Среди ангелов - Ксения Викторовна Незговорова

руками; вены на висках вздулись и змеями поползли под кожей. По бледным губам побежали иглы‑судороги; мысли потоком хлынули в мозг, наскакивая друг на друга, твердя один бред, и звуки раздирали его голову, и внутренние голоса срывались на крик, а он…

«Зачем человеку вообще вставать с кровати? – вопрошал страдалец, – это только придумали, что просыпаться необходимо. Всё ложь, нет никакой надобности каждое утро открывать глаза и куда‑то нестись, за что‑то бороться, кого‑то обгонять, кому‑то уступать… В конце концов, что изменится, если я не встану? Всем дружно наплевать на моё существование. Большинство даже не заметит моего отсутствия. Быть может, некоторые ужасно обрадуются. Зачем занимать лишнее место, отнимать у кого‑то его хлеб? Зато на кровати я никому не мешаю. Живу себе да живу. Небо от этого не обрушится, земля не перестанет вращаться. Ведь человечество не система, и люди в ней не элементы, один выпадает – ничего не разрушается, всё продолжает плестись своим чередом. Только бы прыгнуть в сон и уже никогда… никуда…» – он лениво потянулся и несколько раз зевнул, приготовившись исполнить волю внутреннего демона. И вдруг в дверь громко постучали… Гитара еле слышно задребезжала – первый непроизвольный звук…

Актёр 1. Это хозяйка квартиры! Гляди, к нему явилась хозяйка!

Актёр 2. Что? Эта огромная женщина? Скажи, она его выгонит? (с волнением теребит воротник рубашки).

Актёр 1 (раздражительно цокает языком). А тебе жалко? Вот болван! И пусть выгоняет. Так ему и надо.

Актёр 2. Как ты можешь быть таким бесчувственным?

Входит седоволосая прилизанная женщина в цветастой юбке; очень полная, с выдающимся двойным подбородком и орлиными глазами неопределённого цвета.

Хозяйка (машет какой‑то грязной тряпкой). Ну, доигрался? Так ничего и не заплатил! А как слёзно просил отсрочки, умолял, на колени падал, обещал, что деньги будут в срок… Тьфу! (сплёвывает). Да катись ты со своими обещаниями, бездельник! Больше и дня здесь жить не будешь. Убирайся сейчас же!

Актёр 2 (бросается к женщине и целует ей руки). Пожалуйста, простите его! Дайте ему время! Он исправится и обязательно вернёт вам все эти деньги… Время! Ещё немного времени!

Актёр 1. Исправится? Да что ты несёшь, мальчишка‑балбес! Этот не исправится. Он не создан для жизни. Мечты – вот единственный и бесполезный удел такого никчёмнейшего человечишки…

Актёр 2 (с горячностью). Мечтатели двигают мир!

Актёр 1 (многозначительно качает головой). … в ад.

Хозяйка. Сегодня же, чтобы и духу твоего здесь не было! Я больше не могу содержать такого мерзавца за свой счет. Тоже мне, сел на шею! И сколько можно пичкать меня обещаниями? Да чтоб ты сдох, если ещё раз осмелишься просить отсрочки!

Актёр 2 (чуть не плача). Он потратил все свои деньги, чтобы купить эту гитару. Поймите же, этот молодой человек – творец, у него такой талант, что… Да он может мир перевернуть!

Хозяйка (строго сводя брови). Плевать я хотела на твой талант! Какой от этого толк, если ты ничего не делаешь, чтобы стать популярным? Пичкал меня и этим, слышала уже. Да ты только на словах такой герой. Оплачивай долги и катись к чертям. Нечего занимать комнату!

Актёр 1. Вы знаете, он и вправду заработал деньги, чтобы заплатить вам, но вместо этого купил себе гитару. Вот только не нужна она ему. Продайте её – и получите свои деньги.

Актёр 2 (в ужасе прикрывает ему рот рукой). Что ты такое говоришь? Молчи! Не слушайте, он сходит с ума!

Хозяйка (истерично). Да я продам все твои вещи! Я устала это терпеть! Я засужу тебя… Пусть тебя посадят в тюрьму!

Хор.

Деньги, деньги всемогущи,

Взяли в рабство человека,

Жизнь его чернее тучи,

Деньги – лучшая потеха!

Продают за грош серёжки

Кольца, крестик, с ним и душу,

Да когда уже поймешь ты,

Что деньгами счастье рушишь?

Он (вскакивает с постели). Хватит! Хватит на меня кричать! Сказал заплачу – значит заплачу! Какое вам до меня дело? Не суйтесь в мою жизнь! Как хочу, так и живу. Деньги я отдам, завтра же отдам. А сейчас катитесь отсюда, голова болит.

А сам додумал: «Пулю в лоб – и дело с концом. Главное, чтобы не мешали… Чтобы дали спокойно умереть». Он всё‑таки накрылся шерстяным одеялом с головой. Нос уткнулся в наволочку, плечи задрожали от жесточайшего из страданий. Единственное, чего он желал, – это как‑нибудь поскорее умереть, самому, без всяких усилий. Вот бы разучиться дышать. Или заснуть и не проснуться.

И вот он слышит: в дверь громко стучат. Гитара невольно дребезжит в углу. Входит интеллигентный господин в чёрном фраке и круглых очках, кланяется строгому, модно одетому мужчине в ноги и прелюбезно начинает:

– Александр Романович, извините за беспокойство, – откашливается; то и дело переминается с ноги на ногу, потому что робеет и чувствует неловкость перед такой важной персоной. – Не откажетесь мне аккомпанировать на концерте? Понимаете, никто, кроме вас, не мог бы так тонко и точно передать чувства, которые я испытывал, когда писал эту музыку. Вы лучше других знаете человеческую душу. И не подумайте, я не льщу, а говорю откровеннейшую, так сказать, правду, – присаживается на диван и тут же вскакивает, как будто испугавшись за свою невежливость, – это очень серьезное выступление, знаете ли… для меня очень важное. А вы гений, Александр Романович! Не думайте, я нисколько не преувеличиваю! Чистейшая правда! Да… – явно волнуется. – Конечно, это большая честь для меня, и я не смею… я лишь надеюсь. Я искренне желаю, чтобы вы…

Александр Романович задумчиво чешет голову. Поправляет галстук и немного рассеянно глядит на этого подобострастного господина.

– Вы знаете, у меня очень много работы. Пока обнадёживать не буду. Завтра скажу вам точно. Сегодня вечером у меня сольный концерт, и мне нужно сконцентрироваться. К тому же через неделю я уезжаю за границу и должен готовиться…

И вот аплодисменты оглушают его, едва не сбивают с ног; он нервно кусает губы и пальцами продирается через лес струн, находит нужные тропы, радуется, оставляет первые следы, ступает всё решительнее… Заканчивает играть; делает последний головокружительно прекрасный жест, запрокидывает голову назад. Нет, пока ещё нельзя быть настолько самоуверенным, надо поклониться и скромно прошептать «я вас люблю», чтобы услышали только избранные, только те, кто сам захочет услышать. Но безжалостные глаза прожигают его изнутри, набрасываются, отламывают лакомый кусок сердца. Александр в ужасе отшатывается. Да разве этого он хотел? К тому ли стремился? Только что вывернул наизнанку душу, а они ничего не