Это смертное тело - Джордж Элизабет

Мередит достала карточку и дважды ее уронила, прежде чем сумела отворить дверь. Она еще раз осмотрела коридор и только потом вошла в комнату.

Вдруг слева от Мередит что-то шевельнулось. Она ощутила движение воздуха, мелькнуло что-то темное. Дверь позади нее затворилась, и Мередит услышала, как щелкнул засов. Она обернулась и увидела незнакомца. Мужчину. На какое-то мгновение, на долю секунды, ей показалось, что она вошла не в ту комнату, что комната сдана кому-то другому и Джина никогда не жила над чайной «Безумный шляпник». А потом мозг подсказал ей, что она в опасности, потому что человек схватил ее за руку, развернул и грубо заткнул ей рот рукой. Она почувствовала, как что-то прижалось к ее шее. Это «что-то» было опасно острым.

— Что мы здесь делаем? — прошептал он ей на ухо. — И что собираемся сделать?

Как только позвонили из Скотленд-Ярда, Гордон Джосси понял, что с Джиной все закончено. Утром еще был момент в кухне, когда отрицания Джины насчет Джемаймы почти убедили его в том, что она говорит правду, но после того как инспектор Хейверс позвонила ему и спросила, почему Джина не приехала в ее гостиницу в Суэе, Гордон понял, что просто ему очень хотелось поверить Джине, а на самом деле все не так. Он мрачно подумал, что это отличная иллюстрация ко всей его взрослой жизни. Были по крайней мере два года в этой жизни — после того как он встретил Джемайму и привязался к ней, — когда он представлял себе в мечтах счастливое будущее. Казалось, что его фантазия станет реальностью из-за самой Джемаймы, потому что она нуждалась в нем. Он был нужен ей, как растению нужна здоровая почва и хорошая вода, и Гордон думал, что сам факт присутствия мужчины в ее жизни для нее более важен, чем то, кем является этот мужчина. Ему казалось, что она именно то, чего он искал, хотя он и не искал вовсе. Смысла не было искать, по крайней мере в том мире, который он построил для себя — а вернее, в мире, который построили ему, — ведь этот мир мог обрушиться на него в любую минуту. А потом он вдруг увидел ее на Лонгслейд-Боттом, с братом и с его собакой. Он тоже был там с Тесс. Именно она сделала «первый шаг», как это называют. Она пригласила его в дом ее брата, который был и ее домом. Джемайма пригласила его в воскресенье на коктейль, хотя он не пил, он не мог пить и даже не пытался делать это.

Он поехал из-за ее глаз. Смешно теперь подумать, что он поехал в Берли посмотреть на нее, но это было именно так. Гордон еще ни разу не видел человека с глазами разного цвета, и ему нравилось рассматривать их, во всяком случае, он так себе сказал. Итак, он поехал. А все прочее… Какая разница? Все прочее привело его к тому, где он оказался сейчас.

За те месяцы, что он ее не видел, ее волосы стали длиннее. Они казались чуть светлее, но, возможно, его подвела память. Что до остального, то это была Джемайма, такая, как и всегда.

Сначала он не понял, почему она выбрала для встречи кладбище в Стоук-Ньюингтоне, но когда он увидел это место, с виляющими тропинками, полуразрушенными памятниками и обильной растительностью, то понял: Джемайма не хочет, чтобы ее видели с ним рядом. Это должно было приободрить его относительно ее намерений, но все же ему хотелось услышать это из ее уст. Еще ему хотелось, чтобы она вернула ему монету и камень. Он намерен был держать их у себя. Если они останутся у нее, то неизвестно, что она решит с ними сделать.

— Как ты меня нашел? — спросила она. — Я знаю насчет открыток. Но как?.. Кто?..

Гордон ответил, что не знает, кто ему позвонил. Это был мужской голос, и он упомянул табачную лавку в Ковент-Гардене.

«Мужской», — сказала она себе, а не ему. Похоже, она прокручивала в голове разные варианты. Гордон знал, что их много. С девушками Джемайма обычно не дружила, она искала мужчин, которые дополнили бы ее так, как не смогли бы женщины. Может, поэтому, подумал он, Джемайма и умерла. Возможно, мужчина не понял природу ее потребности и хотел от нее чего-то другого, превосходящего то, чего она хотела от него. В какой-то мере это объясняло тот телефонный звонок, его можно было бы назвать предательством, чем-то вроде «зуб за зуб»: ты не делаешь того, что я хочу, тогда я выдам тебя человеку, который тебя разыскивает, и мне плевать, кто это такой, я просто хочу с тобой посчитаться.

— Ты говорила кому-нибудь? — спросил он.

— Поэтому ты меня и разыскиваешь?

— Джемайма, ты кому-нибудь говорила?

— Ты думаешь, я захочу, чтобы кто-нибудь знал?

Он обратил внимание на выделенное ею слово. Вместо того чтобы ответить на его вопрос, Джемайма старалась его уколоть. И все же то, как она произнесла эту фразу, вызвало у Гордона сомнения. Он слишком хорошо ее знал.

— У тебя новый парень? — спросил он ее не потому, что действительно хотел это знать, а потому, что это имело значение.

— Думаю, это не твое дело.

— Так он есть?

— Зачем это тебе?

— Сама знаешь.

— Понятия не имею.

— Если ты рассказала… Джемайма, просто скажи мне, если ты кому-нибудь рассказала.

— Почему? Ты что, нервничаешь? Да, наверняка. Я бы на твоем месте тоже нервничала. Так что позволь мне спросить тебя, Гордон: как бы я себя почувствовала, если бы другие люди узнали? Ты подумал, во что бы обратилась моя жизнь? «Пожалуйста, дайте нам интервью, мисс Хастингс. Только одно слово: как это было для вас? Вы ничего не подозревали? Вы не узнали?.. Какая женщина не узнала бы, что здесь что-то не в порядке?..» Ты в самом деле думаешь, что я хочу этого, Гордон? Моя фотография на первой странице таблоида рядом с твоей?

— Они заплатят, — сказал он. — Как ты и сказала, это будет таблоид. Они тебе много заплатят за интервью. Хватит на всю жизнь.

Она отстранилась, ее лицо побелело.

— Ты сумасшедший. Ты свихнулся еще больше, если это возможно…

— Хорошо! — яростно воскликнул Гордон. — Что ты сделала с монетой? Где она? Где камень?

— А что? — спросила она. — Какое тебе дело?

— Я хочу увезти их в Хэмпшир.

— В самом деле?

— Ты сама понимаешь. Их нужно положить на место, Джемайма. Это единственный способ.

— Нет. Есть и другой способ.

— Какой?

— Думаю, ты и сам уже знаешь. Не зря же ты меня разыскивал.

В этот момент он понял, что у нее действительно кто-то есть. Несмотря на ее уверения в обратном, кому-то скоро станет известна темная сторона его души, а может, уже стала известна. Его единственная надежда — гарантия ее молчания и молчания того, кто узнал правду, — заключается в согласии сделать то, чего она от него хочет.

Гордон понимал, что она хочет о чем-то попросить, потому что он знал Джемайму. Проклятием всей его жизни было понимание того, что когда-нибудь он сам поставит себя в такое положение, которое погубит его. Он хотел вернуть монету и камень в землю, в которой они пролежали более тысячи лет. Более того, он хотел, чтобы Джемайма сохранила его тайну. Он выложил перед ней все свои карты, а теперь она хотела разыграть их.

— Нам нужны деньги, — сказала она.

— Какие деньги? Кто такие «мы»?

— Ты знаешь, какие деньги. У нас планы, Гордон, и эти деньги…

— Так вот, значит, как? Вот почему ты уехала? Не из-за меня, а потому, что ты захотела продать то, что вырыто из земли, а потом… что?

Оказалось, поначалу это было не так. Деньги — это хорошо, но не деньги заставили Джемайму уехать. На деньги можно покупать вещи, но деньги не могли купить и никогда не покупали то, что было ей нужнее всего.

Он понял.

— Это — мужчина. Тот самый, единственный? Это он хочет деньги. Для «ваших планов».

Он знал, что докопался до правды, потому что увидел, как вспыхнули ее щеки. Джемайма действительно ушла от него, потому что узнала, кто он такой, но, как и следовало ожидать, она вскоре встретила другого мужчину и открыла этому мужчине свои секреты.

— Почему это заняло у тебя так много времени? Столько месяцев? Почему ты сразу ему не сказала?

— Эти открытки, — сказала она после паузы и отвела от него взгляд.