Восхождение богов (СИ) - Пар Даша Игоревна "Vilone"

— Неужели любовь стоит того, чтобы так страдать?..

И сама себе отвечаю — стоит. Да, любовь стоит того. Если она настоящая.

Показалось, что прошла всего минута, но в помещении стало холоднее. Подняв голову, не вижу Анку — она ушла, а вместе с ней и иссушающий жар. Дотронувшись до лба Мали, убедилась, что он прохладный, дыхание ровное, запах гнили испарился вместе с паром, оставив лёгкость и сонливость. Девушка ещё долго будет спать.

Выбравшись наружу, наталкиваюсь на Томара, вернувшегося к палатке. Он сидел на лавочке, прислонившись к деревянной опоре, и что-то строгал из деревяшки маленьким ножом. Присмотревшись, увидела очертания шахматной фигуры коня.

— Не знала, что вы любитель шахмат, — заметила, присаживаясь рядом.

Он мельком глянул, и вернулся обратно к своему занятию. От света горящего фонаря почти ничего не было видно, поэтому колдун подсвечивал руки магией. В отличии от корабельного колдуна, она хорошо его слушалась.

— Всего лишь игра. Мале нравилось.

— Жар ушёл, — замечаю мягко, покрывая его руки и вытягивая почти готовую фигурку. — Она поправится.

Он выдохнул и будто уменьшился. Словно горе так набухло в его венах, превращая в тёмный, озлобленный шар, что, утратив причину, он сдулся, высыхая до глубокой усталости, от которой теперь и подняться с места — непросто. Морщины сильнее залегли возле губ и на переносице, вычерчивая новую карту тревог.

— Кто бы сказал, что ребёнок станет моей слабостью. Я думал, инквизиция всё забрала, но, когда увидел её такой маленькой, крошечной, когда она потянулась ко мне магией, я сразу почувствовал родство. Понял, что она — моё продолжение. И полюбил всем сердцем. Я так боялся, что она навредит себе, всегда держал в ежовых рукавицах, помня, что со мной сделали люди за мои способности. Мою неосторожность. Но Амалия — она свет. Который чуть не погас, когда вы начали дразнить вечного.

В его голосе зазвучали стальные ноты, он напрягся, окинув меня тяжёлым взглядом.

— Так вы всё помните?

— Только то, что он разрешил помнить, — Томар тяжело поднялся, проигнорировав моё стремление помочь.

В очередной раз, я увидела, как мало сил осталось в этом теле. Он иссыхал на глазах, но на все расспросы отмахивался, как от незначительных. Будто смерть — это пустяк и ему не грозит.

— Скажу тебе правду, Селеста Каргат. Я не верю в эту миссию. Не верю, что сгинувший тысячелетия назад изгнанник даст ключ к спасению мира от вечных. Но я обязан тебе своим спасением, поэтому буду помогать по мере сил. Однако, как только станет ясно, что этого недостаточно, я заберу дочь и мы исчезнем раз и навсегда. И будем держаться как можно дальше от всего, что грядёт.

— А вы знаете, к чему всё идёт?

Вдалеке показался Артан, он махнул рукой, зовя на радостные голоса, доносящимся с центральной площади деревни, куда вытащили столы и соорудили лавки, где уже была разложена еда и разлиты напитки. Там веселились, общались, говоря на смеси из языков и жестов. Что-то вдохновенно вещал Се́дов, ему вторил Деян, а над ними громогласно смеялся вождь деревни.

Там было уютно. Там жила надежда. А здесь постыло. Здесь ничего не было.

— Ктуул злопамятен, Селеста. Он будет мстить.

* * *

На рассвете танцевал серый снег. Он бесшумно выписывал пируэты, крупными хлопьями разлетаясь по небу, ложась пушистым ковром на голую землю. Тихо. Как же тихо. Позади доносится довольное посапывание. Муж ещё долго будет спать после местного самогона и настоящего мяса. Как и прочие путешественники, впервые за долгие месяцы, досыта наевшиеся и напившиеся, смывая горечь от потери друзей и товарищей. Спокойный сон. Вкусная еда.

Всё было сделано так, чтобы ничто не помешало пройти испытание.

На мне удобные сапоги, сверху простая рубашка до пят, подвязанная тонким пояском, расшитым любопытными символами луны и солнца, играющих зверей, стрел и когтей. Я заплетаю волосы в тугую косу, выхожу наружу, окунаясь в густой туман, вдыхая свежий морозный воздух и выдыхая облака пара.

Мой путь пролегает в сторону от деревни к хвойному лесу, чьи остроконечные ели как стрелы пронзают тусклое небо. Из-за тумана почти ничего не видно, кроме выложенной белыми камнями тропинку, ведущей в лес. Я прохожу мимо палаток гостей, и при моём приближении отодвигается полог и показывается лицо Анки. В её взгляде читается вопрос: «Нужна ли помощь?» Качаю головой. Испытание пройду в одиночку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Заходя в лес, успевший за ночь полностью окунуться в сугробы, слышу, как позади треснула веточка — оборачиваюсь, но вижу только тени под заснеженными кронами деревьев. Ели трещат, колются иголками, дразнятся, играя с воображением. Я вижу Лейкуку, прыгающего на одной ноге, но ведь это всего лишь лавина снега, павшая с дерева. Освободившись, ветки танцуют, создавая под собой снежную дымку, скрадывающую обзор.

На идеально круглой поляне стоит человек десять. Все как я — в белых рубахах. Только босые и как их холод не берёт? В центре Марка, она серьёзна как никогда, держит руки ладонями вверх, не обращая внимания, как снег выбелил и без того седые волосы.

Хлопают крылья над головой — с места тронулась полярная сова, скрываясь в молочной дымке. Обращаясь взглядом обратно на поляну, вижу, что теперь все смотрят в ответ. Их глаза в тусклом свете блестят жёлтым, люди неподвижны и кажутся суровыми великанами в бесконечной белизне.

Я подхожу совсем близко и Марка кивает головой. От неё исходит сильный мускусный запах, он резок и будоражит нос. Знахарка не улыбается. А заговорив, пугает низкой модуляцией голоса.

— С той стороны леса есть быстрая горная речка. Доберёшься до неё — останешься в живых.

Мужчины и женщины, сомкнувшие за нами круг, стягивают через головы рубахи, снимают обувь и тянут пояса вниз. Наклонив голову, смотрю недоумённо пытаясь понять, что они делают. Марка хватает за запястье и притягивает к себе:

— Ты умрёшь, если не побежишь. Беги, Селеста, беги!

И с силой отталкивает назад, что я чуть не падаю, задевая обнажённого мужчину. А когда испуганно вскрикиваю, они падают на колени, запрокидывая головы к небу, и начинают выть как самые настоящие волки. Оливковая кожа идёт рябью, буграми, мелко дрожит — из неё выступает шерсть. Лица удлиняются, волосы сливаются с кожей и появляются звериные уши. Они тявкают как щенки, проглатывая звуки, харкая кровью и щёлкая удлинившимися зубами.

Я отступаю всё дальше и дальше назад, зажимая рот, боясь хоть звуком привлечь к себе внимание. А когда волчица-вожак выступила вперёд, облизываясь, и жёлтыми глазами буравя мою шею, я побежала. Со всех ног, как будто никогда прежде не бегала. Но куда? Куда бежать?

Ныряю под ель, скрадываясь среди камней, прячась в глубоких ямах-сугробах. Нога провалилась в нору, и я теряю равновесие, улетая вниз со склона. В бока врезаются ветки, лбом налетаю на камень и как рыбеха распластываюсь на снежной поверхности. Вслед за мной падают шишки и иголки, кружится снег, оседая во рту. Что я делаю? Куда бегу и зачем?

Рычание доносится со всех стороны. Остальное зверьё притихло, затаилось в норах, скрываясь от волчьей стаи. Но волков интересует только одна добыча — это я. С кряхтением поднимаюсь, всматриваясь вверх на пригорок. Если приглядеться, то увижу серые шкуры, ползущие вниз. Обернувшись, радуюсь своему недолгому везению — головой чуть не напоролась на вытянутый сук.

Поднимаясь, прихрамываю, двигаясь дальше вниз, совершенно не понимая, куда иду. С ноги слетел сапог, во второй набилось снегу и пальцы заледенели. Кажется, я оставляю кровавые следы. Кажется, я не доберусь до реки. Да и где она? Я не запомнила.

«Если превратишься в дракона — не пройдёшь испытание, Селеста. Запомни это накрепко. Не вздумай обращаться к драконьей стороне. Ты должна отыскать в себе силу ариуса. Силу истины. Себя настоящую. Не сможешь — и вы вернётесь домой ни с чем», — стучит в висках голос Марки. Она предупреждала. Но не говорила, что всё будет так.

Отламываю от молодого дубка, невесть как затесавшегося в этом хвойном царстве, толстую ветку, обламываю концы, придавая ровный вид. Цепляюсь за ствол старой ели, прислоняясь к ней. Шмыгаю носом. Всего лишь переведу дыхание. Восстановлюсь чутка. Потом побегу. Я смогу добраться до реки. По-другому и быть не может!