Цветы зла - Руслан Белов

- Нет, я подлая, - опустив глаза, горестно вздохнула Марья Ивановна. И застенчиво заулыбавшись, рассказала, как переодевалась в уличном туалете. И как вместе с одеждой выбросила в урну для мусора свой мобильный телефон

Некоторое время они целовались. Оторвавшись от женщины, Смирнов спросил:

- Сегодня "ни-ни"?

- Нет, милый... Я сегодня столько о тебе наговорила, что мне не терпится проверить, не фантазировала ли я? Да и боль твою хочется хоть как-то успокоить...

- Так пойдем на кроватку?

- Нет, давай сначала договоримся, что будем делать завтра. С тобой все ясно - ты должен с недельку посидеть дома...

- А ты поедешь к нему?

- Да. Только надо придумать под каким поводом...

- Не надо ничего придумывать. Спорим, он сам тебе позвонит? Будет извиняться, что не смог проводить.

- Он не знает номера моего телефона...

- Как не знает? Ты что, визитку ему не оставила?

- Оставила.

- Ну так! Как позвонит, скажи, что будешь во второй половине дня на Пушкинской площади по делам и зайдешь к нему пообедать.

- Не буду я ничего придумывать, - смущенно улыбнулась Марья Ивановна. Я свою любимую заколку на стуле оставила.

Смирнов, засмеявшись, поднялся на ноги, взял женщину за руку и повел ее в спальную.

11. Женщины благодарны.

Эгисиани позвонил в начале первого. Извинившись за спешный свой вчерашний уход, сказал, что в течение часа завезет заколку по любому российскому адресу. В ответ Марья Ивановна сообщила, что к двум часам будет по делам на Пушкинской площади, и там они смогут встретиться.

- Может быть, в таком случае пообедаете у меня? - предложил настойчивый грузин.

- В малом зале? Шкуры на полу, таинственный свет, жаркое из кабаньей... мм... кабаньего окорока?

- Естественно.

- Нет, к сожалению не получится. У меня сегодня целый воз неотложных дел.

- Ну что ж. Так значит, в два под Пушкином?

"Под Пушкином" у нее выделилось само собой.

- Да. И не опаздывайте, у меня на вас пять минут.

Сделав перевязку Евгению Александровичу, Марья Ивановна переоделась в строгий бежевый костюм-тройку (с юбкой) и поехала на Пушкинскую площадь.

К памятнику она подошла ровно в два. Эгисиани минут пять говорил комплименты, в том числе и экспромтом, затем вручил заколку. Еще не взяв ее в руки, Марья Ивановна увидела, что в самой ее середине сверкает бриллиант стоимостью не менее пяти тысяч долларов.

- Это мой маленький подарок за вчерашний вечер, - сказал Эгисиани просто. И, ничтоже сумняшися, добавил:

- Вы по-прежнему торопитесь?

- Да нет, обстоятельства изменились, - ответила не Марья Ивановна, а кто другой, доселе прятавшийся в ее подсознании. - Похоже, вы наколдовали, и почти все мои сегодняшние дела чудесным образом уладились в пятнадцать минут.

- И у вас найдутся часа полтора на неторопливую беседу со мной и обед с шампанским?

Кивнув, женщина отвела локоть в сторону, показывая, что ее можно взять под руку, и пошла по направлению к ресторану Эгисиани.

***

Малый зал Марье Ивановне понравился. Не низкий, не высокий, повсюду звериные шкуры - ухоженные и пушистые, низкие восточные столики, инкрустированные костью и цветным камнем, за которыми можно было сидеть, откинувшись на мягкие подушки - кожаные, атласные, бархатные, маленькие и большие, с бахромой и без нее.

Марья Ивановна выбрала столик, стоявший у стены с фальшивым витражным окном. На витраже была изображена сцена охоты на лисицу, а сам столик охранялся оскаленным белым медведем, точнее тем, что осталось от оскаленного большого белого медведя после его фатальной встречи с хладнокровным охотником, а затем и с искусным скорняком. Встав на безопасном расстоянии от его устрашающих зубов, Марья Ивановна взглянула в большое зеркало, вделанное в противоположную стену.

"В своем костюме я выгляжу здесь, как Маргарет Тэтчер выглядела бы в манильском борделе", - усмехнулась она, пристально себя рассматривая.

- В принципе вы могли бы переодеться, - прочитал ее мысли Эгисиани. Рядом с зеркалом в стену вделан шкаф. В нем хранятся одеяния на любой вкус.

- Одеяния на любой вкус? - удивилась женщина?

- Совершенно верно. Мои гости нередко переодеваются в платья, соответствующие обстановке...

- Идея Кристины?

- Да, ее, вы угадали. Я пойду, отдам кое-какие распоряжения, а вы покопайтесь в шкафу, может, и найдете что-нибудь по вкусу.

Оставшись наедине, Марья Ивановна прошлась по залу. Интересовало ее, естественно, оружие. Луки с колчанами, древние мушкеты, пищали и рогатины не задержали надолго внимания женщины, а вот нечто подобное обрезу с воротом и небольшим стальным луком заставило ее сердце замереть. А когда она увидела рядом набор коротких стрел, скорее снарядов, с внушавшими трепет массивными острейшими наконечниками, сострадание к Евгению Александровичу заставило ее сердце ощутимо сжаться.

"Бог мой, - подумала она, - неужели такая штука вонзилась в его попу!? Бедный Женечка!"

Сострадание недолго ее мучило - она обнаружила (пришлось испачкать мизинец), что стрелы немного, но опылены, а арбалет совершенно чист.

- Вы и в самом деле неплохой сыщик, - вывел ее из оцепенения голос неслышно подошедшего Эгисиани.

- Почему вы так думаете? - обернулась к нему Марья Ивановна. Секунды ей хватило, чтобы разгладить напрягшееся лицо мягкой улыбкой.

- Этот самострел принесла Кристина.

- Кристина!?

- Да.

- И где же она его взяла?

- Она сказала, что купила его в антикварном магазине специально для этого зала...

- Замечательный самострел... - проговорила Марья Ивановна, уже разглядывая широкую двустворчатую дверь красного дерева, занимавшую чуть ли не половину торцовой стены.

- Она ведет в часть ресторана, не имеющую прямого отношения к Кристине, - встал Эгисиани меж гостьей и дверью - К тому же там сейчас ведутся строительные работы.

- А к вам она имеет отношение?

- Конечно. После того, как ремонт будет закончен, а наше знакомство укрепится, мы непременно там повеселимся.

- А почему вы сказали "не имеющую прямого отношения к Кристине"? спросила Марья Ивановна, посматривая на таинственную дверь - ей казалось, что за нею кто-то есть.

- Гм... Видите ли, люди творческие распространяют вокруг себя... ну, как бы вам сказать...

- Волны творчества? Или созидания?

- Да... И эти волны рождают в казалось бы простых людях желание творить, и не только желание творить, но и еще что-то, дающее человеку возможность делать что-то необыкновенное...

- Вы хотите сказать, что под влиянием Кристины вы принялись созидать? То есть делать что-то необыкновенное?

- Ну, не созидать, а придумывать разные оригинальные вещи.

Марья Ивановна хотела уточнить понятие "оригинальные вещи", но Эгисиани упредил ее:

- Так вы станете переодеваться к обеду? Я боюсь, что вы опять убежите, не попробовав творений моей кухни.

- Надо сначала посмотреть, что там у вас есть.

- В чем же вопрос, пойдемте, посмотрим.

В мужском отделении гардероба висели набедренные шкуры и накидки (Марья Ивановна усмехнулась, представив хозяина ресторана в непритязательном одеянии троглодита), кожаные с бахромой костюмы американских трапперов, английские и немецкие охотничьи одежды с иголочки и даже шерстяной наряд бедуина.

- Наденьте вот это! - игриво ткнула женщина в последний. И осеклась: она предложила мужчине сделать первый ход и если он сделает его, то ей придется ответить.

Невозмутимо сняв с вешалки и перекинув через плечо бедуинское платье, Эгисиани распахнул створки дамского отделения. Марья Ивановна замерла, растерянно приоткрыв рот: в гардеробе висели преимущественно набедренные повязки из светлого каракуля и накидки из шкур ангорских коз.

Улыбнувшись ее реакции, Эгисиани со словами: - Видите ли, именно эти наряды пользуются повышенным спросом у подруг большинства моих друзей, отодвинул их в сторону.

С облегчением Марья Ивановна увидела висевшие в глубине шкафа прозрачные одежды, видимо, считавшиеся нарядами амазонок и, не удержавшись, принялась их один за другим рассматривать.

- Вы выбирайте, а я пойду, переоденусь, - сказал Эгисиани, поощрительно улыбаясь. - Я постучу, когда вернусь. И имейте в виду, эти одежды дважды не используются.

- А в той комнате за красными дверями кто-нибудь есть? Я переоденусь, а потом войдут рабочие с длинной лестницей... - сказала Марья Ивановна и тотчас зарумянилась.

Смирнов ей как-то говорил, что по Фрейду лестница - это символ полового акта. А длинная лестница - символ полового акта, достающего до печенок.

- Никто, кроме меня, сюда не войдет, - улыбнулся Эгисиани. - По поводу вашего высочайшего визита, все рабочие отправлены домой к своим женам, а ресторан закрыт на переучет.

Не дождавшись ответа (Марья Ивановна думала о всеведущем Фрейде), он поцеловал гостье руку и ушел, размашисто ступая.

***

Через пять минут Марья Ивановна стояла перед зеркалом, облаченная в длинную голубую накидку, такие же трусики и лифчик.