Сердце пяти миров (СИ) - Андреевич София

— Тебе не стоит бояться нас, акрай, — сказал господин Тэррик после короткого молчания. — Воины восходного войска хорошо относятся к своим акраяр. Те, что владели тобой, были наказаны за свою жестокость. И мною, и Инифри.

Но Шербера все еще смотрела на Прэйира… и он это заметил.

— Еще одна женщина не сказала, что я овладел ею насильно, — процедил он, поднимаясь во весь свой огромный рост и поворачиваясь к ним спиной. — Я сыт и напился вина, и у меня есть дела в лагере. Я ухожу. Я услышал все, что хотел.

Он так открыто проявлял неуважение к фрейле, что это казалось Шербере вопиющим. Но тот даже не повел и ухом и только кивнул.

— Иди. Идите все. Чербер, это платье для тебя, переоденься и следуй к палатке кароса каросе. Сегодня ночью ты остаешься с ним.

Глава 6

Мужчины вышли за перегородку, и Шербера переоделась в новое, тонкое и красивое платье. Оно было красное, как кровь, как битва, как краска на лице кароса каросе, и ее волосы заблестели в этом цвете, тоже наливаясь красным.

На подушках лежало зеркало с резной ручкой, и Шербера взяла его и внимательно рассмотрела себя, задержавшись на обнаженной шее с темно-фиолетовыми и синими пятнами — следами веревки и пальцев человека, который уже никогда никого не коснется. Она зло улыбнулась, когда вспомнила искаженное страхом и осознанием смерти лицо своего бывшего спутника.

Она надеялась, остальные умерли так же бесславно, как и он.

Шербера заколола свои длинные волосы деревянной заколкой и посмотрела в зеркало снова. Когда волосы были убраны с лица, становилось видно, что скулы у нее широки и совсем не похожи на скулы женщин народа, с которым она пришла. Светлые глаза были зелеными, как Побережье в дни Цветения, а приподнятые уголки делали их похожими на глаза пустынной кошки. И только лицо, обожженное солнцем, было таким же, как лица всех акраяр, идущих за восходным войском из сердца пустыни к Океану.

— Идем со мной, акрай, — сказал Фир, скользнув быстрым взглядом по ее волосам и платью. — Завтра будет трудный день, а ночи сейчас коротки. Нам следует поторопиться.

Она попрощалась с фрейле и последовала за ним.

На пустыню опускались быстрые сумерки. Шербера постаралась побыстрее пройти мимо сидящих у костров воинов, хоть ни один из них и не обратил на нее внимания — не теперь, когда рядом с ней шел тот, кто выходил из себя так же легко, как ветер сдувал со скалы песок и пыль.

Не сдует ли ее этот ветер? Не станет ли она еще одной пылинкой, улетевшей со скалы?

Все знали о том, что южное войско придет уже завтра. Постельные девки не так назойливо приставали к воинам, акраяр смеялись тихо, протрезвевшие воины точили оружие и обменивались предположениями.

Фрейле и славные воины обоих воинств должны будут договориться о том, куда идти дальше. Впереди лежала долина, бесплодная и пустая, как чрево Инифри, и пройти по ней без пищи и воды по жаре Цветения будет тяжело, но это был самый быстрый путь к реке Оргосард, за которой начинались Дальние земли Побережья. В горах, где они сейчас находились, водились козы и текли ручьи, но переход по взгорью займет больше времени и потребует много сил, хоть и не будет таким опасным.

И в долине войско будет открыто со всех сторон. Темволд тоже будут открыты, но они всегда брали числом, выпуская своих зеленокожих собак стаей и начиная грызню с передними отрядами — не на жизнь, а насмерть, пока шедшие сзади наблюдали и смеялись, наслаждаясь зрелищем крови и разорванной плоти. Стена, на которой укрылось в последнюю битву восходное войско, сослужила хорошую службу, но оставаться здесь вечно было нельзя.

Войско должно было добраться до Дальних земель до начала Холодов. Первые города стояли там, и там же были жилища, которые могли бы укрыть от снега — дома, покинутые два Цветения назад из-за заразы, которую принесли зеленокожие собаки.

Они наконец-то могут вернуться домой. Мор прошел, и укусы зеленокожих больше не вызывали лихорадку и жуткую смерть.

Они могли вернуться домой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вот только домом Шерберы было поле битвы. Город, который она покинула так давно, остался где-то там, песчинкой на берегу океана, которую уже не найти. Лица, которые она позабыла, голоса, которые она уже никогда не услышит — все осталось там, в мире, который не станет прежним уже никогда. Даже если умрет последняя из акраяр, и война действительно закончится.

Ей было некуда возвращаться.

В палатке Фир снял воинскую одежду и остался в одних сараби — легких штанах, сужающихся у щиколоток, достаточно теплых, чтобы не мерзнуть ночью в пустыне, но дающих телу отдых. Шербера не могла удержаться от разглядывания, пока он разжигал стоящие в углах факелы, не могла не сравнивать его с теми, кто владел ей раньше. В свете факелов гладкая, теплого оттенка кожа кароса каросе казалась светящейся изнутри. Волосы цвета ночи, с которых он снял повязку, спускались по его спине до лопаток густой волной, а руки, хоть и не были такими огромными, как у Прэйира, казались буквально налитыми силой.

Она подумала о том, что если он схватит ее, ей не убежать.

Она подумала о том, что если он прижмет ее к полу и прикажет не двигаться, ей придется это сделать.

Она подумала…

— Платье подходит тебе, акрай, — сказал Фир, оборачиваясь, и Шербера искренне поблагодарила. — Вот только скажи, из какого же ты народа? Я видел похожих на тебя только в Северном крае, неужели ты пришла сюда оттуда?

— Моя мать пришла оттуда, воин, — сказала она, но он махнул рукой.

— Называй меня по имени. Меня зовут Фир. Повтори.

— Фир, — послушно сказала она. — Моя мать пришла оттуда.

Фир приблизился и остановился в паре шагов от нее, пристально разглядывая. Его лицо, правильное, даже слишком правильное для воина, который не был благородным, оказалось слишком близко, и она едва сдержала желание отодвинуться, зная, что это будет оскорбительно.

Фир ни словом, ни делом не оскорбил ее. Она не должна вспоминать о тех, кто это делал, когда смотрит на него.

Но это было так трудно. Только Олдин не казался ей угрожающе большим и сильным, потому что выглядел, как мальчишка. Только его прикосновения она восприняла спокойно… и даже больше, они ей понравились, хоть и были всего лишь прикосновениями целителя к той, которой нужна была помощь. Фир был слишком мужчина и слишком воин, и она не могла не думать о том, что если он прикажет — ей придется ему покориться так же, как она покорялась другим.

— Ты совсем молода, акрай, — сказал он. — Ты знаешь, сколько мне Жизней?

— Ты был мужчиной, когда я была девочкой, Фир, — сказала она.

— И я знал времена, когда акраяр было гораздо больше, чем сейчас, — кивнул он. — Теперь вас все меньше и меньше: с каждой битвой, с каждой Жизнью, и о новых я не слышал.

— Говорят, война закончится, когда умрет последняя из нас, — сказала она, и в его взгляде мелькнуло что-то непонятное, когда он спросил:

— Ты веришь в это?

— На все воля Инифри, — сказала Шербера, и Фир повторил, задумчиво и медленно, но словно не осознавая смысла произносимых им слов:

— Да, на все ее воля.

Он протянул руку и коснулся пряди ее волос — пламя в свете другого пламени, — и пропустил через пальцы, не отводя от них взгляда. Шерберу вдруг охватила дрожь, когда она представила, как эти пальцы смыкаются на волосах, а потом тянут за них, и она падает на колени, а потом и лицом на пол, когда Сайам приказывает ей лежать и не шевелиться. Боль внизу живота была почти реальной, и когда Фир поднял руку, чтобы коснуться ее снова, она втянула носом воздух и отстранилась.

— Не… — Шербера замерла от собственного безрассудства и тут же начала просить прощения, но Фир уже отпустил ее и сделал ей знак замолчать.

— Как они могли делать с тобой такое, Шербера? — спросил он, и она едва поняла, что он сказал, так сильно были исковерканы сдерживаемой яростью слова.

Он не ждал ответа.

— После того, как мы свяжемся, я дам клятву Инифри не прикасаться к тебе без твоего на то желания, — сказал он, отходя от нее, и она вскинула голову, не веря своим ушам. — Ты должна поверить мне, Шербера. Ты должна научиться не бояться меня, как не боятся своих спутников другие акраяр.