Сила нашего притяжения - Фил Стэмпер

другу в глаза, и я вижу, как она напряжена, такое окаменевшее у нее лицо.

– Тебе лучше уйти. А я уведу папу, – говорю я, стараясь вселить в нее уверенность, что смогу все уладить, и мама бросается в дом.

Отсюда я не могу разглядеть папино выражение лица, но прекрасно вижу, насколько он напряжен. Прежде он не оказывался в центре внимания, разве что во время полетов делал объявления как второй пилот. Правда, тогда отец мог укрыться за дверью кабины. А здесь, когда солнце подчеркивает все недостатки и сомнения, спрятаться негде.

Но он хотя бы предусмотрительно надел чистую рубашку.

– Вот дерьмо, – вздыхает Брендан. – Хм, ладно. Обычно не я этим занимаюсь, но позвоню кое-куда.

На меня волной накатывает озарение. Я сделал это!

Опубликовал новость национального масштаба.

Это был небольшой акт восстания, привычное для меня дело – вспомнить хоть, как я проскользнул мимо охранников мэрии, чтобы попасть на пресс-конференцию, во время которой обратился к представителям жилищного управления Нью-Йорка в связи с жалобами на массу сломанных лифтов в проектах государственного жилья.

Но я действовал не из эгоистических побуждений. Боль у меня в животе взрывается вспышкой пламени. Это мое призвание, и я не позволю «Стар-Вотч» встать у меня на пути. Иногда приходится брать заботу о своем будущем в свои руки.

Так или иначе, именно это я и сделал.

Только не подумал о том, как это скажется на моей семье.

– Что ты собираешься делать? – спрашиваю я папу. В моем голосе слышны твердые нотки, о которых я даже не подозревал. – Мне позвать маму? Или нам самим лучше спрятаться внутри?

От прерывистого дыхания у меня начинает кружиться голова. Папа на секунду поворачивается ко мне, обдумывая вопрос, и в этот момент одна из репортеров начинает репортаж:

– Мы находимся у дома нового астронавта проекта «Орфей», Кэлвина Льюиса – старшего, чей сын стал широко известен благодаря своей популярности в социальной сети «Флэш-Фэйм». Предполагается, что Кэлвин-старший – последний астронавт, отобранный в команду, перед тем как НАСА начнет подготовку к полету «Орфея-5». Шестерых астронавтов-счастливчиков, которые станут первыми людьми, ступившими на поверхность Марса, еще только предстоит определить.

У меня ноет живот и плечи сводит от напряжения. Нужно действовать быстро, если мы хотим выбраться без лишней шумихи. Широко улыбнуться. Коротко махнуть рукой. И быстро нырнуть в дом. Но журналисты все записывают, и я не могу прокричать эту инструкцию отцу, который застыл столбом как дурак, переводя взгляд с меня на камеру и обратно.

И я понимаю почему.

Воздух со свистом выходит из моей груди.

Я понял, что они увидели мое видео на «Флэш-Фэйм». В Нью-Йорке со своим полумиллионом зрителей я почти не выделялся. Но здесь – где лишь маленькие новостные станции, – все по-другому. Эти ребята знают, что случится, когда они выложат сюжет со мной в интернет: все мои подписчики будут его смотреть. Все камеры направлены на меня.

Значит, они слетелись сюда не только для того, чтобы увидеть моего отца.

Они пришли сюда еще и по мою душу.

Глава 6

«К черту изящное бегство», – думаю я, когда папа проносится мимо меня в дом, захлопывая дверь, а я остаюсь снаружи. И все записывают камеры!

Я принужденно улыбаюсь, пытаясь представить, что это одно из моих видео. Я улыбаюсь, поскольку это единственный способ сплотить нашу семью, и надеюсь, что все камеры были направлены на меня и не успели заснять отцовскую истерику. Если он сейчас, находясь в доме, потеряет остатки самообладания (что неизбежно), микрофоны снаружи могут это уловить.

Пожалуйста, только не кричи.

Пожалуйста, не кричи.

Решив не углубляться в детали, я начинаю обдумывать нанесенный ущерб. Заставляю свои ноги двигаться – они затекли и болят от напряжения. Приклеиваю на лицо улыбку. Сначала слегка натужно, но как только мои конечности расслабляются, лицо тоже приходит в норму. Когда я подхожу к концу подъездной дорожки, моя ухмылка выглядит уже максимально естественной.

Репортерша остается на тротуаре – она знает, что ей нельзя подходить ближе, – поэтому между нами остается несколько футов. У нее образ в духе Хиллари Клинтон: безупречный синий брючный костюм. Она улыбается мне отработанной улыбкой и протягивает руку.

– Кэл Льюис, я Грейси Беннетт из «Хау-ТВ». Мы были очень взволнованы, увидев твой стрим, посвященный переезду в наши края, поскольку в Хьюстоне живет не так много суперзвезд. Поздравляю твоего отца и всю вашу семью с этим захватывающим приключением. И конечно же, мы просто обязаны спросить – стоит ли нам здесь, в Хьюстоне, ждать от тебя каких-либо обзоров? Ты будешь рассказывать нам о жизни астронавтов?

Я усмехаюсь – несколько натянуто, но сейчас все в напряжении, мне нужна передышка. Мне нужно как-то найти способ вернуть разговор к моему отцу и НАСА.

– Я, ну… я пока не уверен. Я знаю только, что мой отец очень рад присоединиться к великим астронавтам, таким как Джим Ловелл, Джон Гленн, и жить в том же городе, что и они. Это очень много для нас значит. Для всех нас.

Репортерша склоняет голову и мягко улыбается, как обычно делают собеседники, когда принимают тебя за безобидного плюшевого мишку. Я прямо вижу, как она думает: «Очаровательно». Мысленно я издаю стон.

Я пытаюсь подобрать слова, но останавливаюсь, краем глаза замечая, что к сборищу камер приближается какая-то женщина. Каблучки ее туфелек стучат по тротуару, бледно-лиловый сарафан развевается на легком ветру. Это оказывается Грейс Такер. Она снимает солнцезащитные очки, и даже я слегка впадаю в ступор от встречи с такой знаменитостью. Она поворачивается к камере.

– Грейс, привет! Что вы думаете о…

– Мы все так рады, что к нам присоединилась семья Льюис, – перебивает Грейс. – Я бы хотела сказать больше, но слишком взволнована, поскольку мне не терпится познакомить их со своей семьей. Я не могу больше ждать. Так что всем пока!

Я машу на прощание, и Грейс тянет меня за руку.

– Мы рады видеть тебя на нашей станции в любое время, Кэл! – кричит мне репортерша. – Запомни, «Х-а-у»!

Повинуясь Грейс, ухожу обратно к дому. У двери я останавливаюсь, услышав доносящиеся изнутри крики. Мы с Грейс смотрим друг на друга. Мне очень не хочется, чтобы первое впечатление о моей семье было испорчено, поэтому я говорю:

– Извините, мы не знали, что они так на нас накинутся. Родители в шоке.

Грейс кивает и улыбается, мы оба делаем вид, что она принимает мои слова за чистую монету. Затем я захожу внутрь и объявляю:

– Папа, у нас гости!

Тишина.

Узнавание.

Неловкость.

Папа проходит через эти фазы, словно по шкале со стадиями горя. Сегодня он облажался дважды. Мне хочется сказать, что я не виноват в том, что объективы камер сфокусировались на моей персоне. Что у меня не было ни малейшего желания отнимать у него хоть толику внимания. Я всего лишь хотел рассказать свою историю и не позволить подписанному им контракту этому помешать.

– О, Грейс. Или,