Кто стрелял в урода? - Андрей Анисимов

Под утро малыш на соседней полке заснул, а храп пассажира сверху стал еще сильнее. Когда поезд замедлил ход, а проводник сообщил, что они приехали, Беньковский вздохнул с облегчением. На вокзальной площади он купил газету и сел в такси.

– Какая у вас самая приличная гостиница? – Спросил приезжий у водителя. Мужик с помятым лицом старого закладчика на минуту задумался.

– Я в гостиницах не живал. Говорят, «Садко» хорошая, но дорого там…

– Вези в «Садко» – Бросил клиент и отвернул огромный костистый нос к окну. Старинный русский город Андрон Михайлович посетил впервые и с любопытством оглядывал улицы, по которым ехал. Ничего старинного за окном он не заметил.

– С вашего города, можно сказать, Русь начиналась, а дома скучноватые. Где же старина?

– Кремль у нас восстановили, а дома немец разбил. Это во вторую мировую. А первые терема еще Ванька Грозный пожег. Он на Новгород с ратью шел. – Ответил водитель и матерно выругался.

– Не любят у вас Грозного? – Усмехнулся пассажир.

– А за что эту гниду любить? За то, что людей порезал наших русских?

– А Сталина любите? – Ехидно поинтересовался Андрон Михайлович: – Он побольше Грозного своих пострелял…

– Иосиф Виссарионович дело другое. Он для порядка. Сталин страну поднимал, а без острастки Ивана работать не заставишь. Вон Кремль, смотрите.

– Далеко от вашего Кремля до «Садко»?

– Мост перейдете и гостиница. А далеко или нет, каждый как понимает. Меня, например, и за два дома пешком в магазин топать не заставишь…

Не смотря на дороговизну, свободных мест в отеле не имелось. Но москвич с администраторшей договорился. Он извлек из кейса коробку французских трюфелей и получил одноместный номер. Устроившись, гость принял душ и улегся в постель. В поезде выспаться не удалось, а к своему здоровью Андрон Михайлович Беньковский относился с большим уважением. Проснулся к обеду, запил минеральной водой таблетку и спустился вниз. На спеша, откушал в ресторане, порадовавшись, что цены здесь вдвое ниже московских, и отправился на прогулку. Достопримечательности города, как и Кремль, Беньковского вовсе не интересовали. Его интересовал архив областного Управления внутренних дел. Имея книжицу главного консультанта Госархива, московский гость без труда получил доступ к бумагам двадцатилетней давности. Вероника Андреевна Фирсова заведовала архивом более пятнадцати лет, а до этого сама работала в областном управлении, занимаясь трудными подростками. Для Беньковского эта женщина оказалась счастливой находкой. Она знала про всех и про все.

– Ерожин? Конечно, помню. Он уехал от нас майором. В Москве работал помощником замминистра. До подполковника дослужился, после ранения ушел в отставку.

– Нет, дорогая, ваш Ерожин вернулся в Управление. Он сейчас начальник отдела по раскрытию убийств. – Поправил он женщину.

– А я и не знала. Спасибо.

– Не за что. – Скривил губы в улыбку Андрон Михайлович: – Я по бумагам вижу, что его в восьмидесятых вызвали в Москву. Скажите, чем провинциальный майор заслужил такую честь?

– Ой, о Ерожине здесь столько всякого говорили. Но я сплетен не люблю. – Отмахнулась Вероника Андреевна.

– А я архивный червь, обожаю сплетни. Давайте посплетничаем. Я сейчас схожу в магазин и куплю что-нибудь вкусненькое. А вы пока ставьте чайник. Почаевничаем да почешем языки. Что может быть лучше… Где у вас хороший магазин?

– Ой, неловко как-то. Давайте я хоть денег дам? – Покраснела Фирсова.

– Ну, уж нет. Я хоть и далеко не красавец, но все же мужчина, и даму, да еще такую обаятельную, могу угостить. Так, где у вас хороший магазин? – И Беньковский правым глазом ласково посмотрел на женщину, а левый скосил на стеллажи с документами.

– Если о выпечке, то лучше кулинарии кремлевского ресторанного комплекса не сыскать. Это тут рядом, в парке…

Беньковский вернулся в номер около десяти. Фирсова оказалось одинокой женщиной, домой не торопилась, и они почаевничали в архиве до половины десятого. Ужинать после пирожков и пирожных, которые оказались на редкость славными, Андрон Михайлович уже не мог. Он принял ванную и улегся в постель. Но спать не хотелось. Мозг переваривал полученную информацию. Много любопытного узнал любитель архивов в этот вечер. Мужа женщины, в которую Беньковский так неожиданно для себя и сильно влюбился, ангелом не назовешь. Ерожина вызвали в Москву через месяц после убийства начальника местного «Потребсоюза» Михаила Алексеевича Кадкова. Это дело начинал расследовать Ерожин, а закончил почему-то майор Сиротин. По неопровержимым уликам – золотым часам и портсигару, похищенным во время убийства, – был арестован и осужден Эдуард Михайлович Кадков, сын начальника «Потребсоюза». Отцеубийства в криминальной практике случаются, хотя Эдик так до конца в убийстве отца не признался. Но гораздо больше интереса у Беньковского вызвала информация про вдову убитого. Софья Ивановна Кадкова являлась дочерью тогдашнего замминистра генерала Грыжина. Он-то и вызвал Ерожина в Москву. Тот самый Грыжин, который теперь работает консультантом в сыскном бюро Ерожина и Глеба Михеева. Крепко связали себя мужики по жизни. Что их сдружило? По слухам, молодой майор имел с Соней интимные отношения. Если бы Ерожин женился на дочери генерала, союз с отцом можно было объяснить, но Соня вышла замуж за артиста, а Ерожин женился на Наде. «Странная история…», – ухмыльнулся своим мыслям Беньковский. И в этой истории моральный облик Петра Ерожина никак не выглядел безупречным. Путаясь с Соней, майор находился в браке, и имел ребенка. Правда, супруги вскоре разошлись, и бывшая жена Ерожина вышла замуж за его друга и коллегу криминалиста Суворова. С этим Суворовым неплохо было бы поговорить, думал Беньковский, но, по словам Фирсовой, мужчины остались друзьями. А Беньковский вовсе не желал, чтобы его интерес к Ерожину получил огласку. Веронике Андреевне он сумел запудрить мозги. Кроме похождений мужа Нади, москвич выслушал еще не менее десятка всевозможных историй о новгородских стражах порядка. Поэтому ей в голову не пришло, что советник государственного архива прибыл сюда только для того, чтобы выяснить новгородский этап жизни Ерожина. Не менее захватывающим оказалось продолжение темы Кадкова. Спустя десять лет Эдик вышел из тюрьмы и начал мстить всем, кто приложил руку к его неволе. Он убил молодого милиционера. Из его пистолета пристрелил депутата областной думы и его жену. Чета депутатов заняла бывшую квартиру отца Кадкова. Затем избил судью но, на этом не остановился. Приехав в Москву, разыскал бывшую мачеху Соню, и прикончил ее вместе с мужем-артистом. «За что Соню?» – Гадал Беньковский. – «Ведь она к его аресту отношения не имела, а артист тем более. Или любовница Ерожина тоже замешана?» И опять задержал Кадкова уже в чине подполковника Петр Ерожин. Задержал странно. Протаранил своей машиной машину Кадкова. Отчаянный шаг. Зачем подполковнику такие подвиги? На задержание можно послать отряд ОМОНа. Хорошо бы знать поподробнее детали этой истории, но Ерожин в то время уже работал в Москве, и Фирсова лишь в общих чертах могла поведать о столичных перипетиях дела. Своим большим костистым носом Беньковский чувствовал, что за всем этим есть какая-то подлая тайна. Ее мог бы раскрыть Эдик Кадков. Но того нет в живых. Кадков умер в питерской тюремной больнице. «Нет, моя дорогая Наденька, ваш муж совсем не идеал. Скоро я про него все буду знать. А в Новгороде пока больше делать нечего. Завтра поеду в Питер», – решил столичный гость и, приняв решение, быстро уснул.

* * *

Осенью в пансионате на Клязьме отдыхающих с каждым днем становилось меньше. Купаться в водохранилище холодно, гулять по роще, обходя лужи, скучно, а пить водку и играть в бильярд можно и в Москве. Глебу, которому приходилось болтаться возле пустынного пансионата незамеченным, да еще с его двухметровым ростом, мало кто мог позавидовать… На два дня его с трудом хватило. Михеев изучил систему охраны. Она состояла из шести дюжих молодцов, несущих вахту посменно. Стерегли они только центральный вход, и в полночь раз обходили территорию вокруг здания. За двое суток Глеб знал, когда на кухню завозят продукты. Когда приходит на работу директор, повара и медперсонал. Но объекта наблюдения в глаза не видел. Красное «Рено» Павла Захаровича парковалось прямо у главного входа, и за время наблюдения хозяин машиной не пользовался. Образ жизни постояльца Пригожева внутри пансионата, находясь на улице, не вычислишь. На третьи сутки Михеев понял, что справиться с заданием Ерожина он сможет только в том случае, если поселится в пансионате сам. Получив санкцию Петра Григорьевича, и триста долларов на расходы, Михеев прикинулся моряком после долгого рейса и уговорил поселить его в пансионат на три дня. Путевки здесь начинались с недели, но в осенний сезон правила администрации смягчались.