Перстень Тамерлана - Андрей Посняков

Пригнувшись, Иван с Ефимом быстро пробежали вдоль самого частокола за своим провожатым и очутились в небольшом закутке, меж двумя амбарами, где возвышался небольшой сруб с круглым колодезным колесом.

– Полезайте. – Кособородый кивнул на сруб.

– Окстись! То ж колодец.

– Полезайте, говорю! Там, до воды не долезая – лаз, увидите… Выйдете к реке, дальше мимо болота, да в лес, к Хлябкому… там пройдете. У остальных деревень – засады. Ну, поспешайте же!

– Спасибо, – сиганув в колодец вслед за Ефимом, поблагодарил Раничев. Выяснить что-либо о неожиданном спасителе, похоже, не представлялось возможным. Ну и черт с ним…

– В Хлябком передадите поклон Онфиму, – уже в колодец громко прошептал кособородый.

– От кого поклон-то?

– От… Он знает, от кого.

– А зачем…

– После узнаете. Идите. Путь чист!

– Путь чист, – пожав плечами, повторил Иван.

Стены колодца поросли мокрым мхом, внизу, под ногами, тихо плескалась вода. А вот и лаз – не обманул кособородый – узкий, едва пролезть… Раничев не сдержался, ойкнул, зацепившись плечом, и, встав на колени, быстро пополз за Ефимом. Ползли долго, казалось – целую вечность. Ход то сужался, так что еле-еле можно было пролезть, то снова расширялся, уходя куда-то книзу. Вокруг окружала сырая промозглая тьма, настолько плотная, что можно было бы, пожалуй, ползти и с закрытыми глазами, и впереди ничего не светлело, никакого выхода, словно бы подземный ход этот вел прямо в преисподнюю! Иван испытал даже острый приступ клаустрофобии, потом успокоил себя – а выход ведь и не должен светлеть, ночь! Они выбрались из лаза внезапно. Раничев услышал вдруг, как впереди что-то зашуршало, да и сам вдруг уперся в густые колючие заросли, похожие на терновник. Собственно, наверное, это и был терновник…

Последнее усилие – и Иван блаженно повалился на черный берег реки. Рядом, ближе к реке, лежал, отдыхая, Ефим Гудок. Вот он поднял голову, осмотрелся. Прополз ближе к реке, напился:

– Вставай, Иване. Путь долгий.

– Путь чист, – откликнулся Раничев. – Так ведь говорил этот, с косой бородой.

– Никитка это, Хват, холоп Собакинский, – поднимаясь на ноги, пояснил Ефим. – Не доверяю я ему. Не доверяю… А что делать?

– Давай другой дорогой пойдем, – напившись – ой, до чего же вкусна водица! – предложил Иван.

– Так он же говорил – там везде засады!

– Так ты ж ему не доверяешь, – в тон Ефиму продолжил Раничев. Оба приглушенно рассмеялись и быстро пошли вдоль берега. Впереди, на излучине, что-то темнело.

– Дерево. – Ефим обернулся. – Видно, волной прибило.

Иван в задумчивости остановился. Посмотрел на дерево – широкое, крепкое, с корявыми густыми ветвями.

– А река-то куда течет?

– В Орду, в степи…

– Но от деревенек всех – в сторону?

– Так. Деревни-то – выше. – Ефим кивнул вверх по течению. – И Хлябкое там, и Яськино, и Обедятево. Слушай, Иване, так ты хочешь…

Ефим Гудок соображал быстро. Посмотрел на Раничева, улыбнулся одобрительно, поплевал на руки:

– Поможешь столкнуть, с плечом-то?

– Ничего, – усмехнулся Иван. – Уже и не болит совсем.

С трудом, но деревину все ж таки столкнули с мели – хорошо, вода теплая – забрались на ствол, уцепившись за ветки, кое-как уселись – ноги в воде, зато зад в сухости – поплыли.

– Надеюсь, порогов впереди нет, – вслух подумал Раничев. – Одни перекаты…

Вспомнил вдруг юность, напел тихонько:

Все перекаты да перекаты.Послать бы их по адресу.На это место уж нету карты,Идем-бредем по абрису…

– Иване! – обернулся Ефим. – Ну я ж говорил, что ты скоморох, а не признаешься! Ишь, распелся… С кем в ватагах хаживал?

– Да с ребятами с факультета… – отмахнулся Иван. – Сядешь, бывало, на камень – вся байдарка в воде… Ты лучше вот что скажи, Фима, как высветлеет – что делать будем? Так и плыть, как две обезьяны? Я предлагаю – к шоссе выходить. До Угрюмова доберемся – считай, все, уцелели… Ну или до поста ГАИ хотя бы. Не знаешь, где тут пост?

– Пост? Дак пост перед Пасхой был, а сейчас уж Троица скоро.

– Шутник ты, однако, Ефим Батькович. Ладно, посветлеет, там увидим.

Так они и плыли до самого утра, и только потом, когда яркое майское солнце, вспыхнув, заиграло на вершинах тянувшихся по берегам деревьев, решительно покинули свое плавсредство, да и пора было – деревина с ходу уткнулась в камни.

– Вот тебе и путь чист, – выбравшись на берег, усмехнулся Раничев. – Какое там чист – одни камни! Байдарка – и та б не прошла.

Взошедшее солнце золотило верхушки елей да крытые старой соломой крыши села Хлябкое, блестело в болотных лужицах у дороги, что вела мимо села к боярской усадьбе, лучистыми зайчиками засверкало в реке, узкой, густо заросшей по берегам ракитой и вербой. Там же, у реки, в виду деревни, сидели в кустах волчьей ягоды четверо: трое молодых парней и один постарше – с рыжеватой косой бороденкой. Ждали. Видно – долгонько уже, парни то и дело вопросительно поглядывали на старшего. Тот хмуро отмалчивался, напряженно вглядываясь в болотную хмарь.

– Может, в болотине сгинули? – сам себя тихонько спросил он.

– Могли, ежели чужие, – услыхав, утвердительно кивнул один из парней, поправив на плече колчан со стрелами. – Могли… Может, зазря ждем, а, дядько Никита?

– Я те дам, зазря! – рассердился кособородый. – Сиди уж.

– Так я и сижу. Чего еще делать-то?

Так они и просидели, почти до обеда. А к обеду, когда жаркое солнце уже вовсю пекло плечи, на болотной дорожке показались нахлестывающие коней всадники, вооруженные копьями и мечами. Время от времени они останавливались, обшаривали кусты и, ругаясь, ехали дальше, взбивая копытами коней клубы серой дорожной пыли.

– А ну – все из кустов, – обернувшись, цыкнул на парней кособородый Никита. – Ежель что – только что с деревни выехавши, да смотрите у меня…

– Не подведем, дядько Никита, ты ведь нас знаешь.

– Вот потому-то и предупреждаю.

Парни и кособородый выбрались из кустов на дорогу как раз вовремя – отряд всадников как раз закончил проверять ближайшую рощицу и сейчас направлялся в их сторону. Было видно, как скакавший впереди придержал лошадь и указал рукой на парней. Остальные вмиг повытаскивали луки.

– Ждите, – крикнул парням Никита и, забросив подальше в кусты короткое копье-сулицу, быстро пошел навстречу всадникам.

– Не стреляйте! – Он замахал руками. – То я, Никитка Хват, верный холоп собакинский.

Один из всадников придержал коня:

– И впрямь, Никита… Ты чего тут?

– Да все делами хозяйскими, – подойдя ближе, уклончиво ответил Никита, внимательно осматривая воинов. Копья, луки со стрелами, татарские сабли. Ни кольчуг, ни шлемов, ни щитов – не на брань ехали, на ловитву. Быстро, однако. Значит, остальные-то деревни еще поутру обшарили, не думали, что беглецы в болотину сунутся – на то и расчет был…

– А мы с утра по всем деревням носимся, – подтвердил передний воин. – С поруба-то два татя сбежали, третий – отравлен. Ктой-то баклагу отравленную в погреб подкинул, он, вишь, и выпил.

– А те двое?

– А те, видно, не пили. Да мы и не ведаем толком – молодший хозяин сразу погоню выслал. Сказано – все деревни проверить, окромя Хлябкого, чего зря в болотину лезть?

Услыхав последние слова, Хват прищурился:

– Ну так чего вы полезли?

– Да боязно с пустыми руками возвращаться, – честно признался воин. – Колбята Собинич осерчал сильно, гневается. Вот мы и подумали, а вдруг тати тут?

– В болотине утопли тати. – Никита Хват скривил губы. – Некуда им больше деться.

– Вот и я говорю, что некуда, – обрадованно закивал воин. – Ты уж, Никитушка, замолви словцо, ежели что, перед молодшим хозяином.

– Пред Аксеном – замолвлю, – хмуро сдвинув брови, пообещал Хват. – Так ведь еще и старый есть. Гневается, говорите?

– Орет! Аж охрип весь, как бы удар не сделался. Аксен-то Колбятыч, сказывал, беглецов в полон не брать, стрелять, собак, сразу, а старый-то, Колбята, вишь, по-своему приказал – ловите, грит, обязательно да потом огнем пытать. Ты-то в Хлябком не встречал ли кого?

– Не, не встречал. Заворачивайте обратно, да и азм, грешный, с вами поеду.

Посовещавшись, воины развернулись и неспешно поскакали обратно. В спины им ярко светило солнце, и…

Глава 7

Угрюмов. Май 1395 г. Боже!

То ли вечер, то ли утро, —

Не пойму.

Мне сегодня очень трудно

Одному.

Гарольд Регистан

…трепетные лучи его падали сквозь раскидистые ветви лип теплым зелено-золотым ливнем. Иван и Ефим Гудок спали в малиннике, прямо под кустами, нарочно выбрали погуще – так просто, мало ли – медведя да грибников-ягодников в травне-то месяце страшиться рановато. Устали за ночь, умаялись, шутка ли – сначала бегом на карачках, опосля – вообще черт-те как, верхом на деревине, потом берегом, лесом, все на север, в той стороне, где мох у деревьев, так по мху и ориентировались, а уж на севере, как заявил Ефим, – Угрюмов.