Сожжение - Мегха Маджумдар

флейты. Я смотрю ему вслед, а он выходит в волшебно открывшуюся перед ним дверь. Я поворачиваюсь. Какая-то женщина бьется головой об стену. Раньше мне тоже хотелось так, но не сейчас. Я теперь проплываю мимо, ее трудности – это ее трудности, никак не мои. Я встала на путь, ведущий наружу. Как только газета начнет печатать мою историю, дверь для меня приоткроется. Свобода появится не из постановлений и споров о законах, а из общенационального возмущения.

Я прохожу мимо женщины, бьющейся головой. Появляется охранница и скучающим тоном требует прекратить.

– Ты что это придумала? – бубнит охранница. – Прекрати немедленно!

Женщина останавливается, поворачивается – и бьет головой охранницу.

– Ох! – выдыхает весь коридор.

Вопящую женщину уводят – куда-то, где ее будут, как они это называют, лечить.

· Интерлюдия ·

ПОЛИСМЕН, УВОЛЕННЫЙ ЗА НЕОПРАВДАННОЕ ПРИМЕНЕНИЕ СИЛЫ ПРИ СНОСЕ ТРУЩОБ, НАШЕЛ СЕБЕ НОВОЕ ЗАНЯТИЕ

«Хайвей» – это просто слово модное. Дорога как дорога, идет прямо сквозь лес. Вымощена и в дождь покрыта лужами. Видите кучки красной земли? Термитники. Раньше здесь бывали олени, но мы за весь год ни одного не видели. Так что мы с друзьями приходим обычно ночью, ну да, регулярно, когда стемнеет. В десять вечера, в одиннадцать. Когда женщины и дети уже ушли спать.

Я лично, когда меня вышибли с работы после этого проклятого сноса трущоб, больше десяти лет назад, новую работу так и не нашел. Случайный заработок: там подай, тут принеси. Какие-нибудь перевозки, какой-то импорт-экспорт, где-то посредником заработать. Вот так и кручусь.

Ну вот, как я уже говорил, мы с друзьями вышли на этот хайвей, припарковались на обочине и ждем. В какой-то момент подошел к нам на заплетающихся ногах какой-то деревенский старик, может, даже сторож, и спрашивает:

– Сынки, у вас машина, что ли, поломалась?

А мы засмеялись.

– Дедуля, – мы сказали. – Ты видел эту машину? Иностранная же! Она не ломается.

– Ты иди, – сказали мы ему. – Иди дальше спи. Ну, давай.

Старик понял и ушел, а то у наших молодых братьев уже руки чесались заостренную мотыгу испробовать на чем-нибудь, кроме сорняков. Ну, вы меня понимаете?

И тут не спеша выехал грузовик. У него был один из главных признаков перевозки коров – жидкость сзади капала. Хорошо, может, это и вода, ладно. Но ведь на самом деле вполне могла быть коровья моча. А значит, в кузове коровы, священные коровы-матери, а их какие-то гады везут на бойню. Мы себе выбрали работу – бороться с бойней. Если не мы защитим нашу нацию, наш образ жизни, нашу священную корову – кто тогда?

И мы замахали фонариками, и водитель остановился.

Наши люди тут же окружили машину и стали стучать по кузову – бум-бум-бум! – чтобы коровы там, внутри, зашевелились. Вот так бы мы точно узнали, везет ли грузовик коров.

Мы ничего не услышали.

А водитель впереди орал:

– Вы что там делаете? Я только картошку везу! Везу картошку в овощехранилище!

– А вода откуда? – спросил его один из наших, подняв мотыгу.

– Дождь был! – выкрикнул водитель. – У вас тут не было, что ли?

Оказалось, он правду говорил. Так что мы грузовик отпустили.

У нас есть мораль. Мы – люди принципов.

Но я вам скажу, что есть люди, совершенно не уважающие наш народ. У них никакого уважения к матери-корове, они ее убивают ради говядины, ради кожи, ради еще всяких мерзостей. И в нашем обществе таким людям места нет, правда ведь?

· Физрук ·

Рано утром в день республики [17]небо затянуто грязной дымкой, а дети стоят с сонными глазами перед национальным флагом и поют гимн. Учителя, наслаждающиеся их пением, держат платки у носа, фильтруя смог и холод.

Когда наступает время парада, Физрук проходит вдоль строя школьниц, напоминая, что руку надо вскидывать высоко и салют отдавать четко. Проверяет форму: белые туфли чистые, ногти подстрижены.

И он уже почти заканчивает эту проверку, но тут происходит какое-то оживление у школьных ворот. Кто-то приехал.

Возглавляя небольшую группу, директриса показывает дорогу той, кто идет за ней. Физрук видит знакомый шафрановый шарф, свободно наброшенный на шею женщины в белом сари. Бимала Пал останавливает его восклицания.

– У меня тут работа была прямо рядом, я всего на две минуты, – говорит она.

Одна из школьниц быстро ставит складной стул, потом еще несколько – для помощников и телохранителей, идущих за Бималой Пал. Другую ученицу послали принести чай и свежевыпеченную шингару – пирог с картофелем, горохом и специями. Директриса, чересчур взволнованная, чтобы искать коробку с мелочью, дает ученице деньги из своего кошелька.

– Пожалуйста, не делайте для меня ничего особенного, я просто пришла вас навестить, хотя вот этот ваш преподаватель меня не приглашал!

Она смотрит на Физрука с добродушным упреком. Физрук прикусывает язык и мотает головой:

– Как я посмел бы вас пригласить на такое незначительное мероприятие?

Ряды учителей и учениц глазеют на ВИП-посетительницу, а ее телохранители стоят за ней стеной, глаза прикрыты темными очками. От предложенных пластиковых стульев они отказались.

И вот Бимала Пал сидит на стуле, перед ней тарелка с шингарой, у ее ног – глиняная кружка чая с молоком. Директриса сообщает:

– Господин Физрук – один из самых ценных наших учителей.

Физрук глядит на нее в изумлении.

– Его любят ученицы, – продолжает директриса. – И только его усердная работа сделала возможной такую церемонию.

Физрук благодарно улыбается этой лжи, а потом отходит – пора начинать парад. Девочки идут колонной «по одному», равняясь на Бималу Пал, они поднимают колени, голоса четко отсчитывают ритм:

– Раз-два-раз! Раз-два-раз!

Физрук смотрит, как спортплощадка наполняется школьницами. Спина у него прямая, как трость, авторучка удобно засунута в карман рубашки, и подбородок чуть выше обычного.

* * *

Дома жена предлагает Физруку панир-кебаб [18], приготовленный на плите.

– Не кривись, – говорит она. – Панир тебе на пользу. При твоем холестерине надо поменьше мяса есть.

И он ест эти кубики. Они чуть суховаты.

– Без тандыра хороший кебаб не сделаешь, – отвечает раздосадованная жена. – Не нравится – не ешь.

Но он ест. И за едой рассказывает жене о визите Бималы Пал. Второй человек в партии Джана Кальян явился к нему в школу, чтобы посмотреть организованную им церемонию.

– Как тебе легко польстить! – говорит жена. – Она приезжала посмотреть на школу, откуда вышла террористка. А ты что подумал?

* * *

Прошло чуть больше трех недель после этого укола по самолюбию Физрука, когда он возвращается из школы и находит в почтовом ящике письмо. Уже дома, на диване, разорвав конверт, он видит приглашение на бланке партии Джана Кальян. Физрук вскакивает и размахивает приглашением перед женой, а она сидит за обеденным столом и фарширует сыром куриные грудки.

– Смотри, что мне пришло! – говорит он. – Как они узнали мой адрес?

Жена вытирает руку о платье и берет листок бумаги.

– У них свои