который контролировал Хусейна. Наркотики вывезли в другом чемодане или вместе с грузом.

Воронцов выглянул через открытую дверь квартиры в ледяной коридор, где распростерлись четыре тела в черных мешках. Тот мешок, в котором находилось тело офицера ОМОН, лежал отдельно от остальных. Офицера ждет достойное погребение, с подъемом флага над дешевым гробом. В квартире воняло керосином, но присутствовали и другие, еще более неприятные запахи. Перегретый жир, обгорелая плоть… он резко оборвал эту мысль.

– Нас подставили с самого начала, – жалобно произнес Дмитрий. Воронцов сердито взглянул на него, но тот продолжал: – Они пожертвовали этими несчастными ублюдками, чтобы прикрыть свои задницы!

Несомненно, именно так главари и поступили. Хусейн был хорошим курьером. Другие двое могли быть развесчиками, упаковщиками, распространителями.

– Не исключен несчастный случай, – пробормотал Воронцов.

– Какой несчастный случай, когда здесь нет наркотиков? – взвился Дмитрий.

Они стояли в центре комнаты, на самом обгоревшем участке тонкого половика, словно парочка, увлеченная супружеской ссорой. Команда экспертов заканчивала работу в соседней комнате.

– Плита взорвалась, – настаивал Воронцов.

Рядом с Дмитрием возникло молодое улыбающееся лицо, окутанное облачком пара от дыхания. Дмитрий показал прозрачный пластиковый пакетик.

– Любин нашел это в разных концах комнаты, – сказал он. – В основном они засели в стенах и мебели.

В пакетике лежали острые кусочки металла, крошечные стальные бриллианты, поблескивавшие сквозь прозрачный пластик.

– Что это, Любин?

– Думаю, фрагменты осколочной гранаты, – ответил юноша и сразу же смутился, словно высказав дикую, неоправданную догадку.

Воронцов повертел пакетик в пальцах и поднес его ближе к свету. Дмитрий, казалось, молча умолял молодого криминалиста продолжать, словно его собственная убежденность испарялась с каждой минутой.

– Я… э-э, я видел такие вещи раньше. Обычно ими пользуются террористы.

Ветер развевал остатки рваных занавесок. Они колыхались, как морские водоросли.

– Вот как?

Большинство криминалистов покинули комнату через пустой проем, где раньше была входная дверь.

– Я полагаю, граната была помещена в резиновую оболочку вроде детского воздушного шарика и спрятана в плите. Я не стал бы говорить так уверенно, если бы не…

– …если бы уже не видел такие вещи раньше, – нетерпеливо перебил Воронцов. – Понятно. Что дальше?

– Да, все правильно, – виновато отозвался Любин и зачастил, преодолевая нерешительность: – Шарик нагревался внутри плиты. Он был наполнен водой, которая при расширении выдернула чеку осколочной гранаты, после чего граната взорвалась. Плита старая, металл тонкий. Осколки разлетелись во все стороны и буквально располосовали сидевших вокруг.

– Это не могли быть осколки плиты?

Дмитрий покачал головой. Любин повторил его движение медленнее, но с той же уверенностью.

– Они слишком правильной формы. Видите? Стальные иголки. Газ или жидкость расширяются при нагревании в замкнутом пространстве… Я не хочу сказать, что это какое-то хитроумное изобретение, но нужно повозиться.

Любин снова замолчал, как испорченная заводная игрушка, столкнувшись с холодным скептицизмом Воронцова. «Возможно, мне просто не хочется верить, – подумал Воронцов. – Слишком похоже на очередное предупреждение, хотя Роулс был убит чисто, профессионально».

Он прочистил горло и кивнул на дверь в спальню. Дмитрий и Любин последовали за ним.

Здесь было холоднее, чем в гостиной, пахло керосином, грязным бельем и несвежей пищей. Все трое словно участвовали в каком-то смехотворном заговоре или в сцене из сновидения. Воронцов повернулся к Дмитрию. Свет снова упал на пластиковый пакет в пальцах у Дмитрия, и стальные иголки засияли.

– Твой парень хорошо вышколен, – обратился он к Дмитрию.

Тот обиженно взглянул на него.

– Я сам обратился к инспектору Горову с этой мыслью, – быстро сказал Любин. – Следы резины, осколки стали, сила взрыва – все сходится.

– Достаточно, чтобы убить омоновца, который взломал дверь? Может быть, это он вызвал взрыв… или ему просто не повезло?

– Возможно, что-то было прикреплено к двери. Я не уверен…

– Так в чем же вы уверены?

Их дыхание вырывалось облачками пара в холодной спальне.

– Я не могу быть абсолютно уверен – по крайней мере, сейчас, – но я видел такое и раньше. Чтобы точно выяснить, как обстояло дело в данном случае, я должен произвести лабораторный эксперимент. Если подправить ударный механизм, то достаточно лишь незначительного смещения, чтобы граната взорвалась.

– Алексей! – словно изнемогая от зубной боли, Дмитрий отвел Воронцова в сторону и приблизил лицо к его лицу. – Почему ты не хочешь поверить? Почему? – он по-детски дергал Воронцова за рукав пальто.

– Слишком много догадок, – резко ответил тот, – Любин видел то, что произошло на самом деле. Он не дурак, и он не работает по моему сценарию. Это была ловушка, ложный след!

Воронцов вздохнул, раздраженный упрямой настойчивостью Дмитрия и молодого энергичного Любина, который, как он теперь припомнил, обнаружил неопровержимые улики, изобличавшие причастность мафии к нескольким убийствам, представленным как несчастные случаи. Но Воронцов не нуждался в теоретиках: ему вполне хватало и одного Дмитрия.

Какая-то мысль настойчиво стучалась в его сознание. Убийство Роулса было знаком, предупреждением, но связано ли оно с этим случаем? Какое-то сумасшествие!

Ветер гремел отвалившимся жестяным подоконником, свисавшим из проема выбитого окна. Воронцов отчетливо слышал шорох и поскрипывание, когда в коридоре потащили мешки с телами.

– Ты уверен, что это осколки гранаты? – с неожиданной яростью спросил он.

– Я… да, я вполне уверен.

– Тогда проверь как следует! – Воронцов вышел в изуродованную гостиную, тускло освещенную единственной лампочкой. Образ взрывающейся керосиновой плиты на мгновение вызвал у него дурноту. Стальные иголки сверкали в пластиковом пакете: тонкие, смертоносные, одинаковые.

– Как следует! – повернувшись, повторил Воронцов.

– Слушаюсь, товарищ майор.

Если догадка Любина верна, так же верна, как и его догадка насчет убийства Роулса, то кто-то пошел на крайние меры, чтобы устранить единственный след, ведущий к торговле наркотиками в Новом Уренгое. А заодно предупредить следователей о возможных последствиях излишнего рвения.

Любин стоял у выхода в коридор, изучая обгоревшую дверную раму. Время от времени он кивал и что-то бормотал, очевидно, довольный своими умозаключениями. Воронцов почти физически ощущал злую волю и организованность тех, кто мог устроить смертельную шутку из взорванной керосиновой плиты и заминированной входной двери. Вы предупреждены. Мы знаем все, что знаете вы. Мы неприкосновенны.