За что сражались советские люди - Александр Дюков

2. Поскольку они будут захватываться войсками, решение о том, должны ли они устранятся, принимается офицером, имеющим право накладывать дисциплинарные взыскания. Для решения достаточно установления того, что данное лицо является руководящим политическим работником.

3. Политические руководители в войсках не считаются пленными и должны уничтожаться самое позднее в пересыльных лагерях. В тыл не эвакуируются.

<…>

6. В тылу войск руководящих политических работников и комиссаров (за исключение политических руководителей в воинских частях) передавать эйнзатцкомандам полиции безопасности»159.

Уже цитировавшийся нами историк Кристиан Штрайт замечает, что «подобным решением военное руководство изъявило готовность возложить на действующую армию задачу истребления целой категории политических противников. Это была задача, которой до тех пор занималась лишь полиция безопасности Гейдриха»160. И если предыдущие «преступные директивы» еще оставляли какое-то пространство для маневра, то приняв приказ «О комиссарах», военное командование переходило Рубикон, окончательно включаясь в войну на уничтожение.

По-видимому, в ОКХ это прекрасно понимали; косвенным свидетельством тому является указ «О ведении военного судопроизводства и особых действиях войск», переставленный на подпись фон Браухичу одновременно с приказом «О комиссарах». И если в предыдущей директиве речь шла об уничтожении одной из категорий военнопленных, то в указе о военном судопроизводстве речь шла об уничтожении мирного населения.

Именно этот приказ в ночь на 22 июня зачитывали на всем протяжении Восточного фронта; в нем немецким солдатам давался карт-бланш на любые преступления против советских недочеловеков. Часть указа, в первые же дни войны приведшую к массовой вспышке жестоких убийств и изнасилований, мы уже цитировали.

Второй пункт указа касался подсудности уже не немецких военнослужащих, а советских мирных жителей, оказавшихся на оккупированной территории:

«Преступления враждебных гражданских лиц вплоть до дальнейших распоряжений изымаются из подсудности военных и военно-полевых судов…

Нападения враждебных гражданских лиц на вооруженные силы, входящих в их состав лиц и обслуживающий войска персонал так же должны подавляться войсками на месте с применением самых крайних мер для уничтожения неприятеля…

В отношении населенных пунктов, в которых вооруженные силы подверглись коварному или предательскому нападению, должны быть немедленно применены распоряжением офицера, занимающего должность не ниже командир батальона, массовые насильственные меры, если обстоятельства не позволяют быстро установить конкретных виновников….

Категорически воспрещается сохранять заподозренных для предания их суду после введения этих судов для местного населения»161.

Как видим, речь шла уже не о комиссарах и даже не о партизанах. Речь шла о произвольном уничтожении гражданских лиц; только так можно истолковать положение о «массовых насильственных мерах». Никогда еще германская армия не занималась ничем подобным.

О том, как указ «О военном судопроизводстве» истолковывался в войсках, после войны показал захваченный в плен председатель военного трибунала 267-й пехотной дивизии гауптман Юлиус Райхоф – то есть человек, который по долгу службы в юридических тонкостях прекрасно разбирался.

«За действия, чинимые немецкими солдатами над советскими гражданами, солдат не разрешалось, по приказу Гитлера, предавать суду военного трибунала, – разъяснял Райхоф. – Солдата мог наказать только командир его части, если он сочтет это необходимым. По тому же приказу Гитлера офицер имел более широкие права… Он мог истреблять русское население по своему усмотрению… Командиру было предоставлено полное право применять к мирному населению карательные меры борьбы, как-то: полностью сжигать деревни, отбирать у населения продовольствие и скот, по своему усмотрению угонять советских граждан на работы в Германию. Приказ Гитлера был доведен до сведения рядового состава немецкой армии за день до нападения Германии на Советский Союз»162.

Еще короче о смысле указа выразился германский историк Вольфрам Ветте: «Каждый участник Восточного похода вермахта знал, что ему все позволено и он не предстанет перед военным трибуналом»163.

Подписать подобный документ было равнозначно совершению военного преступления.

Командующий ОКХ подписал обе преступные директивы без колебаний. У него оказалось только два пожелания: чтобы, во-первых, на директивах стоял гриф «совершенно секретно» и, во-вторых, расстрелы большевиков проводились бы незаметно и вне пределов боевых действий164.

Приказав засекретить документы, фельдмаршал фон Браухич наглядно продемонстрировал, что понимал преступность своих действий. В отличие от многих германских генералов, он понес за это наказание. После войны англичане и американцы под благовидными предлогами спасли от заслуженной кары многих немецких военачальников; их опыт войны против СССР показался нашим союзникам весьма полезным. Бывший командующий сухопутными войсками Вальтер фон Браухич попал в плен к англичанам; весьма возможно, что его, как прочих, освободили бы. Однако Божий суд оказался быстрее и справедливее человеческого: в тюрьме фон Браухич ослеп и, несмотря на усилия врачей, умер.

Весной сорок первого до этого было еще очень далеко. Получив одобренные фон Браухичем приказ «О комиссарах» и указ «О ведении военного судопроизводства», начальник верховного командования вермахта фельдмаршал Кейтель подписал их 12 и 13 мая соответственно; директивы сразу направили в сосредотачивающиеся на восточных границах рейха войска.

…После того, как военное командование утвердило ключевые «преступные директивы», ему уже невозможно строить из себя воплощенную невинность. Все заинтересованные лица понимали, что к чему. В имперской столице немедленно было созвано совещание руководства РСХА. На этом совещании давались завершающие указания о принципах действиях на оккупированной территории СССР. «Здесь я в первый раз услышал это кодовое название подготовки войны против Советского Союза, – вспоминал начальник отдела IV В 4 Адольф Эйхман. – Были оглашены заранее разработанные планы, вся организация дела, и там значились оперативные группы «Восток» со своими оперативными отрядами. Оперативные группы начальника полиции безопасности и СД должны были двигаться вслед за наступающими немецкими войсками, чтобы сразу за фронтом создавать полицейскую власть»165. Официально задачи айнзатцгрупп были сформулированы следующим образом:

«Задача полиции безопасности и СД заключается в выявлении всех противников империи и борьбы с ними в интересах безопасности армии. Помимо уничтожения активных противников, все остальные элементы, которые в силу своих убеждений либо своего прошлого при благоприятных условиях могут оказаться активными врагами, должны устраняться посредством превентивных мероприятий»166.

Таким образом айнзатцгруппам был выдан карт-бланш на уничтожение всех, кого только заблагорассудится. И этот карт-бланш должен был быть согласован с руководством вермахта.

Уже через несколько дней после утверждения ОКВ ключевых «преступных директив» к обер-квартермейстеру сухопутных сил генералу Эдуарду Вагнеру пришел начальник 4-го управления РСХА бригаденфюрер СС Генрих Мюллер. Разговор пошел об использования полиции безопасности и СД в районе действующих армий на Востоке; от вермахта требовалось оказывать содействие айнзатцгруппам СД в решении «специальных задач». Еще бы год назад подобное предложение просто не осмелились бы сделать; теперь же Вагнер подписал соглашение: вермахт обязался оказать содействие СС167.

Воодушевленный поддержкой военных, рейхсфюрер СС уже на следующий день, 15 мая, подал Гитлеру записку, в которой призывал расчистить земли на Востоке. «Дать людям землю! – писал Гиммлер. – Мы должны германизировать и заселить в течение двадцати лет Белоруссию, Эстонию, Латвию, Литву, Ингерманландию и Крым»168. Под «германизацией» понималось переселение на вновь захваченные территории чистокровных немцев; что же до местных жителей, то их ждала смерть.

В это время в оперативном штабе верховного командования уже разрабатывался новый документ, ставший впоследствии известным как «Директива о поведении войск в России». Возглавлявший оперативный штаб ОКВ генерал Альфред Йодль соперничал с начальником генштаба ОКХ генералом Гальдером за влияние на фюрера; поэтому Йодлю было очень неприятно, что Гальдер опередил его в подготовке особых прказов. Недостаток оперативности был восполнен избытком жестокости; согласно «Директиве» Йодля, речь шла уже не только об уничтожении партийных работников и военнопленных, но об истреблении всех, кто оказывал сопротивление в какой бы то ни было форме. «Директива» призывала войска к «беспощадной и энергичной борьбе против большевистских подстрекателей, сопротивляющихся, саботажников, евреев, а также безоговорочному подавлению любого активного и пассивного сопротивления»169; 23 мая она легла на стол Кейтеля и была немедленно утверждена.